Дикая полынь - Цезарь Солодарь

Иногда новоприбывшие все-таки рискуют откровенно заговорить на эту зловещую тему с людьми, неспособными, по их мнению, на донос. Отважился на это и Марк Исаакович Перельштейн, приехавший из Узбекистана и получивший сравнительно приличную работу в дилонской транспортной конторе. Он спросил своего сослуживца, несказанно гордящегося перед олим тем, что родился на израильской земле:

— Евреи столько выстрадали из-за разгула гитлеровского расизма. Неужели вы совсем потеряли совесть и смеете подходить к арабам с расистскими мерками?

Сослуживец вопреки ожиданиям Перельштейна не вскипел, не стал пугать его разоблачением недостойных истинного израильтянина взглядов, а терпеливо, словно непонятливому школьнику, попытался растолковать ему:

— Ты ошибаешься. Какие же мы расисты, если признаем даже черных! Ты же видишь вокруг себя сефардов — этих чернокожих евреев, похожих на скотов. Как они тупы, как недоразвиты! Видит бог, иногда просто не хватает сил сдержать себя и не заехать в морду тупоголовому сефарду, у которого столько же разума, сколько у буйвола! Но приходится быть терпеливыми, приходится скрепя сердце даже понемножку им помогать. Мы не ограничиваем для них въезд в наше государство. Потому, что они хотят быть полезными нам, хотят в меру своих жалких силенок помочь нам укреплять Израиль. И так как мы еще пока не Америка и у нас для самой поганой работы еще нет своих пуэрториканцев, мы стараемся приобщить сефардов к нашей стране. Благо они довольствуются малым. Иное дело арабы. Мы знаем только, что они наши исторические враги. Мы не верим, что в их среде могут вырасти прогрессивные люди… Я бы лучше умер, чем согласился пойти к арабскому врачу. Нам и арабам вместе на земле тесно. Либо мы, либо они.

Сионистам, к счастью, не удалось привить всем жителям Израиля такие откровенно звериные взгляды. Тому же Перельштейну один пожилой ватик, бухгалтер по профессии, сын которого был ранен в шестидневной войне, с возмущением говорил:

— Читаю о гитлеровских лагерях смерти, где истребляли евреев, и с ужасом убеждаюсь, что для живущих у нас арабов мы ненамного человечнее гитлеровцев. Разве поголовный расстрел стариков в арабской деревне Яллу чем-нибудь отличается от того, что творили гитлеровцы в еврейских кварталах Каунаса или Минска? Мой сын видел, как расправлялись наши солдаты с пленными арабами. Не пожелаю своему заклятому врагу, чтобы такое ему приснилось!

Но подобные слова в Израиле произносят шепотом, с оглядкой по сторонам.

Те из иммигрантов, кто готов любой ценой сделать в Израиле карьеру, сообразили, что антиарабизм — верная "козырная карта" на скользком пути к преуспеянию.

Правда, не сразу, но сообразил это и "писатель" Григорий Свирский.

Приехав в Израиль с самыми радужными и далеко идущими "творческими планами", сей неудавшийся литератор с ходу предложил издательствам чуть ли не полное собрание своих не принятых советскими издательствами сочинений. К огорчению Свирского, израильские издательства тоже сочли его "прозу" малохудожественной и недостойной типографского станка. Весьма ограниченный спрос и скудный гонорар встретили и новые, его произведения: скетчи, монологи и радиокомпозиции, где автор обрушивает свой гнев на советских евреев, не помышляющих об отъезде в Израиль. Дело в том, что еще до приезда Свирского страна была наводнена подобной литературой.

Неудачи оказались даже на внешнем облике Свирского. Познакомившийся с ним врач из Минска Иосиф Григорьевич Бурштейн рассказывает:

— Я увидел небритого, раздражительного человека. Одежда, в которой он приехал из Москвы, износилась, обтрепалась. Да и сам он производил впечатление какого-то потрепанного, обветшавшего. В кругах бывших советских граждан знали, что Свирский получил субсидию для работы над циклом рассказов о "мучениях" жителей Биробиджана. Каждая глава была оснащена эпиграфом из писаний клеветника Солженицына. Но рассказы, по мнению заказчиков, не удались, а субсидию Свирский к моменту нашей встречи уже успел проесть. Однако через несколько недель Свирского нельзя было узнать: он подтянулся, оживился. И, главное, уже не норовил выпить чашечку кофе за чужой счет и не стрелял сигареточки. Общие знакомые открыли мне причину такого сказочного превращения: Свирский целиком посвятил свое творчество глумлению над арабами. Даже сумел придумать "исторические" корни вековечной вражды арабских и славянских народов. И, конечно, сразу же стал желанным и признанным автором!

Признанным, кстати, не только Израилем, но и антисоветчиками из других капиталистических стран. С первого дня новой войны на Ближнем Востоке радиостанция "Свобода" доверила Свирскому ответственные обязанности ее специального корреспондента в Иерусалиме. Поистине, всяк злак находит свое место, а бурьян — свой овраг. Опасаясь, видимо, потерять золотоносную жилу, Свирский своими небылицами о "зверствах" египетских и сирийских войск оставил далеко позади всех шовинистских израильских писак. Словом, военный пожар способствовал его обогащению.

И все же антиарабские писания Свирского, хотя их печатали и передавали по радио даже на русском языке, мало влияли на советских олим.

Об этом красноречиво говорит признание Семена Хуновича Полонского:

— Как ни трудно живется в Вене, но какое счастье, что я не должен больше лицемерно внушать своему мальчику: сынок, ради своего отца постарайся, чтобы все думали, что ты в самом деле считаешь арабов не людьми, а зверями. А в Израиле я не мог смотреть своему сыну в глаза, но вынужден был так учить его… Вам это покажется невероятным, но ведь по одному неосторожному слову мальчика мне могли пришить обвинение в симпатии к арабам. А для израильского жителя это — самое тяжелое обвинение!

От престарелого Арона Абрамовича Куролапника я услышал:

— Я-то хорошо знаю, как гитлеровцы внушали немцам: если ты настоящий ариец, ты обязан ненавидеть евреев. Мог ли я, потерявший в гитлеровских гетто, немало родных, представить себе, что услышу из уст евреев такие же расистские наставления в отношении арабов! Меня и сейчас бросает в дрожь, когда я вспоминаю плакаты и песенки, газетные статьи и речи на митингах. Все сводилось к бесчеловечному приказу: "Ты обязан ненавидеть арабов!"

ДЛИННЫЕ РУКИ "СОХНУТА"

Даже на земле западноевропейских стран многие беженцы из Израиля все равно смертельно боятся, как они выражаются, длинных рук "Сохнута". Мне довелось читать в шведских и австрийских газетах, как терроризируют сохнутовцы в Риме бежавших из Израиля бывших граждан социалистических стран. Особенно беспощадно расправляются агенты "Сохнута" со многими из тех, чьи имена упоминает иностранная пресса, рассказывая о тяжкой и беспросветной жизни олим на "земле предков".

Передо мной подавленный человек. Даже в комнате он пугливо озирается по сторонам, то и дело вздрагивает. Когда же направляется к двери, то заметно волочит левую ногу.

Его зверски избили венские сохнутовцы. Он, видите ли, посмел рассказать корреспонденту шведской газеты "Квелльспостен", как сестра из Хайфы прислала ему в Советский Союз письмо, превозносившее в самых восторженных тонах тамошнюю жизнь. Когда же он прибыла Израиль, сестра поразилась: такого письма она брату не посылала. Даже официальный вызов от ее имени, мотивированный стремлением к "объединению" семьи, тоже оказался сфабрикованным.

Отдадим должное шведскому журналисту: он предусмотрительно обозначил фамилию обманутого иммигранта и город, где живет его сестра, только начальными буквами. Однако венские сохнутовцы сумели обнаружить "клеветника" и расправились с ним. Особенно возмутило громил, как посмел он сказать шведскому журналисту, что даже религиозно настроенные люди не могут привыкнуть к израильским порядкам.

— Теперь ты на своей шкуре почувствуешь израильские порядки, цинично сказал сионистский агент, бросив свою окровавленную жертву на улице. — И поймешь, что от нас нигде не скроешься.

Не раз пытались сохнутовцы расправиться и с бывшим тбилисским шофером Маместваловым. Он-то совершил уж особенно тяжкое, по их понятиям, преступление: передал шведским журналистам любительский фотоснимок прощального семейного ужина перед отъездом семьи Маместваловых в Израиль. "На фото видно, — отметила шведская газета, как столы ломятся от блюд и вин". Угроза расправы продолжает висеть над Маместваловым.

Неудивительно, что некоторые беженцы, с которыми беседуют корреспонденты венских газет, тоже просят не называть их подлинных имен — не ровен час, отомстят сохнутовцы.

Сохнутовцы не только избивают "изменников". Есть и другие методы мести. Газета "Фольксштимме" сообщила читателям, что беженец, чья фотография в газете иллюстрировала его рассказ о причинах бегства из Израиля, на следующий же день потерял в Вене работу. И безвозвратно. А работа-то была из черных чернейшая да еще оплачивалась по пониженной ставке. Но раз сохнутовцы включили еврея в свой черный список, ни одна венская фирма, к которой причастны сионисты, на работу его не возьмет.