Творения, том 7, книга 2 - Иоанн Златоуст

5. Итак, чтобы этого не случилось с нами, снимем с себя нечистые одежды, облечемся в оружие света, - и слава Божья осенит нас. Какая, в самом деле, из заповедей неудобоисполнима, какая трудна? Выслушай, что говорит пророк, и тогда узнаешь, что они легки. "Томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма" (Иса. 58:5-6). Заметь мудрость пророка! Предложив сперва и потом, отвергнув средства трудные, он представляет легкий путь спасения, показывая, что Бог требует не трудов, а послушания. Потом, доказывая, что добродетель легка, а порок тягостен, он изображает это самыми простыми словами. Порок, говорит он, есть узы и рабство, а добродетель - освобождение и разрешение от всего этого. "Расторгни всякое ярмо", - разумея под этим расписки в долгах и займах. "Угнетенных отпусти на свободу", - т. е. бедных, потому что должник, как скоро увидит заимодавца, смущается духом и страшится его больше зверя. "Скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся" (Иса. 58:7). В прежней беседе, рассуждая о наградах, мы назвали их источником богатства. Теперь посмотрим, есть ли в заповедях что-нибудь трудное, превышающее нашу природу? Нет, мы не найдем в них ничего такого; даже еще найдем противное. Они настолько же легки, насколько порок труден. В самом деле, что может быть труднее - давать в займы, заботиться о прибыли, заключать сделки, требовать поручительства, страшиться и трепетать за заклады, за отданные в рост деньги, за расписки, за барыши, за выполнение обещаний? Таково-то все житейское! Самая, по-видимому, изысканная предусмотрительность во всем ненадежна и непрочна. Напротив того, быть милостивым легко, и освобождает от всех забот. Итак, не будем наживаться на счет чужих несчастий, и торговать милосердием. Знаю, что для многих неприятно слушать эти слова; но что за выгода и молчать? Если я буду молчать и не докучать своими словами, то не только не могу этим молчанием избавить вас от наказания, - напротив, наказание от этого еще увеличится, и не для вас только увеличится, - даже и мне самому это молчание навлечет наказание. Итак, что пользы в льстивых словах, когда они не помогают на деле, но еще вредят? Какая прибыль веселить словами и печалить на самом деле, нежить слух и подвергать душу наказанию? Итак, надобно печалиться здесь, чтобы не подвергнуться наказанию там. Ужасная, любезные мои, ужасная, и большого требующая врачевства болезнь вкралась в церковь! Те, которым даже не велено копить богатства и праведными трудами, но повелено отверзать дома свои неимущим, те самые извлекают свою выгоду из бедности других, выдумывая благовидный образ хищения, искусно прикрывая любостяжание. Не говори мне о внешних законах. И мытарь исполняет закон внешний, но, несмотря на то повинен наказанию. То же придется испытать и нам, если не перестанем притеснять бедных в нужде и в несчастиях, и пользоваться этим случаем для постыдного прибытка. Ты для того имеешь деньги, чтобы облегчать бедность, а не для того, чтобы утеснять ее; а ты, под видом великодушия, только увеличиваешь бедность, и продаешь милосердие за деньги. Продавай, я не запрещаю; но только ради царства небесного. За это дело ты получишь немалую награду - но воздаяние сторичное, жизнь бессмертную. Для чего ты беден и нищ? Для чего ты, малодушный, продаешь великое за малую цену - за деньги погибающие, между тем как это должно было бы делать ради царства, вечно пребывающего? Для чего, оставив Бога, стараешься о выгодах человеческих? Зачем, обегая Богатящего, докучаешь неимущему, и, оставляя щедрого Подателя, вступаешь в сношение с неблагодарным? Тот сам желает дать, а этот с трудом дает. Этот дает едва ли сотую часть, а Тот более, нежели стократ - жизнь вечную. Этот с обидой и ругательством, Тот - с любовью и благосклонностью. Один возбуждает в тебе ненависть, другой и венцы тебе сплетает. Один с тобой только что здесь, другой - и здесь, и там. Итак, не крайнее ли это безумие - не знать даже своей пользы? Сколько людей потеряло в погоне за барышами свои деньги! Сколько людей, ради корыстей, подверглись опасностям! Сколько людей и себя, и других повергли в крайнюю бедность от неслыханного любостяжания!

6. Не говори мне, что тот, кто берет в долг, радуется и благодарит за то, что ему дали; это происходит от твоей жестокости. И Авраам, отдав варварам жену свою, сам показывал вид, будто дурное их намерение для него приятно; однако, он это делал не из доброй воли, но опасаясь фараона. Так точно и бедный: раз ты не считаешь его достойным и того, чтобы дать ему в долг, принужден благодарить тебя и за твою жестокость. Мне кажется, что ты даже освободив кого-нибудь от опасности, потребуешь награды за это. Нет, скажешь ты, этого не будет! Что ты говоришь? Избавляя от большого несчастья, ты не хочешь брать за то денег, между тем как при малой услуге ты оказываешь такое бесчеловечие? Разве ты не видишь, какого наказания достоин такой поступок? Разве не знаешь, что это запрещено было и в ветхом завете (Второз. 15)? Но что еще говорят многие: "я возьму проценты, и подам бедным?" Хорошо говоришь ты, друг, - только Богу не угодны такие приношения. Не хитри с законом. Лучше совсем не подавать нищему, чем подавать приобретенное такими средствами. Неправедным мздоимством ты нередко делаешь противозаконным и то богатство, которое собрал честными трудами, - точно так же, как если бы кто заставлял здоровое чрево рождать скорпионов. И что я говорю о законе Божьем? Не сами ли вы называете это нечистым? Если же вы, корыстолюбцы, так думаете об этом, то представьте, какой суд произнесет над вами Бог? Если ты хочешь знать, как думали об этом земные законодатели, то и на их взгляд такие поступки были знаком крайнего бесстыдства. Тем, которые в чести и принадлежат к великому совету, называемому сенатом, запрещалось бесчестить себя такими прибытками. У них был закон, возбранявший подобные прибытки. Как же не почувствовать ужаса, когда ты не отдаешь такой чести небесному государству, какую воздают законодатели римскому сенату, даже почитаешь небо ниже земли? И ты не стыдишься такого безумия? Ведь это так же бессмысленно, как если бы кто вздумал сеять без земли, дождя и плуга. Те, которые выдумали бы такой нелепый образ земледелия, не должны бы ничего ожидать от этого, кроме плевел, обреченных огню.

Разве нет многих честных способов к приобретению, например: лугов, паств, полей, рогатого скота, рукоделий, попечения об имении? Для чего же ты безумствуешь и, сея на удачу, получаешь терния? Плоды земные, скажешь ты, много терпят вреда, например: от града, засухи, проливных дождей. Но все не такой, какой проценты. В самом деле, от тех несчастных случаев терпят только плоды, а капитал, то есть, поле остается. Здесь же, напротив, многие часто губят и самый капитал, и еще прежде этого несчастья испытывают постоянно беспокойство. Заимодавец никогда не наслаждается тем, что имеет, никогда не радуется об этом, да и тогда, как нарастают проценты, не веселится о прибытке, напротив, печалится о том, что рост еще не сравнился с капиталом; и прежде, нежели этот неправедный рост сравнится совершенно, он старается пустить его в оборот, обращая в капитал и самые проценты, и насильно заставляя производить преждевременные порождения ехиднины. Таковы проценты! Они более этих ядовитых животных терзают и снедают души несчастных. Вот – "союз неправды"! Вот – "узы ярма"! Человек говорит: я даю не для того, чтобы ты что-нибудь имел, но чтобы возвратил с лихвой. А Бог, напротив, не велит и отданное получать обратно. "Взаймы давайте", говорит Он, тем, от кого не ожидаете получить (Лук. 6:35); ты же требуешь даже более того, сколько дал, и принуждаешь должника своего почитать долгом и то, чего ты не дал. Ты думаешь через это умножить свое имение; но вместо того уготовляешь для себя огонь неугасимый. Чтобы с нами не случилось этого, отсечем неправедные порождения прибытков, истребим беззаконные желания, иссушим пагубное это чрево, и будем стремиться к одним истинным и великим выгодам. А какие это выгоды? Послушай, что говорит Павел: "великое приобретение - быть благочестивым и довольным" (1 Тим. 6:6). Этим-то единственным богатством будем обогащаться, чтобы и здесь насладиться спокойствием, и достигнуть будущих благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, с Отцом и Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 57

“И спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде” (Мф. 17:10)?

Итак, ученики узнали об этом не из Писаний, но им открыли книжники, - и молва об этом носилась в простом народе, как и о Христе. Потому и самарянка сказала: “Придет Мессия …; когда Он придет, то возвестит нам все” (Ин. 4:25); и книжники вопрошали Иоанна: “Ты Илия? … Пророк” (Ин. 1:21)? Итак, среди иудеев, как я сказал, была молва о пришествии Христа и Илии, но они неправильно толковали ее. Писание говорит о двух пришествиях Христа, о бывшем и будущем. И Павел, указывая на оба пришествия, сказал: “Явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков, научающая нас, чтобы мы, отвергнув нечестие и мирские похоти, целомудренно, праведно и благочестиво жили в нынешнем веке”. Вот одно пришествие; послушай, как и о другом говорит. Сказавши эти слова, он присовокупил: “Ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа” (Тит. 2:11-13). Также и пророки о том и другом упоминают; они говорят, что предтечею одного из них, именно второго, будет Илия, а первого был Иоанн, которого Христос называет Илиею - не потому, чтобы он был Илия, но потому, что он совершал служение Его. Как Илия будет предтечею второго пришествия, так Иоанн был предтечею первого. Но книжники, сливая то и другое и развращая народ, упоминали пред народом об одном только втором пришествии и говорили, что если этот - Христос, то Илия должен предварить Его своим приходом. Потому и ученики говорят: “Как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде”? По той же причине фарисеи посылали к Иоанну и спрашивали: “Что же? ты Илия”? вовсе не упоминая о первом пришествии. Какой же ответ дал Христос? Илия точно придет тогда, пред вторым Моим пришествием; но и ныне пришел Илия, - называя этим именем Иоанна. Этот Илия пришел. А если ты спрашиваешь о фесвитянине, то он придет; потому и сказал: “Илия должен придти прежде и устроить все”. Что такое - все? То, о чем сказал пророк Малахия: “Пошлю к вам Илию пророка …. И он обратит сердца отцов к детям …, чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием” (Мал. 4:5,6). Видишь точность пророческого изречения! Когда Иоанна назвал Илиею Христос, то назвал по причине сходства служения. А чтобы ты не подумал, что то же самое говорится и у пророка, последний присовокупил и родину его, называя фесвитянином; а Иоанн фесвитянином не был. Вместе с тем он указывает и другой признак, говоря: “Чтобы Я, придя, не поразил земли проклятием”, - означая этим второе страшное Его пришествие. В первом Он не пришел поразить землю: “Пришел, - говорит, - не судить мир, но спасти мир” (Ин. 12:47). Итак, означенные слова пророка показывают, что фесвитянин придет пред тем пришествием, когда будет суд. Он вместе показывает и причину пришествия его. Что же это за причина? Чтобы он, пришедши, убедил иудеев уверовать во Христа и чтобы, когда Христос придет, не все они совершенно погибли. Потому-то и Христос, приводя им это на память, сказал: “должен придти прежде и устроить все”, т. е. исправит неверие иудеев тогдашнего времени. Вот почему и пророк весьма точно сказал; он не сказал: “обратит …сердца детей к отцам их”, но: “отцов к детям”. Так как отцы апостолов были иудеи, то сказано: обратит к учению сынов, т. е. апостолов, сердца отцов, т. е. расположение народа иудейского.