Итальянское лето с клубничным ароматом - Анна Боначина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всего четыре слова – и чьи-то жизни вот-вот изменятся навсегда.
Анита отреагировала первой:
– Дайте мне письмо.
– Не трогайте! – завопил Дамбо, подскакивая и протягивая руку к Эльвире, по-прежнему державшей конверт.
Весь стол игроков в брискола, кроме Чезаре, одновременно поднялся, трое мужчин бросились на бедного почтальона и усадили его на место.
– Вы не можете! – настаивал он, готовый биться за собственные обязанности и защищать частную жизнь получателей почты. Но он уже ничего не мог поделать.
– Отдайте мне письмо, – повторила Анита. Эльвира двинулась к ней, обходя столики.
– Этторе, ну хотя бы ты! – умолял Оресте, потрясенный до глубины души.
– Письмо должно быть прочитано, – ответил доктор. – Пенелопе больше девяноста лет, неужели мы правда хотим, чтобы последнее, что она увидела в жизни, причинило ей боль?
– Но…
– Но ничего. Как лечащий врач Пенелопы я имею право, более того, это мой долг – заботиться о состоянии своей самой пожилой пациентки.
– Браво, брат! – воскликнул Чезаре. – Таким ты мне нравишься: полным желания нарушить закон!
– Но мы же не можем вскрыть конверт, – указала Аньезе.
У Агаты загорелись глаза:
– Зато можем открыть его при помощи пара, как в детективах! – с энтузиазмом предложила она.
– Пойду поставлю воду, – ответила Анита, быстрым шагом направившись к небольшой кухоньке. Через пару мгновений почти все посетители бара собрались вокруг кастрюльки с кипящей водой. Анита держала конверт над паром.
– А это правда сработает? – спросил Тобиа, высовываясь под вытянутыми руками Аниты.
Потребовалось добрых двадцать минут, чтобы все получилось, и за эти двадцать минут произошло три вещи.
Первая – Лаура, воспользовавшись суматохой, сумела протиснуться мимо Чезаре, опьянев от запаха его одеколона, и вложила розовую записку в задний карман его джинсов.
Вторая – Агата заметила руку Лауры, как раз когда она опускала записку в карман Чезаре.
Третья и последняя – в тот момент, когда Анита наконец открыла мягкий и влажный конверт, прибыл дон Казимиро, про которого за суетой все к тому моменту уже позабыли, и он громогласно вопросил:
– Что тут у вас происходит?
Десятки пар встревоженных глаз обратились к нему. Попасться с поличным священнику, это же надо!
Виноватую тишину нарушила Аньезе:
– Дон, будем откровенны. Ад или не ад, мы это письмо прочитаем.
Пять минут спустя, введя священника в курс дела, принеся положенные обещания покаяться и узнав, что Владимиро уже гораздо лучше и скоро он вернется, Анита села за стол, а больше десятка голов сгрудились вокруг. Наконец она прочитала:
Амаранта,
Пишу тебе это письмо, потому что я умираю и не хочу попасть в ад.
Прошло уже больше семидесяти лет с моего последнего письма, и я даже не знаю, жива ли ты еще, но я должен кое-что сказать тебе перед смертью. Здесь в Висконсине я полюбил другую женщину, женился на ней, у нас родилось трое детей, восемь внуков и девятнадцать правнуков. Наверное, я должен был раньше тебе об этом сказать, но ты же знаешь, как бывает. Прости.
Твой Франческо
– Все, – обреченно произнесла Анита.
– Все? Как это все? – возмутилась Вирджиния. – Пенелопа ждала семьдесят лет, а он… вот это все?
– Я всегда говорил, что он негодяй, – прошептал Витторино, который лично знал Франческо.
Агата не верила собственным ушам. Это все было неправильно! Истории так не заканчиваются, уж она-то знала! Обязательно должен быть хороший конец, должен быть способ изменить эти чудовищные слова и устроить счастливый финал.
– Это письмо нельзя отдавать, – вдруг, ко всеобщему удивлению, сказал дон Казимиро.
– Теперь и священник туда же! – пожаловался Оресте со своего стула. – Поймете вы или нет, что я это письмо должен вручить?
– Ну, может, не обязательно это… – прошептала Агата.
– Что ты сказала, малышка? – переспросила Эльвира.
– Я говорю, что, может, даже если нужно отдать письмо, то совсем не обязательно именно это. Это может быть хорошее письмо. То, которое порадует Пенелопу.
Десятки пар глаз молча уставились на нее.
– Потому что мы же можем изменить конец этой истории, правда? Можем же? – спросила она со всей надеждой, на которую способны двенадцатилетние девочки.
Эльвира с Аньезе с улыбкой переглянулись и гордо кивнули.
– Браво, Агата, отличная идея!
– Подменить письмо другим, так? – пробормотал Чезаре, ощутив бодрящий прилив азарта.
– Да, но как? Кто из нас способен написать из ничего такое письмо, которое бы как по волшебству исцелило боль и бесполезное ожидание на протяжении семидесяти лет? Просто словами? – сникнув, спросила Анита.
– Ну, конечно, не мы, но, может… – доктор посмотрел на Агату и подмигнул ей.
– Писательница! – воскликнула девочка. – Присцилла! Присцилла сможет!
– Предупреждаю вас, – вмешался Оресте, которого мужчины так и держали прижатым к стулу, – если подмените письмо поддельным, я вас заложу. Всех сдам в полицию, и детей тоже!
– Круто! – хором воскликнули близнецы.
Тогда поднялся Чезаре и спокойным шагом направился к почтальону.
– Дамбо, Дамбо, Дамбо… – начал он. – Эти уши, настоящее проклятие, правда? Готов спорить, они тебе всю жизнь испортили.
Оресте поднял на него молчаливый взгляд.
– Наверное, ужасно было с самого детства терпеть насмешки и шуточки, всякие гадости… а теперь представь, что раз – и однажды утром ты можешь проснуться с нормальными ушами.
Оресте слушал как загипнотизированный. О чем это он?
Этторе, сидящий за соседним столом, закрыл лицо руками: неужели его брат в самом деле собирается это сделать? Только Чезаре мог пытаться подкупить почтальона, помахав у него перед носом бесплатной пластической операцией.
– Потому что я же это могу, знаешь? Могу освободить тебя от огромных ушей в мгновение ока, и никто больше не назовет тебя Дамбо. Если ты только дашь нам написать новое письмо… у тебя не только будут новые уши, но и шанс вручить письмо, которое спасет эту женщину и позволит ей умереть счастливой. У тебя вообще есть сердце? Совесть?
И Оресте, которого всю жизнь звали Дамбо, в единый миг неумолимой слабости сдался:
– Ладно, пишите, пишите это ваше дурацкое письмо, раз так нужно! – Среди последовавших громких аплодисментов четко и тихо прозвучали следующие слова почтальона: – И чтоб мои новые уши были идеальными.
Чезаре, довольный своим вкладом в общее дело, дружелюбно похлопал его по плечу. И все было решено.
– Так что, идем к Присцилле, чтобы она написала нам письмо? – улыбнулась Агата.
– Я сейчас закрою бар, и все пойдем на виллу «Эдера», – вмешалась Анита. – И собачку возьмите!
Толпа из бара высыпала на улицу под подозрительными взглядами трех кумушек, так и сидящих на своем извечном посту с видом на всю деревню. Ничего не ускользало от их внимательных глаз.
Ничего, кроме того единственного раза, когда в простом, самом обычном баре среди чашек кофе и под посапывание спящей под столом собаки кто-то решил переписать судьбу и подарить счастливый конец истории чьей-то жизни.
И совершенно
