Обрекающие на Жизнь - Анастасия Парфёнова

Я очнулась от хрипа в сорванном криком горле и от ломоты в порванных судорогами мышцах. Секунд двадцать лежала неподвижно, позволяя целителю залатать нанесённый телу ущерб. Затем грубо оттолкнула его, пытаясь самостоятельно встать на ноги.

Удалось с третьей попытки.

Кругом заметались испуганные и тревожные сен-образы — я сама не заметила, как небрежно сбросила столь «надёжные» путы, созданные для того, чтобы удерживать пациента, если отрава всё-таки захватит его тело. Но паника тут же была пресечена Иналом, коротко бросившим всем, чтобы угомонились.

— Она чиста.

В принципе, так оно наверняка и было. Но рисковать я не хотела.

Пошатываясь, выпрямилась, вскинула руки. И сама поразилась упавшей кругом гробовой тишине. Закрыла глаза, выбрасывая их всех из головы.

Неважно.

И только так.

Музыка пришла высокой мелодией флейты, парящей над скрипичным оркестром.

Движение пришло дрожью на кончиках пальцев. Едва заметным ритмичным покачиванием бёдер. Изогнувшимися, тонко затрепетавшими руками.

Изменение пришло молекулами, вдруг начавшими стремительно раскручивать свои цепочки, чтобы рассыпаться сначала на простые элементы, а затем и на атомы.

Я танцевала очищение.

Полностью. До конца. До самого дна. Я разобрала себя, своё тело и душу до самого основания, а затем собрала заново, в единое целое.

Чтобы быть уверенной: это целое — действительно я.

Остановилась, несколько секунд вслушиваясь в затихающие аккорды. Открыла глаза.

Они смотрели на меня, восхищённые и немного испуганные. Сен-образы признания мастерства. Тихим шёпотом в воздухе светилось:

Вене.

И ещё:

Танцовщица изменений.

Чудо, которое никогда не перестанет восхищать. Даже меня. Особенно меня — остальные понятия не имеют, насколько это на самом деле чудо.

Повернулась к Иналу: поклон, официальный, признательный и извиняющийся одновременно.

— Целитель…

Он лишь склонил уши, всё понимая и считая обиды излишними. Прощально взмахнув крыльями, я выскользнула из заполненной вооружённой охраной комнаты. Как же они перепугались, что Хранительница может оказаться опасной!

Правильно, кстати, перепугались.

Я безошибочно двинулась к соседней палате, остановилась перед затянутым прозрачной завесой порогом. Аррек плыл прямо в воздухе, побледневшее, потускневшее лицо запрокинуто, зубы болезненно сжаты. Целитель из эль-ин стоял рядом с ним, закутавшись в ауру своей силы, и тянул, тянул наружу многочисленные багровые сполохи, так похожие на те, что только что уничтожили во мне. Древнейший из тёмных постарался от души! Конечно, арр не обладал гибкостью и восприимчивостью вене, не было необходимости варварски выжигать в нём эти спящие пока ростки, как не было необходимости пренебрегать элементарным наркозом.

Точно почувствовав что-то, человек повернул голову, ища мой взгляд. Зрачки его были так расширены, что серые глаза казались бездонно-чёрными. На лице мелькнули сначала узнавание, потом облегчение, потом что-то вроде бледной попытки успокоить.

Всё хорошо. За меня не бойся.

А разве я боялась?

Только когда напряжение ушло, я поняла, сколь велико оно было. Бессильно осела, прислонившись к стене, судорожно сжимая и разжимая когти. Опустила голову, борясь с приступом тошноты. Груз страха был столь велик, что теперь, когда он исчез, неправдоподобная лёгкость в буквальном смысле сбивала с ног. Он жив. Он в порядке.

Да. Я определённо боялась. Не было печали…

Своими руками удушу! Гер-рой…

Сердито отвернулась, отказываясь волноваться. Несколькими точными, нарочито бесстрастными мыслями отправила вопросительные сен-образы. Ответы пришли мгновенно — и на этот раз мне удалось не упасть от нахлынувшей волны щенячьего восторга. Выбрались! Все! Даже северд-ин, хотя Злюке, Клыку и Дикой здорово досталось.

Нет, когда-нибудь это сумасшедшее везение мне изменит…

Ещё несколько посланий — приглашения на собеседования. Или на допросы с пристрастием. Уж как посмотреть.

Я двинулась дальше, по дороге заглядывая в защищённые получше иных крепостей больничные палаты. Мы были в Дериул-онн, в Доме клана Изменяющихся, и охранные заклинания, вплетённые в эти живые стены специально для вот таких случаев, являлись шедевром тысячелетних усилий лучших из мастеров. Здесь можно было без особого опасения держать даже Ауте, что иногда и делалось.

Самоуверенным «покорителям» Бесконечно Изменчивой досталось по первое число. Мать Тэмино под защитой магии своих охранников выбралась почти невредимой, но все трое сопровождавших её воинов были ранены. Я остановилась перед комнатой, где двое целителей хлопотали над бесчувственным Обрекающим. Этому пришлось хуже всех. Потребуется много времени и много усилий целителей прежде чем его удастся привести в норму. Однако я, способная чувствовать Ауте как никто другой, знала, что парень выкарабкается. Пусть даже сейчас в это никто не верит.

Шен отделался сравнительно легко — контузией. Это был результат попытки обдурить тёмных на их собственной территории. Но даже в таком состоянии опытный Изменяющийся умудрился выбраться из Ауте, не притащив на хвосте никаких неприятностей.

И, разумеется, в полном порядке оказался «трофейный» демон. Вместе с оливулцем. Вот уж о ком не стала бы плакать!

Я появилась на пороге комнаты Тэмино, нетерпеливым взмахом ушей отсылая собравшийся там народ. Самообладания хватило лишь на то, чтобы не поморщиться под любопытными, сочувствующими и ироничными взглядами покидающих помещение мужчин. Но как только последним из них вышел за пределы защитного кокона, позволила всему, что думала и чувствовала, вскипеть на самой поверхности сознания.

Похожая на видение девушка с глазами, наполненными непролитыми слезами, и силой, чёрным покрывалом окутывающей тонкое тело, одарила меня улыбкой. Понимающей, печальной и мудрой.

Р-рррр…

— Я вас внимательно слушаю, мать Эошаан.

«И да поможет вам Ауте, если то, что я услышу, окажется недостаточно убедительным».

Эльфийка изящно уселась прямо на воздух, демонстрируя сдержанное презрение к нависшему над ней монаршему гневу. Она когда-то успела почиститься и переодеться. Теперь тонкая фигурка была облачена в свободное, ниспадающее длинными складками платье того же светлого, льдисто-голубого цвета, что и её глаза. Что-то было в этой позе и в этом наряде… невинное. Беспомощное и трогательное. И очень лживое.

— Я понимаю, что со стороны мои действия должны выглядеть в лучшем случае… непродуманными. Однако, Хранительница, я заверяю вас… я даю слово, я готова ручаться своей жизнью и своим кланом, что для всего этого есть причины. У нас просто не было выбора…