Елка и терн. Тетралогия (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Разум людей совсем не защищен. И на него вполне можно подействовать. Мы не будем гипнотизировать Павлика. Или давать ему установки. Это чревато. Мы просто покажем ему сон. Лерг покажет. Лютик поможет, а Тёрн подстрахует. И все будет шито‑крыто.

За спиной послышались неприятные звуки. Кого‑то сильно тошнило. А потом и тусклый голос, спрашивающий на русском матерном, какого лешего нам от него надо. Таня, было, дернулась туда, но я не пустила.

– стой и слушай. Если хочешь добра – не мешай и молчи. И подтверждай все, что мы скажем. Ничего страшного не будет, обещаю. Это просто гипноз плюс голограмма.

Таня стиснула мою руку, но остановилась. И прислушалась.

– Какого… и … вы мне не даете сдохнуть к …!?

– А что – очень хочется? – послышался насмешливый голос мужа.

В ответ его покрыли матом. Но элвар даже и не подумал останавливаться.

– ага. Значит, сдохнуть мы хотим. Понимаем, что идем прямиком в могилу, но останавливаться и не собираемся. Из любопытства, что ли? Как оно там? Да нет. Хочешь, чтобы все скорее кончилось. А самоубиться духу не хватает. А о чем ты, сопляк, думал, когда начинал эту гадость жрать!?

В этот раз мат был более яростным.

– ага. Хотелось новых ощущений. Сначала травка для обострения, потом кокс для работоспособности, а потом и герыч. И такое наивное убеждение, что можешь бросить в любой момент. А вот когда понял, что дороги назад нет, что ж ты сделал? А ничего! Предпочел скорее загнать себя в гроб. И даже не подумал о девчонке, которую стащил за собой в этот кошмар! Ничтожество!

Судя по яростному воплю, на мужа попытались броситься. И набить морду. Ага, щас! Во‑первых, там ребята, а во‑вторых, даже и не будь у супруга телохранителей, с ним драться – это такая разновидность самоубийства. С его реакцией, скоростью движения, силой… элвар – это живая машина убийства.

– Что, правда глаза цепляет? Валяешься!? И даже не вспоминаешь о ней?! А она за тебя душу отдала!

Я покосилась краем глаза. Сцена была что надо. Элвар на миг снял амулет маскировки. И предстал во всей красе. В древней короне, с распахнутыми черными крыльями за спиной, с оскаленными клыками – одновременно то же самое проделали Керрон и Винер. Парень сдавленно пискнул, выпучил глаза – и ушел в обморок. Таня едва не последовала за ним, но я удержала парой пощечин.

– кому говорят – голограмма! Такая большая, а в чертей веришь!

Девушка кое‑как опустилась на траву.

– а как тут не поверишь?!

– Молча. Не смотри в ту сторону. Подумай о простом – будь они чертями, они бы хоть спортивные костюмы поменяли на что‑то приличное. А они?

Действительно, черти в спортивных костюмах смотрелись экзотично. Но не для разума наркомана, которому Тёрн еще послал такую эманацию страха, что взводу солдат хватило бы описаться. А Лерг еще и корректировал восприятие. Поверьте на слово, наркоша сейчас видел вовсе не элваров, а нечто намного более экзотичное. Как бы не всадников Апокалипсиса.

– Д‑действительно.

– И еще. Тебя не спрашивали про душу. Тебя спрашивали про добровольность лечения. Чуешь разницу?

Таня успокоилась. И посмотрела мне в глаза.

– Ему точно ничего не будет?

– Сложный вопрос. Но ты же хочешь, чтобы его вылечили?

– Да!

– Тогда молчи и терпи. Клизма – и то дело болезненное.

Таня согласилась с этим утверждением. И опять отвернулась в ночь. А за нашими спинами ребята продолжили обработку. Тёрн транслировал мне внушаемое – и я почти видела, как это выглядит и звучит.

***

Керрон нависает над наркоманом, расправив крылья в боевой форме…

– Значит так, урод. Татьяна – знаешь, о ком я говорю?

– Знаю…

– Она продала душу, чтобы дать тебе здоровье и шанс на новую жизнь. Но это все с оговоркой. Если примешь добровольно – сделаю. Нет – подохнешь. Ты согласен лечиться?

– С‑согласен…

И в дело вступает Лерг.

– Отвечай мне, если сейчас тебе вернут здоровье – ты опять станешь принимать наркотики?!

Ответом ему был трехэтажный матерный загиб.

– Значит, не станешь. Ты добровольно хочешь от них отказаться? Ты никогда больше не испытаешь подобного удовольствия. Вообще никогда. Ни от алкоголя, ни от наркотиков.

Матерное указание места следования наркотикам и алкоголю было лучшим ответом. Я ухмыльнулась. Так‑то!

– Солжешь – узнаю. Умрешь при лечении. Понял? И прекращай материться. А то наш песик тебе язык оторвет! Будешь здоровым, но немым. Усек?

– Всосал…

– Цербер!

– Молчу!

– Так‑то…

И правильно. А то Эвин давно порыкивал при матерных пассажах. Не кусался только из врожденной брезгливости. Кому ж охота

это

в рот брать?

– Тогда приступим. Спи.

Дальше все было достаточно просто. Но требовало затрат силы. Так что Лерг пользовался накопителем.

Минут через двадцать все было закончено. Таня так и сидела, отвернувшись. Она обхватила колени, уткнулась в них лицом, плечи ее дрожали. Я ее не утешала. Пусть лишний раз подумает. Да, мы вылечим этого типа. Но не факт, что он оценит ее самопожертвование. А если нет – зачем он ей такой нужен? Но пусть принимает решение сама. Любовь зла. Чем козлы и пользуются.

– Повернитесь‑ка, девушки.

– Лють, совесть поимей? Какие мы тебе девушки?

– Бабы, кругом, шагом марш! – тут же исправился друг. Пришлось‑таки развернуться – и попробовать его пнуть. Эх, быстрее бы восстановиться. Искрой бы точно достала.

Вгляделась в ауру наркомана.

Здоров. Аура еще плохая, драная, с пятнами, разлохмаченная, но – цвета здоровые. Так что все в его руках. Возьмется за ум – выправится. Не возьмется – все на свете потеряет.

– Ёлка, не вертись под ногами. Дай‑ка сюда девушку. Ага, вид очаровательный. Попробуем приукрасить.

– Не надо. Если она нам душу продала, то выглядеть должна, как жертва.

– Вообще‑то логично, – согласился Лютик. – Ну что – приводим в чувство?

– а я вроде спала? – удивилась Таня.

– А мы возле него два часа яйца высиживать не будем, – огрызнулся Лерг. – Ёлке скажи лай… спасибо за доброту. Если б она не попросила, я бы и связываться с вами не стал. Глупее вытаскивания самоубийц, только объяснение в любви психически больным.

– Любовь же не выбирает…

– Зато ему дай возможность выбрать. Наш план таков…

Я быстро пояснила Тане, в чем дело. И та неожиданно согласилась с нами. Если он даже такого поступка не оценит – ну и черт с ним! Пусть живет, как захочет!

И Лерг положил обе ладони на виски 'зайчика'.

Павлуша (он же зайчик) дернулся на траве и застонал. Таня бросилась к нему, но Тёрн оттащил е в сторону.

– не мешайся. Ему и так будет нелегко.

Таня послушалась. А я признала, что зайчик‑то симпатичный. Высокий, смазливый, блондинчик…

– А я думал, тебе брюнеты нравятся.

– Нет. Ошибся. Нравятся мне блондины. А брюнета я просто люблю,