Первая мировая. Корни современного финансового кризиса - Роман Ключник

«Он (Милюков) предвидел два возможных результата: либо верховная власть вовремя одумается и обратится к блоку с просьбой сформировать правительство; либо победит революция, и победители, не обладающие опытом правления, попросят блок сформировать правительство уже от их имени. В поддержку своих доводов он сослался на Французскую революцию 1848 г., - вспоминал Керенский. - Гучков выразил сомнение в том, что народ, совершивший революцию, согласится затем передать власть в чужие руки». Как видим - заговорщики беспокоились, что разгневанного народного «джинна» не получиться обуздать. Обращаю внимание на фразу-оговорку Керенского: «передать власть в чужие руки».

Запомните эти рассуждения и опасения заговорщиков, ибо в начале 1917 года возникнет смешная ситуация, когда взбунтовавшиеся от голода солдаты несколько дней грабили Петроград, а затем, уставшие от этой работы, приехали искать себе начальников к Мариинскому дворцу, а не знавшее об их намерении Временное правительство во главе с Керенским будет с ужасом выглядывать в окна и думать, что солдаты приехали уже по их души.

Тогда, в конце 1916 г. ещё шли горячие споры, - некоторые предлагали дождаться конца войны, другие торопились. «И те, кто понимал, что революция будет равнозначна катастрофе, сочли своим долгом, своей миссией спасти Россию от революции посредством переворота сверху», - признавался Маклаков. С другой стороны молодые патриотически-настроенные родственники царя - великий князь Дмитрий Павлович и Феликс Юсупов начали готовить убийство Распутина, ибо в нем видели главное зло. «Феликс Юсупов рассказывал мне, что его решение убить Распутина основано было на том, что он был окружён германскими агентами», - вспоминала княгиня Л. Л. Васильчикова.

С третьей стороны - ненавидевшие императора военные, обвинявшие его в бездарности и поражениях, стали думать как его убрать. Так возник план убийства Николая из засады капитана Муравьёва и план лётчика Костенко протаранить царский вагон, которые не были осуществлены.

Великая княгиня Елизавета Фёдоровна (сестра императрицы) попыталась предупредить царскую семью о создавшейся грозной ситуации и когда попала на аудиенцию к царице, то «Она меня выгнала, как собаку. Бедный Ники, бедная Россия.», - жаловалась она Феликсу Юсупову.

А Николаю II она все-таки написала письмо, в котором были такие строки: «В отчаянии я бросилась к вам, которых я искренне люблю, чтобы предупредить вас, что все классы от высших до низших, дошли до предела.». Император и сам это понимал. Он лихорадочно менял министров, пытаясь этим спасти ситуацию, пытался найти некий спасительный талант, подобный Столыпину. Но всё было тщетно. Император сам дошёл до предела. Он видел миллионы бессмысленно погибших русских в этой бессмысленной войне, уже не видел в ней победного исхода и, скорее всего, осознавал свою ошибку, вину, которая с нарастающей силой придавливала его. В России опять зрела революция.

Окончательное осознание ситуации и своей бездарности наводило на императора мучительную хандру, да и семейные передряги его достали. Всё свалилось на этого малодушного и ранимого. Все окружающие царя отметили, что вторую половину 1916 года у него было состояние подавленности, безразличия и обречённости. Похоже, царю было уже всё равно, он устал быть царём и был уже готов к худшему в его понятии - к конституционной монархии. Но история понимала худшее по-другому.

А тут ещё последняя опора - лидер монархистов Пуришкевич 19 ноября 1916 г. открыто выступил в Думе с обвинительной речью против императрицы и её друга:

«В течение двух с половиной лет войны я. полагал, что домашние распри должны быть забыты во время войны. Теперь я нарушил этот запрет, чтобы дать докатиться к подножию трона тем думам народных масс и той горечи обиды русского фронта, в которые её поставили царские министры, обратившиеся в марионеток, нити от которых прочно забрали Распутин и императрица Александра Фёдоровна - злой гений России и царя. оставшаяся немкой на русском престоле. чуждая стране и народу.» Это уже всё. Остались формальности.

В декабре 1916 года Феликс Юсупов с сотоварищами убили Распутина. В. Шамбаров утверждает, что за Юсуповым стояли англичане, и убийство Распутина было фрагментом плана государственного переворота. То, что убийство Распутина очень ослабило Николая II - это бесспорно, ибо Распутин, кроме продвижения еврейских интересов, мог подсказать и что-то толковое. После этого убийства думцам-заговорщикам явно было легче «решить вопрос» с растерянным одиноким царём, но это уже после Новогодних праздников.

В декабре 1916 года произошло пока «загадочное», необъяснимое здравым разумом событие - 8 и 9 декабря полиция по приказу Протопопова (ставленник Распутина) учинила в Москве разгон съезда Союза земств (с одобрения царицы и Николая II). Были запрещены съезды кооперативов, занимающиеся продовольственным снабжением. В результате в начале 1917 года крупные и мелкие еврейские торговцы продовольствием оказались монополистами. Такое впечатление, что в отсутствие Распутина Арон Симанович проявил «мудрую» инициативу и подставил русских кооператоров, сделав своих соотечественников монополистами. Чтобы понять эти странные маневры на рынке продовольствия, следует понимать, кто такой был этот любимец Арона Симановича - предводитель симбирского дворянства и промышленник-суконщик А. Д. Протопопов(1866-1918), умудрившийся в сентябре 1916 возглавить МВД. «Важным персонажем, обеспечивающим успех переворота, стал и А. Д. Протопопов. Либерал. В 1915 г. один из лидеров оппозиционного Прогрессивного блока. Председатель Петроградского отделения Русско-Американской торговой палаты, член всевозможных русско-американских обществ. Совершил поездку в Англию и США, - отметил в своём исследовании В. Шамбаров, - .все доклады «охранки» и полиции о вызревании заговора, о сборищах и планах оппозиции, о нарастании революционного движения он добросовестно клал "под сукно". До Николая II не доходили, Протопопов заверял его, что ситуация находится под контролем. В декабре 1916 г. он "подсидел" премьер-министра Трепова, взявшегося было наводить порядок».

Продовольственный вопрос в России вдруг оригинальным образом обострила Англия, которой было крайне невыгодно, чтобы Россия в результате тяжелых неудач на фронте и недостатка вооружения вышла из войны, а денег на оружие у русских по-прежнему не было. Если русские выходили из войны, Англия была бы вынуждена бросить под немецкие пушки больше своих армий, к тому же в это время Англия воевала в Ираке с Турцией за Палестину для евреев. В этой ситуации английское руководство объявило «компромиссный» вариант, - оно обещало поставить в Россию 3,72 млн. тонн оружия и боеприпасов, в обмен на российские товары: 30 млн. пшеницы, 100 тыс. тонн льна, 250300 тысяч гектолитров спирта и т. д. (бобы, лес, металл.).

Поражает не только жадность англичан и стоящих за ними евреев, но и коварство - в России был огромный дефицит продовольствия, солдаты были не только без оружия, но и голодные - в конце 1916 г. российскому правительству пришлось даже организовать принудительную продзаготовку по всей России для нужд армий. Англичане «убивали сразу нескольких зайцев» кроме наживы, ибо было понятно, что продовольственный кризис с большой вероятностью провоцировал политический кризис в России, революционную ситуацию и ускорял государственный переворот, в результате которого к власти могли прийти масоны, которые своими клятвами и присягами были зависимы от Англии.

Несмотря на то, что Англия, таким образом, старалась заинтересовать Россию продолжить участие в войне, российское правительство занимало патриотическую позицию и рассматривало вариант выхода из войны, свидетельством этого были события 26 января 1917 года, когда полиция разгромила Центральный военно-промышленный комитет оборонцев - псевдопатриотическую организацию среди рабочих - сторонников войны, что вызвало возмущение неразумного народа.

Как отмечает в мемуарах княгиня Л. Л. Васильчикова, в этот период А. И. Гучков с товарищами (а он, Милюков и Керенский состояли в масонской организации) свой проект заговора не скрывал и его никто не арестовывал, почти все обсуждали вопрос отречения Николая от престола; причём, «обсуждался он не в плоскости "допустимости или недопустимости" акта государственной измены (свержение императора), а в плоскости "своевременности или несвоевременности" в данный момент», - отмечает княгиня Васильчикова.

Изменившаяся в начале 1917 года ситуация на войне торопила заговорщиков. «К 1917 г. фронт устоялся вдали от жизненных центров России. Первоначальные трудности военного времени преодолены.

Отечественная промышленность производила в январе 1917 г. больше снарядов, чем Франция и Англия, и на 75% обеспечила потребность армии в тяжёлой артиллерии - главном оружии того времени. Общий рост экономики за годы войны составил 21,5%.