Железный воин - Павел Анорин

А ужасные зеленые всадники приближались на своих уродливых конях. Они ехали без криков и боевых маршей, только жуткое шипение и свист – тонкий омерзительный свист.

Матвей стоял рядом с Ильей Муромцем, который горой возвышался на своем богатырском коне.

Матвею предлагали подыскать коня в деревне, рыцари готовы были заплатить, но Матвей категорически отказался. Объяснил, что верхом он последний раз катался лет пятнадцать назад. Если не считать их путешествия из Александрии. Да и то Матвей обеими руками держался за Илью.

– Лошади этих тварей низкие, да и сами они ростом не сильно выдались, мне удобнее будет с ними, стоя на земле, драться, – рассуждал вслух Матвей, рассматривая приближающихся зеленых всадников. – А в седле я долго не удержусь, это так же понятно и просто, как сви… Илья! Может, Соловья позвать – пусть свистнет пару раз!

– Так ему вроде здесь не положено быть, он – не избранный воин.

– А мне – положено? – тихо, чтобы другие не слышали, возразил Матвей. – Если про оруженосцев ничего не сказано, то и против Соловья-Разбойника возражений не должно быть!

– Ладно, сейчас вызову, – согласился Илья и дунул в сотовый свисток. Но вместо мелодичной трели из свистка донесся нудный скрипящий голос:

«Абонент отключен или находится вне зоны досягаемости».

– Ну вот, – вздохнул Муромец. – А говорил: «Где бы ты ни был, свистни: я услышу».

– Эх, а чего удивляться, Илья? Если здесь ничего не летает, то и пчелиные сигналы лететь не могут, – догадался Матвей.

– Видимо, так. Территория – она и есть Территория.

– А может, огниво уже просохло? – с надеждой в голосе спросил Матвей.

Илья достал оружие, взвел кремень.

– Нет, еще не просохло. Камень не светится, – разочаровал его Муромец.

Матвей опустил голову.

– Не кручинься, – успокаивал друга Илья. – Все равно тут одним выстрелом победы не одержать. Просохнет, еще успеем пальнуть!

Лавина вражеской кавалерии приближалась. Уже хорошо были видны змеиные головы всадников, кривые ноги коней. Все сильнее слышалось гадкое змеиное шипение и свист. И уже можно было достаточно точно определить численность противника – не меньше десяти тысяч сабель!

Фараона с ними не было. Во главе войска скакал, пожалуй, самый отвратительный всадник. У него одного на змеиной голове росли рога, кривые и тупые, словно спиленные.

– Илья, тебе страшно? – вдруг спросил Матвей.

– Страшно, Матвей, страшно. Не волнуйся.

– Ну, тогда ладно.

Всем было страшно. Великие храбрецы, доблестные воины не были безумцами. Они понимали, что есть предел, перейти который значило поздороваться со смертью. Сейчас они вышли на этот рубеж!

Да, им было страшно. Но только один Илья вслух признался в этом, да и то потому что Матвей спросил. Адское войско наступало, еще немного, и лавина обрушится на горстку храбрецов.

Мурашки побежали по спине воинов. Но не из-за страха перед врагом. Они услышали слова древней боевой молитвы скифских воинов. С этой молитвой тысячу лет назад воины шли на битву, в которой не было шансов выжить.

Молитву читал Торн. Сначала тихим, немного дрожащим от волнения голосом, затем все более громким и твердым.

Все воины знали слова этой молитвы и хором подхватили:

И придет день, и придет час.

Расцветут лилии на черном пруду,

И прольет Аннушка свое масло,

И гадкий утенок

превратится в прекрасного лебедя.

И увижу я брата своего,

И спрошу: «В чем сила, брат?

Как мне одолеть врагов своих?»

И ответит он:

«Не в деньгах сила,

Не в оружии сила,

Не в мускулах сила,

Сила – в правде твоей!

Ты прав, брат!

Значит – сильнее врагов своих!

Ты прав, брат!

Значит – победишь!»

И придет день!

И придет час!

Две силы сошлись в лютой сече.

За одной силой – дьявольский перевес в численности, за другой силой – правда! Огромное змеиное войско не опрокинуло воинов, не раздавило маленький отряд. Наоборот, рыцари и богатыри железным тараном врубились в адский легион и неистово косили врага, словно то были не всадники фараона, а высокая сочная трава.

Свой самый первый удар Илья Муромец нанес длинным копьем, насадил на него сразу пятерых врагов и опрокинул еще целый отряд всадников.

От такого сильного удара копье переломилось. Илья выхватил меч и, защищаясь от сабельных ударов щитом, яростно рубил наседающих со всех сторон врагов.

Его знаменитый тяжелый меч полосовал зеленых гадов, как кухонный нож рубит мягкое сливочное масло. Богатырь рассекал врагов вдоль и поперек, зеленая кровь хлестала со всех сторон. Куски вражеских тел мягко шлепались на землю. Всадники-змеи дрались молча, они не умели говорить, только шипели и свистели. И упорно лезли под меч богатыря.

Кроме богатырской силы, ловкости, блестящего владения оружием, Илья Муромец обладал еще одним замечательным качеством – поразительной выносливостью. Он мог часами молотить врага тяжелым мечом, как мельница без устали молотит воздух своими крыльями.

Меч богатыря вызывал зависть и почтение у оружейников всего мира. Меч легко рубил дерево и железо, ломал вражеское оружие. Никакие доспехи и щиты не спасали от сокрушительного богатырского меча.

Илья еще успевал приглядывать за Матвеем, который сражался рядом. Муромец переживал за него. Капитан ладьи неплохо дерется, и богатырь видел это раньше и успел оценить, но все же Матвей – не профессиональный воин, и неизвестно, насколько ему хватит сил. Но пока все шло нормально. Матвей отбивал удары большим охотничьим ножом и сам наносил смертельные удары мечом.

В нескольких шагах от Муромца, прикрываясь щитом, рубился Набу. Чернокожий атлет, как и Матвей, сражался не верхом на коне, а стой на земле. Так ему было удобнее. Большой кривой меч Набу ослепительно сверкал на солнце и кромсал ненавистных всадников. Набу громко пел марш эфиопских воинов – для того, чтобы ободрить себя и запугать врагов.

Когда задние ряды всадников слишком сильно напирали на передних, то воины фараона гибли не только от меча Набу, но и от острого шипа на его щите, напарываясь в давке на длинную иглу.

Недалеко от эфиопского воина бок о бок сражались братья-близнецы, Генрих и Дидрих. В самом начале сражения они одновременно метнули в ряды противника копья и, выхватив мечи, бросились на врагов. Братья в боевом мастерстве и храбрости не уступали друг другу, и поверженные всадники одновременно по двое валились со своих уродливых коней.

Прусский рыцарь Бранденбургер в доспехах, прикрытый спереди и с левой стороны щитами, врубился в адский легион, словно железная лопата в холодец, и, не оставляя врагу ни единого шанса, принялся крутить своей секирой направо и налево. Он разрубал всадников вместе с лошадьми, отрубал лошадям головы, и вражеские воины, падая, гибли под копытами лошадей других всадников или под копытами рыцарского коня.

Прусский рыцарь словно играл своей грозной секирой, он перебрасывал ее с руки на руку, размахивал ею над головой, бешено вращал вокруг себя и рубил, рубил… часто убивая одним ударом сразу двух-трех всадников.

Весельчак Апортанос и в яростной битве сохранил хорошее настроение, не забывая перед каждым ударом посылать врага то на рога к черту, то в пасть дракона, то на кухню своей любимой тещи.

Палица француза разносила на мелкие кусочки головы и тела врагов – всадников и лошадей: Апортанос мочалил все, что двигалось на него.

В двух десятках шагов от француза росли горы трупов, и чем яростней змеиные воины атаковали, тем шире текли ручьи зеленой крови, тем быстрее валились друг на друга мертвые воины Ранзеса Кровавого.

Здесь бился Торн.

Норвежский великан на своем могучем коне высоко возвышался над полем битвы.

Меч Торна сокрушал врагов пачками, десятки всадников гибли под его громадным клинком. Это было самое блистательное сражение скандинавского воина: так много в одном бою он еще не убивал.

Половецкий богатырь в своей всесокрушающей силе не уступал вождю отряда. Калим как гигантским маятником размахивал своей огромной дубиной, собирая богатый урожай поверженных врагов. Вокруг богатыря поднимались стены из трупов, он шел по ним вперед и возводил новые стены, сокрушая своей дубинкой воинство проклятого фараона.

Калим так разошелся, что Клавдий поспешил отойти чуть подальше, чтобы и его ненароком не задела дубина богатыря.

На долю римского легионера в этом бою противников хватило с лихвой. Клавдий ловко уворачивался от ударов всадников и разил врагов своим коротким мечом. В таком тесном бою, когда враги наступают со всех сторон, короткий римский меч – очень удобное оружие.

Не надо тратить время на то, чтобы размахнуться, а надо просто резать мерзких врагов как баранов. Что Клавдий успешно делал, еще и успевал вести счет убитым.

«Двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый», – произносил Клавдий, всаживая лезвие в очередного всадника.