Я смотрю на тебя - Ирэне Као

«Ты не единственная, Элена, не жди, что я буду тебе верен» – слова Леонардо звучат в голове как мантра.

Я бы хотела облить ее лодку бензином, а потом бросить спичку, как в фильмах. Или позвонить в дверь, чтобы прервать их идиллию и покрыть их обоих оскорблениями. Вместо этого я просто ухожу, полностью разбитая и бессильная.

Я пережила долгие дни и еще более долгие ночи с того вечера. Леонардо опять пропал, и я стараюсь не ходить на работу в те часы, когда он дома. Не знаю, что и думать. Наверное, лучше не думать совсем. Мысли о мести или, еще хуже, об отстаивании своих прав со временем сменились глубокой грустью. Несмотря ни на что, мне не хватает Леонардо, его отсутствие ранит меня больнее всего. Не хочется верить, что я потеряла его, что та женщина увела его у меня. Каждую ночь засыпаю с мыслью о нем, его черные глаза заполняют мои сны. Ненавижу его, но не могу забыть.

Однажды утром, когда я уже не надеялась, он вдруг дает о себе знать. Время около полудня. Я накладываю завершающие слои на фреску. Вдруг телефон в кармане комбинезона издает трель. Новая эсэмэска.

В 17 на Мендиколи.

На тебе должны быть юбка и чулки.

Леонардо, безумно уверенный в себе, как обычно. Руки немного дрожат, когда пишу ему ответ.

Жди меня. Я буду.

А что еще я могла ему ответить? Что он мне надоел и я не хочу больше видеть его? Это неправда, да и врать себе самой бесполезно.

Поэтому сразу же решаю, что позволю ему вести игру: так или иначе выбора у меня почти нет. Не буду закатывать сцены ревности, не буду задавать лишних вопросов, но мне надо посмотреть ему в глаза, чтобы понять: изменилось ли что-то с того дня, как мы заключили наш договор. И прежде всего – в состоянии ли я принять его условия.

Уже около пяти. Наступила почти полная темнота. Интересно, почему Леонардо решил встретиться со мной на площади Сан-Николо-деи-Мендиколи? Это один из самых забытых уголков города. Немногие знают его, но я всегда считала его заманчивым – такие места запоминаются благодаря их отдаленности от остального мира. Посещая Институт архитектуры, я часто проходила Мендиколи, идя на лекции. А в начале лета я иногда пряталась в церкви от невыносимой жары. Сидела там, читая книгу и позволяя священной музыке укачивать себя. Насколько я знаю, это единственная церковь Венеции, где запись на диске крутится безостановочно 24 часа подряд, насыщая воздух божественными нотами. Однако нынче не могу понять, почему Леонардо выбрал площадь Мендиколи. Возможно, никакого определенного мотива тут нет. Надеюсь только, что он будет пунктуален, потому что я не выдержу долго, одетая так, как сейчас: чулки с подвязками совсем не идеальная одежда для этого времени года. И хотя я закутана в пальто, достойное царицы – длиной до пят, чувствую себя обнаженной. Влажный холод поднимается по ногам, по спине бегут мурашки.

Леонардо пришел вовремя. Еще нет пяти, а он уже здесь. Он появляется на горизонте, на нем длинный черный плащ, похожий на тот, который был на Киану Ривзе в «Матрице». Увидев меня, он устремляется ко мне, обнимая и покрывая поцелуями.

– Ты с каждым днем становишься красивее… Всякий раз мне кажется, что я встречаюсь с новой женщиной, – говорит он, оглядывая меня с головы до ног.

Внимательно смотрю на него. Темные глаза все такие же: они излучают тот теплый свет, что способен растопить лед в сердце. Быть снова в его объятиях – это как вернуться домой.

– Почему мы встретились здесь? – спрашиваю, переводя взгляд на колокольню церкви, которая в этот момент бьет пять.

– Потому что мне нравится здесь. Я случайно обнаружил это место несколько дней назад, когда шел на причал Санта-Марта за товаром.

Он оглядывается, согревая мне лицо ладонями.

– Здесь красиво, кажется, что мы вдали от всего мира.

– И правда…

Мы даже мыслим одинаково. Стоит ли о чем-то беспокоиться? Накрываю его руки своими и на минуту забываю о голой женщине в окне его комнаты, грустных мыслях в последние дни и кошмарах, наполнивших ночи. Когда он целует меня, я ощущаю только одно: он еще хочет меня. И я тоже его хочу.

Замираем на углу, целуясь какое-то время, прежде чем войти в энотеку в нескольких метрах от нас. Мне не хочется пить вино, но Леонардо настаивает на том, чтобы войти. Его рука скользит по моей спине все ниже, подталкивая к барной стойке. В заведении почти никого нет, поэтому любопытные глаза владельца устремлены только на нас, пока мы усаживаемся на барные стулья. Хотя я умираю от ревности, мне нравятся нежности Леонардо, его пальцы в моих волосах, его дыхание на моем лице. Ознакомившись с меню вин, выбираем «Пино Гриджио», Леонардо платит. С бокалами в руках выскальзываем наружу и используем стенку, ограждающую канал, в качестве барной столешницы на венецианский манер.

Сейчас я довольно расслаблена, но мне достаточно чересчур настойчивого взгляда Леонардо на проходящую мимо девушку, и отзвук ревности возвращается отравой в мою кровь. Я вышла из дома с мыслью не устраивать сцен, в полной готовности сдержать обещание, но становится действительно сложно. Отпиваю глоток вина и ставлю бокал на парапет, глядя на другой берег. Мое лицо слишком серьезно, и Леонардо заметил это.

– В чем дело? – спрашивает он, покачивая головой.

– Я ее видела… – Комок злости в этот момент раскручивается, разливаясь желчью.

– Кого ты видела? – недоумевает Леонардо.

– Ой, да прекрати! Нет необходимости во лжи между нами, правда же? – поворачиваюсь к нему с горящим взглядом. – Твою любовницу я видела. В твоей спальне, несколько дней назад, – вздыхаю и отхожу на несколько шагов.

Леонардо внимательно на меня смотрит с серьезным видом, но затем на его лице снова появляется спокойное и расслабленное выражение.

– А ты, значит, начала за мной шпионить, – улыбается он. – Будь осторожна с тем, что можешь обнаружить, Элена, – и поглаживает меня по носу указательным пальцем.

Резко отталкиваю его руку.

– Хотя бы скажи мне, кто это и что она значит для тебя…

– Ее зовут Арина.

Образ этой женщины встает передо мной, и я уже чувствую себя проигравшей на ее фоне. Уверенность, которую, мне казалось, я приобрела в последнее время, пропадает в одну секунду.

– Ты продолжал видеться с ней все это время? – спрашиваю.

– Конечно, я продолжал с ней видеться, это моя подруга. Но мы были в постели всего пару раз, – продолжает он провоцирующим тоном, с бьющей по нервам безмятежностью.

Легкость, с которой я добиваюсь ответа, обезоруживает меня. Леонардо не старается ничего скрыть, потому что ничего мне не должен, – вот в чем дело.

Мои глаза становятся блестящими, их жгут злые и настойчивые слезы, которые я сдерживаю с железной решимостью. Он притягивает меня к себе, придерживая лицо рукой.

– Элена, не надо так. Хочешь знать, кто эта женщина для меня? Это приключение, путешествие, как любая другая…

– А я? Я для тебя значу то же, что и другие?

– Нет, не то же, – он смотрит мне прямо в глаза, – потому что каждое приключение отличается от другого, каждое из них уникально и прекрасно в своем роде.

– Одной меня тебе мало, – я бью прямо в цель.

– Почему ты так рассуждаешь? Не понимаю, почему ты пришла к такому заключению. Если бы у тебя были другие любовники, я был бы счастлив за тебя, я совсем не возражаю, – кажется, он слегка раздражен моей негибкостью. – Ревность – это клетка, которая дает тебе иллюзию владения другим. Но желание невозможно заключить в тюрьму, – подводит он итог, обнимая меня.

Мне хочется освободиться и избить его кулаками. Ненавижу его, эту его свободу, и одновременно завидую ей. Мне тоже хотелось бы быть настолько свободной и открытой в своих мыслях, чувствах и поступках. Но освободиться от схем, которые уже вжились в твой образ мыслей, во внутренний мир, не так-то просто.

Ревность – это клетка, которая дает тебе иллюзию владения другим. Но желание невозможно заключить в тюрьму.

Однако если бы Леонардо сейчас стал клясться мне в безграничной верности, я бы ему не поверила. Нужно посмотреть в лицо реальности: Леонардо никогда не будет только моим, я никогда не смогу запереть его в клетке. Могу лишь надеяться, что после своих путешествий он будет возвращаться ко мне.

Идем в направлении площади Сант-Анжело. Остаюсь молчаливой и отдаленной. Леонардо обнимает меня одной рукой и ждет, когда я прекращу дуться. В какой-то момент поднимаю глаза и замечаю знакомую фигуру в нескольких метрах от нас. Это Якопо Брандолини, он идет в нашем направлении. Я быстро высвобождаюсь из рук Леонардо, как раз в тот момент, когда граф замечает нас. О боже, сейчас он спросит, что мы здесь делаем, и у нас даже нет времени придумать какой-нибудь предлог.