Уж эти мне мужчины - Ирина Волкова

— А как этому научиться? — заинтересованно спросил тогда Вася.

— Тебе нужно перевоплотиться в того, кто сидит напротив тебя. Незаметно копируй его, копируй его мимику, его жесты, ритм его дыхания, даже частоту биений его сердца. Тогда ты сможешь ощутить и его подлинные чувства.

Задача была не из легких, но со временем Вася научился различать агрессию, скрытую под маской дружелюбия, или неуверенность в себе, прячущуюся под наглой усмешкой. И сейчас чувства подсказывали Джокеру, что их план не сработал. Генсек или уже знал, кто они такие, или подозревал ловушку. Игра была проиграна до того, как началась.

Чикагский Гангстер прервал неловкую паузу, поставив поднос с напитками на отделанный бронзой журнальный столик.

— Ваше здоровье! — поднял свою рюмку с коньяком Генсек. — До дна, до дна, по русскому обычаю, — усмехнулся он.

Маша автоматически опустошила бокал, даже не чувствуя вкуса напитка. Она продолжала напряженно размышлять о тонкостях взаимоотношений между мужчинами.

— А ты почему не допиваешь? — неожиданно обратился Родин к Альберто.

Альберто, пожав плечами, неопределенно улыбнулся в ответ.

— Это Джейн Стоун, моя английская подруга, — вмешалась Маша. — Она не понимает по-русски.

— Что ж, можно и по-английски, — заметил Леонид Борисович.

Встав с кресла, Генсек подошел к музыкальному центру, выбрал какой-то лазерный диск, и комнату заполнили романтичные звуки блюза.

— Потанцуй со мной, милая, — тоном, не предполагающим отказа, по-английски обратился к маркизу Родин.

— Я? — удивился маркиз.

— А почему бы и нет? — в свою очередь, удивился Генсек. — Ты здесь самая хорошенькая. В конце концов, не с Алексеем же мне танцевать.

— Да-да, конечно, — немного ошарашенно пробормотал Альберто, поднимаясь с дивана.

Леонид Борисович вывел маркиза на середину комнаты и, тесно прижав его к себе, стал медленно покачиваться в такт музыке.

— В чем дело? — прошептала на ухо Васе Арлин. — Ведь Папа Сочинский уверял, что Родин предпочитает мужчин. Он что, поменял ориентацию?

— Не знаю, — так же тихо ответил Джокер. — Не хочу тебя пугать, но мне кажется, что Генсек подозревает нас.

— Этого еще не хватало! Что же нам делать? — испуганно спросила Маша.

— Продолжать притворяться до конца, — пожал плечами Джокер. — Больше нам ничего не остается.

— А ты неплохо танцуешь, — разжимая объятия, одобрил Леонид Борисович.

— А вы вообще просто великолепны, — решил вернуть комплимент маркиз.

Генсек окинул Альберто с ног до головы оценивающим взглядом.

— Раздевайся! — неожиданно грубым голосом приказал он.

— Что? — не понял маркиз.

— То, что слышала! Раздевайся, да поживее.

Перепуганная Джейн придала своему лицу выражение оскорбленной невинности.

— За кого вы меня принимаете! Я не такая! — возмущенно воскликнула она.

— Именно в этом я и хочу убедиться! — подтвердил Родин.

— Нет! — гордо вскидывая голову, твердо сказал Альберто.

— Да, — не менее твердо сказал Родин, доставая из секретера пистолет.

— Ну вот. Так я и знал, — пробормотал Вася.

Маша решительно выступила вперед.

— Ну зачем же так! — мягко сказала она, кладя руку на локоть Генсека. — Джейн иностранка, притом богатая, она просто не привыкла к такому обращению. Там, на Западе, у баб крыша поехала от феминизма. Они даже в простых комплиментах ухитряются углядеть сексуальные злоупотребления. Так зачем нам ввязываться в неприятности? К тому же вы… — Арлин запнулась.

— К тому же я… Что? — поинтересовался Леонид Борисович. — Начал, так договаривай!

— Да, в общем, ничего…

— Что значит «ничего»? — продолжал настаивать Родин. — Или ты немедленно ответишь, или я прострелю коленку твоей подружке!

— Просто люди поговаривают, что вы предпочитаете мужчин! — быстро выпалила Маша. «Господи, ну и влипли!» — закрывая глаза от ужаса, подумала она.

— Я предпочитаю мужчин? Кто же это такое сказал? — переводя пистолет на Арлин, рявкнул Генсек.

Маша открыла глаза и, не мигая, уставилась на дуло, направленное на нее.

— Ну-у-у, разные люди. Я точно не помню, — пробормотала она.

— Ты тоже раздевайся. Все раздевайтесь, да побыстрее! — скомандовал Генсек.

— Зачем? — безнадежно спросила Арлин.

— Считаю до трех, а потом стреляю, — сообщил Леонид Борисович. — Итак, раз…

— Подождите! — воскликнула Маша. — Я должна вам кое в чем признаться!

— В самом деле? — прищурился Родин. — Два…

— Я — женщина, — выпалила девушка.

— Тоже мне новость! Из тебя такой же мужик, как из меня театральный критик, — усмехнулся Родин. — Не стоило принимать меня за слепого идиота.

— Вы уж простите, — покаянно сказала Маша. — Просто такие уж у меня нездоровые наклонности. С детства мечтала быть мужиком.

— Может быть, теперь ты наконец скажешь мне твое настоящее имя? — предложил Генсек.

— Алевтина Ложкина, — с готовностью соврала Арлин.

— А может быть, все-таки Маша Аксючиц? — усмехнулся Родин.

— Что? — похолодела от ужаса девушка. — Откуда…

— Тебя интересует, откуда я это знаю?

Подойдя вплотную к Маше, он больно ткнул ее пистолетом под ребра.

— Может быть, мне еще и имена твоих подружек назвать или ты сама мне их скажешь? — снова ткнул девушку пистолетом Родин.

— Оставь ее в покое! — дернулся Джокер.

Леонид Борисович повернулся к нему.

— А это, если я не ошибаюсь, только что освободившийся зэк с дурацкой греческой фамилией, — усмехнулся он. — Кстати, у меня и досье на тебя есть. Любопытный документ. Хочешь посмотреть?

Генсек переместился к маркизу.

— А вот и мой самый дорогой гость, — с намеком произнес он по-английски. — Альберто Иньяки, маркиз де Арнелья, находящийся в розыске по поводу зверского убийства проститутки в гостинице «Жемчужина».

Генсек хлопнул в ладоши. Почти мгновенно в гостиной появились Чикагский Гангстер и еще парочка вооруженных боевиков, похожих на него одеждой и манерами почти как две капли воды.

— Обыскать их! — коротко скомандовал Родин. «Уж лучше бы я оставался в тюрьме!» — обреченно подумал Джокер.

Прячущийся в кустах с установкой лазерного прослушивания Снусмумрик с ужасом вцепился руками в наушники. — Ничего себе влипли! — пробормотал он. — Ну и дела! Надо срочно оповестить Папу Сочинского.

Костолом, застегнувший наконец штаны, с неприятной ухмылкой взглянул на крепко связанную простынями по рукам и ногам троицу. Кадавр, Жорик и Рябой, шмыгая носами, стыдливо отводили глаза в сторону. Их, профессиональных бандитов со стажем, ухитрились скрутить полураздетая иностранная баба и безоружный мужик со спущенными штанами. Это было ужасно. Они думали о том, что с ними сделает Генсек за столь позорный провал.

— Что вам нужно было от Хосе Мануэля? Кто вас послал? — будничным голосом следователя поинтересовался Костолом.

— А пошел ты… — подавленный своим горем, вяло откликнулся Кадавр.

Гарик задумчиво почесал дулом пистолета щетину на подбородке.

— Кончайте изображать партизан на допросе, — посоветовал он. — Со мной такие штучки не проходят. Еще раз спрашиваю: какого рожна вам здесь понадобилось?

Бандиты засопели, но не ответили.

— Ты будешь их пытать? — с нескрываемым интересом по-английски спросила Мириам.

— Надо — так буду, — буркнул Костолом.

Жорик, немного знакомый с английским языком, испуганно поежился. Прочитанные им в детстве учебники по сексопатологии внушили ему устойчивый страх перед неуправляемыми сексуальными маньяками.

— Так! — окинул его бериевским взглядом Костолом. — Значит, вы меня тут извращенцем обзывали, — с нарастающим напряжением в голосе начал он.

Троица смущенно склонила голову. Жорик нервно сглотнул слюну.

— А ты, падла, меня еще и в голубые эксгибиционисты определил! — хватая Жорика за грудки и одной рукой поднимая его в воздух, сорвался на истерический визг Костолом. Для пущей убедительности Гарик мелко задрожал щеками и пустил слюну изо рта.

Смертельно перепуганный, Жорик икнул и зажмурился.

— Смотри на меня, когда с тобой разговариваю! — Костолом швырнул Жорика к стене.

Специалист по сексопатологии послушно открыл глаза и, не мигая, как загипнотизированный удавом кролик, уставился на предполагаемого сексуального маньяка.

Желая закрепить достигнутый успех, Костолом по-вурдалачьи оскалил зубы.

— А я ведь еще и некрофил, — с хохотом пьяного олигофрена сообщил Гарик. — С трупами это делаю, — на всякий случай пояснил он. Гарик выразительно щелкнул челюстями. — А еще я ем трупы. Свеженькими, — причмокнул он. — Хотя могу и живьем…

Кадавр и Рябой, побледнев, вжались спинами в стену. Этот психопат был еще хуже, чем Генсек.