Зов пахарей - Хачик Даштенц

И пока карчканец наносил полуду на первый котел, Тигран уже драил четвертый. В дом Лато набилось множество народу. К полудню мы перелудили всю их посуду.

Карчканский мастер сказал: «Сегодня старика нет дома», что на тайном языке возмцев означало: «Сегодня наши дела идут хорошо». И мы, благополучно покинув Возм, направились к Моксу.

Море цветов было перед нами. Несколько мокских девушек, вышедших в поле собирать крапиву, сидели на скале, свесив ноги, ели хлеб и разговаривали. И были они одна другой краше и все в красных чувяках.

– Братец, а братец, помоги нам разнять ноги, а то спутались, видишь, – смеясь обратилась к мастеру-лудильщику одна из девушек, самая шустрая, видать.

– Чувячки-то все красные, не разберем, помоги нам, братец, – подхватила ее подружка.

– Нас трое, который вам приглянулся? Говорите!

– Вон тот, подручный!

– Нет, сам мастер! – воскликнула третья краснощекая их подружка.

– Другой подручный, румяный который! – Девушки совсем развеселились.

Карчканский мастер подошел к ним и легонечко ударил прутом по ногам.

– Ox, братец, вот уж помог, вот уж спасибо тебе! – расхохотались мокские девушки, быстро убрав ноги.

Мокс лежал в ущелье, на берегу реки.

Мы прошли Мокс и по горному переходу через Арнос двинулись к Шатаху. Мокцы и шатахцы, мы заметили, одеты были как сасунцы. В полночь мы добрались до Чмука и переночевали в доме тамошнего старосты. У старосты посуды в доме было видимо-невидимо, тьма-тмущая. Лет сто, пожалуй, было старосте Карапету, и был он так богат, что мог сразу принять в своем доме и приютить сто, а то и поболе всадников. Два дня лудили мы его посуду, еле управились. Мехи испортились, и я вынужден был дуть во всю мощь моих легких.

Староста Карапет остался очень доволен нашей работой и с большими почестями проводил нас до следующей деревни. Провожатые наши, трое мужчин в лохматых абах и шерстяных шароварах, победно вышагивали впереди нас и били в барабаны. А кожа на этих барабанах, надо сказать, была из медвежьей шкуры выделана и издавала сильный шум. А на одном барабане кожа не очень хорошо была выделана и под барабаном, прыгая туда-сюда, болтался медвежий хвост. Один из барабанщиков, по имени Гило, был соседом старосты Карапета. Этот Гило, говорят, голыми руками волков и медведей брал в Шатахском лесу.

На полпути Гило вдруг остановился и показал нам на пещеры Меднкара, здесь в свое время залег с горсткой гайдуков герой Ханасарской битвы знаменитый Сако.

– Кто был Сако? – спросил я.

– Из села Сев Кар, что в российской Армении.

– Что же он из такой дали сюда пришел и в пещере жил?

– Дервиш он был, безумец, горячая голова, на поле битвы оружие в руки брал, а в тюрьме – саз. В наших краях о нем сложили песню: «Ежели встречу где севкарца, полюблю через тебя».

– А мы разве не безумцы? – воскликнул мушец Тигран, закручивая усы, и приказал бить в барабаны.

Под сильнейший барабанный бой вошли мы в Tax – это центр Шатаха. В Тахе мы оставались три дня. Перелудили множество посуды. Потом прошли Цахкаванк и по знаменитой долине Жениха двинулись дальше. Оказывается, за это время слава о нас как о знатных лудильщиках дошла до горских курдов. Вдруг смотрим – явились и уже ведут нас в свои горы.

Что ж, мы и там времени даром не теряли: я раздувал мехи, Тигран чистил посуду, а карчканский мастер наносил полуду.

Прознал про нас князь курдов, знаменитый Муртла-бек, тот самый, что хотел с возмским Лато создать независимое курдско-армянское государство. Ханумы бека приходили по очереди, приносили свои дырявые котлы, самой разной величины и формы, и уходили с обновленной посудой, радостные и довольные. Одна из них, ханум по имени Чалхи, даже влюбилась в нашего мушца Тиграна.

– На следующий год снова приходите, – сказала Чалхи, прощаясь с нами.

– А как же, на то мы и мастера, непременно придем, ханум, – сказал Тигран, вздыхая.

Взяли мы каждый свой инструмент и двинулись дальше.

Не успели мы отойти немного, нас схватили.

– Куда идете? – был нам вопрос. – Кто такие?

– Не видите, мастеровые мы, лудильщики, – обиженно заговорил карчканец. – Я мастер, это мои подручные. Идем котлы лудить. Ханум старосты Генджо нас вызвала.

– Откуда идете?

– От Муртла-бека.

Бойкая речь карчканского мастера подействовала на султанских всадников. Решив, что мы не представляем опасности, они затрусили дальше на своих конях.

По дороге я думал про себя: дескать, вот и подручным лудильщика стал. И усмехнулся, глядя на мушца Тиграна с тяжелым медным котлом на спине. На что только не идет фидаи во имя высокой цели своей!

Ханум старосты Генджо приняла нас очень любезно. Мы провели в ее шатре целую неделю. Надо же, эта ханум тоже влюбилась, не в Тиграна, правда, а в мастера нашего, в карчканца. Пока все шло удачно. Вообще я понял, что любое ремесло может пригодиться в жизни, даже раздувание мехов.

В Ван мы не вошли. Город с его садами остался на западе, мы обошли его с восточной стороны. Карчканец довел нас через Айоц Дзор до самого Арчака и пошел обратно – потащил на себе весь лудильный инструмент: и мехи, и полуду, и большой медный котел.

Большие хлопоты Мы с мушцем Тиграном миновали село Алюр и двинулись к селу Пстик. Вдруг мой Тигран заприметил гончарную мастерскую и говорит:

– Давай зайдем купим в дорогу бхбхик. И начал расхваливать ванских гончаров: дескать, их посуда самая лучшая в мире. Бхбхик – маленький кувшин: когда пьешь из него, вода булькает – бхк! бхк! Пристал Тигран – купим да купим бхбхик. Я ему говорю: не станут они продавать, для этого на базар надо идти.

– Не твое дело, я кого хочешь уломаю, – заартачился мой товарищ.

Словом, не знаю, как и получилось, а согласился я, подумал, что глиняный кувшин для воды действительно очень бы кстати нам в пути пришелся.

Лучше бы мы не заходили в эту мастерскую. Гончарная напоминала нору крота с круглой крышей, внутри вдоль стен расставлена была всевозможная глиняная покуда – миски, карасы и кувшины. Были кувшины совершенно новенькие, только что обожженные, было множество с круглыми ушками-ручками. Все изготовлено из красноватой глины. И были ковши, дивно разукрашенные.

Сам гончар, коротконогий, тугой на ухо мужчина, почему-то вообразил, что нам нужна большая посудина для соления и приволок нам один из самых больших своих карасов.

Тигран подмигнул – видишь, мол, дела идут хорошо, тут не только маленький кувшин, но и громадный карас продадут тебе.

– В этой посуде соления бесподобные получаются, а уж каурма тем более. Вмещает одного теленка и два овечьих курдюка.

– Нам бхбхик нужен, дядюшка, – сказал мушец Тигран.

– Что, пожалуйста? – И старик, приложив руку к уху, подошел поближе.

– Говорю, бхбхик нужен нам. – Бхик? Вот вам бхик, самый большой хороший карас.

Тут Тигран как закричит:

– Да не бхик нам нужен, а бхбхик!

– Говорите по-человечески, не то ничего не разберу. Что вам нужно?

– Нам нужен кувшин.

– Кувшин для воды?

– Да, чтоб воду пить! – прокричал я ему в самое ухо.

– Ну так бы и сказали, люди божьи. Что ж вы с больших карасов начинаете? Вы, наверное, каурму и соления уже съели, а теперь холодной водичкой запить хотите. Понял, – усмехнулся гончар и поволок карас на место, потом вернулся с маленьким кувшинчиком в руках. – Такой годится?

– Очень даже, – сказал я. – То, что нужно. Тиграну тоже кувшин понравился, удобный такой, как раз чтоб в дорогу с собой брать.

– Но только с одним условием возьмем, – сказал я.

– Что за условие? – удивился гончар, прищурил глаза и сердито подставил нам другое ухо. – Говорите громче.

– Я дуну в кувшин; который не лопнет, тот и возьму.

– Воля твоя, – сказал старик, – я за свой товар отвечаю. Работа васпураканца сама за себя говорит. Дуй.

– Ежели лопнет, не куплю, – предупредил я еще раз. – Убыток за твой счет.

– Согласен, – сказал мастеровой и смело протянул мне кувшин.

– А можно ли узнать твое имя? – сказал я. – Зовут меня Чуро Назар. А можно узнать, из каких вы краев?

– С мушской стороны.

– Так я и думал.

– Значит уговорились, дядюшка Назар? – прокричал я ему в ухо.

– Уговорились, – согласился старик.

Я повертел в руках кувшин. Бесподобной красоты был этот кувшин. Я поднес ко рту горлышко и дунул что было сил. Кувшин разлетелся. В руках осталась одна ручка.

Чуро Назар очень удивился и, чтобы сгладить неприятность, быстро принес второй кувшин, очевидно, лучше обожженный.

Я снова дунул, и снова кувшин разлетелся.

– А не мастеровой ли ты сам?

– Да, – сказал я, – именно так.

Чуро Назар принес третий кувшин. И от третьего одни черепки остались. То же самое и с четвертым произошло.

Видя, что кувшины его тают на глазах, Назар сердито показал нам на дверь. А мушец Тигран уперся: нет, мол, мы должны купить кувшинчик в дорогу.