Путешествие вокруг света - Иван Крузенштерн

В полдень стали мы на якорь в порте Анны Марии на глубине 16 саженей, грунт мелкий песок с глиною, в расстоянии несколько более полумили от северного и на четверть мили от южного берега. Другой якорь бросили на SW. Малой остров Матаное, при западной стороне входа, лежал от нас на SW 30°, остров же Маттау, лежащий на восточной стороне входа прямо на S; небольшая река, из которой брали воду на NW, 11°.

ГЛАВА VII. ПРЕБЫВАНИЕ У НУКАГИВЫ

Мена вещей с Островитянами. Совершенный недостаток в животных, в пищу употребляемых. Посещение Короля. Приход Невы. Недоразумение Островитян. Вооружение их на нас. Вторичное Короля посещение. восстановиение согласия. Осмотр Морая. Открытие новой гавани, названной Портом Чичаговым. Описание долины Шегуа. Надежда и Нева отходят из порта Анны-Марии к островам Сандвичевым.

1804 год Май.

Едва только бросили мы первый якорь, вдруг окружили корабль наш несколько сот Островитян вплавь, предлагавших нам в мену кокосы, плоды хлебного дерева и бананы. Всего выгоднее могли мы променивать им куски старых, пяти дюймовых обручей, которых взято мною в Крондштате для таких случаев довольное количество. За кусок обруча давали они обыкновенно по пяти кокосов или по три и по четыре плода хлебного дерева. Они ценили такой железный кусок весьма дорого; но ножи и топоры были бы для них еще драгоценнее. Малым куском железного обруча любовались они как дети и изъявляли свою радость громким смехом. Выменявший такой кусок показывал его другим около корабля плавающим с торжествующим видом, гордяся приобретенною драгоценностию. Чрезмерная радость их служит ясным доказательством, что они мало еще имели случаев к получению сего высоко ценимого ими металла. По объявлению Робертса, семь лет уже здесь живущего, приходили сюда во все сие время, только два малые Американские купеческие судна.

Узнав, что здесь мало свиней, велел я разгласить, что ножи и топоры промениваемы будут только на оные. Служителям корабля тотчас по прибытии дано от меня приказание, чтобы они до тех пор, пока не запасемся съестными припасами, не выменивали ничего у Островитян, хотя бы случились какие либо и редкости. Для избежания всякого притом беспорядка определил я надзирателями Лейтенанта Ромберга и Доктора Еспенберга, и им только одним позволил покупать жизненные потребности; но когда открылось, что свиней получить было не можно, в кокосах же и плодах хлебного дерева недостатка быть не могло; то по нескольких днях и отменил я сие приказание, позволив выменивать все, что кому понравится, или что попадется из редкостей сего острова.

Грудное изображение мужчины острова Нукагивы Грудное изображение женщины острова Нукагивы

В 4 часа пополудни прибыл на корабль к нам Король со своею свитою. Он назывался Тапега Кеттонове, человек лет около 45, весьма сильный и благообразный, имевший толстую широкую шею; цвет тела его очень темный и близкий к черному, весь испещрен насеченными на коже узорами даже и на обритой части головы. Он не отличался наружно ни чем от своих подданных, и был также весь голой, не имея на себе ничего, кроме Чиабу.[31] Я повел его в свою каюту, подарил ему нож и аршин двадцать красной материи, которою он тотчас опоясался. Свиту его составляли по большей части родственники, кои также были одарены мною. Робертс не советовал мне быть щедрым, говоря, что сии Островитяне непризнательны, и что я и от самого Короля не получу ни малейшего отдарка. Не имев намерения ожидать чего либо взаимно и одаряя их вещами малоценными не последовал я его совету. При сем первом случае не упустил я обратить внимания Короля на величину корабля нашего и на множество пушек, уверяя его притом, что не желаю никак употреблять оных против его подданных, если только он даст им строжайшее приказание не делать против нас никаких худых поступок. Я думал прежде, что власть Королей островов сих столько же велика, как на островах Сандвичевых и Дружественных; однако скоро уверился после о противном тому. Он вышед из каюты на шканцы и, увидев там малых Бразильских попугаев, удивлялся им крайне, изъявлял чрезмерную радость, сел пред ними, рассматривал и любовался долго. В намерении приобресть его благоприятство подарил я ему одного из оных. На другой день прислал он ко мне свинью. Почему я и заключил, что Робертс худо перевел ему мои мысли и заставил его думать, что я ему попугая не дарю, но продаю. При захождении солнца поплыли все мущины к берегу; но женщины, более ста, оставались у корабля, близ коего плавали они около пяти часов, и употребляли все искуства, как настоящие в том мастерицы, к обнаружению намерения, с каковым они сделали нам посещение. Наконец они уже не сомневались, как я думал, и сами в том, что мы желания их уразумели; потому что их телодвижения, взгляд и голос были весьма выразительны. Корабельная работа, коей прервать было не можно, препятствовала обращать на них внимание, и я отдал приказ, чтобы без особенного моего позволения не пускать на корабль никого ни из мущин ни из женщин, выключая одну Королевскую фамилию. Но когда наступил вечер и начало темнеть; то просили сии бедные творения пустить их на корабль таким жалостным голосом, что я должен был то позволить. Но дабы таковое принятие их на корабль служители не почли разрешением к удовлетворению их сладострастия, то по прошествии двух дней пресек я опять сие посещение женщин, не взирая на то, что каждый вечер плавало их более пятидесяти, которые не отступно просились на корабль, и не прежде удалились от оного, как быв устрашены ружейными выстрелами. С достоверностию полагать надобно, что такое всеобщее унижение сих островитянок произходит не столько от великого легкомыслия и необузданного возжделения, сколько от противуестественных и варварских поступков с ними мужей и отцев их, посылавших жен и дочерей своих для приобретения кусков железа или других малостей. Сие ясно доказывается тем, что отцы и мужья каждое утро приплывали им на встречу для приняитя высокоценимой ими добычи. Собственными глазами моими видел я одного мущину, плававшего около корабля с девочкою лет от 10 ти до 19 ти, уповательно его дочерью, и предлагавшего ее к услугам любострастия. Но более всего удивило меня, и в то же время произвело мое отвращение, что некоторые девочки не старее осьми лет с таким же бесстыдством торговали собою, как осмнадцати и двадцати летния их подруги. С сожалением и ужасом смотрел я долгое время на сии бедные творения, казавшиеся по всему совершенными ребятами. они смеялись, резвились и шутили как дети, не имея ни малейшего понятия о своем жалком положении.