Сломанная кукла - Янка Рам

ей своей телефон, который забрал на базе. Связи здесь, жаль, нет.

- Вбей. А ещё адрес. И всю информацию, что может понадобиться.

Она зависает пальцами над экраном.

- Ну...

Иду за чайником, чтобы долить нам в кружки кипятка.

Везти ее самому риск. Отберут на первом же посту.

- Я знаю кому тебя отдать, чтобы тебе помогли.

- Гордей... - подходит ко мне со спины.

Ручка приподнятого чайника выскальзывает из руки. Он грохается обратно.

Разворачиваюсь.

Наши тела соприкасаются в узком пространстве.

Теряя тормоза, голодно смотрю ей в глаза.

Поднимает лицо.

- Не отдавай меня никому, пожалуйста.

И я как Варг, которому наступили на хвост. Только, мля, не на хвост! И не совсем наступили...

- Иди... Сядь... Там, - хриплю я ей в губы.

Дурёха! Сожру ведь.

Испуганно дёргается назад, слишком уж послушно и поспешно садясь на место. Взгляд опускает вниз. Не шевелится.

Разливаю кипяток по чашкам.

- Ешь своё сладкое... - хмурюсь я.

- Благодарю.

Ковыряет ложкой в меду, не поднимая глаз.

"Благодарю", - передразниваю про себя. Принцесса, ё-моё.

- Не хочешь больше?

Отрицательно качает головой.

- Ложись, отдыхай, тогда.

Иди отдышись, капитан! Подрочи накрайняк, но не вот это всё...

Тяну к себе пачку.

- Покурю пойду.

Спи давай уже! Принцесса... Хоть рассмотрю тебя нормально.

Глава 32 - Одной породы

Чувствую сквозь сон, как меня омывает морозным воздухом. Глухо хлопает дверь.

Меня окрывают чем-то. Укрытой становится уютнее и спокойнее.

Слышу тихие голоса. Женский, мужской...

Мне снится сон, что я маленькая. И говорят - родители. А я сплю и упираюсь кому-то из них ступней в бедро. Потому что она замёрзла.

Ощущаю, как ее сжимает горячая ладонь.

Переворачиваюсь удобнее, складывая ноги на бедра хозяину этих рук.

И сон становится глубже.

Через некоторое время снова поднимаюсь из глубин своего сна на поверхность. По деревянной доске стучат кости. Отец любитель нард. Я узнаю этот ритм и звуки.

Пахнет чаем с листом смородины и медом.

- Всё спросить хотела, - женский голос. - Откуда у тебя шрам такой?

- Отчим был мудаком. Пиздил меня мелкого всем, что под руку попадалось.

- М. А мать чего?

- А мать его выгораживала. Вот один раз мне чем-то спящему всёк. Так я лет десять потом во сне подпрыгивал. Испугался. Заикался долго.

- Не посадили?

- Ментом он был. Измывался безнаказанно.

- Надеюсь, он сдох.

- Неа... Но он в процессе.

- Ты единственный ребенок?

- Был старший брат, умер до того как я родился. Мать недоглядела.

- А мать-то живая?

- Живая...

- Жаль.

- Ну... Если я всех начну утилизировать, кто не должен жить, Москва сильно поредеет. Хотя соблазн бывает сильный. Потому я туда особо и не люблю возвращаться. Вот... тайга - моё. Здесь всё просто и честно.

- Ну ты приезжай, я хорошим людям всегда рада. В нарды поиграем...

Хозяйка гремит посудой.

Варг недовольно ворчит.

- Вот тоже характер у соба твоего, - вздыхает хозяйка. - Не погладить.

- А его тоже всё детство пиздили - и током и ремнем. Он ласку не понимает. Руки для него - угроза.

- Где ты его взял?

- Кент у меня в Альфе служит. И как-то был у них рейд на цыганского барона, по наркоте. А там стая волкособов на людей надроченных. Они всех постреляли. А этот - не кидался. Уже не маленький щенок, но ещё не взрослая собака. Подросток. Иван пожалел его, втихаря увел с территории.

Слышу, как чокаются кружками. И дальше кидают кости. Чувствую, как он сжимает мою ступню, скользя пальцем от пятки к пальцам и обратно.

- Ну и пошел соб этот по рукам. Один за другим все отказывались - не дрессируемый, самовольный, альфач, доминант. Характер сильно испорчен жестокостью хозяев, но сломать не смогли. Сам не нападает, но принуждения не терпит. В общем, очередной кинолог сказал - только усыплять. Непредсказуем, внезапно агрессивен. А я забрал, мне компаньон нужен был в тайгу гонять. Подумал, не справлюсь, хоть к своим выпущу. Он же не виноват, что они хищника пытаются на цепь посадить.

Все эти рассказы мой сон преображает в какую-то свою историю. Где Варг это Гордей, а Гордей - Варг. И они оба "недоглаженные" , потому такие суровые.

Мне становится до боли в груди жаль... Что уже ничего не вернуть и не дать им то, чего им не досталось. И не стереть то, что случилось.

Ничего нельзя стереть... Это уже часть их. Как Алишер навсегда часть меня. Мне его не стереть никогда.

В груди моей ноет. Безнадежно и мучительно. Мне чувствуется, что это делает нас близкими. Что он может меня понять ни о чем не расспрашивая. Потому что я теперь их породы. Покалеченной.

Я не хочу говорить о себе ни с кем! Я хочу вырваться. И я хочу смерти Алишеру.

- А девочка? - спрашивает Ольга.

- Девочка - пленница уебка одного. Охуевший фейс, “оборотень”. Четыре года была в плену. Сбежала... Попала к нам на полигон, украла обмундирование, зашла на борт как боец из отряда. Шла с нами, пока пацаны ее не спалили… Потом вот до тебя её отправил, как этот уёбок на вертушке за ней пригнал. Дошла…

- Молодец.

- Мхм... Поможешь нам, Ольга?

- Чем могу - помогу. Ладно, пойду я в баньку пока.

Дверь опять тихо