Вилы - Алексей Иванов

Армия двигалась по Уйской линии. Следующей была Степная крепость – она стояла на правом, «степном» берегу, который принадлежал казахам. Белобородов не беспокоил государя. Трижды «сибирский корпус» всем телом бился в куртины крепости, гремели пушки и ружья, сизая пороховая мгла заволокла бастионы, утыканные башкирскими стрелами. Степной «транжемент» погиб, казнить было некого.

В XVIII веке Троицкий собор Троицкой крепости открывал Российскую Империю с востока, а Петропавловский собор Петропавловской крепости закрывал её с запада. Пока мёртвый император не ляжет в усыпальницу собора на западе, на востоке в двери другого собора будут бить ядра из пушек самозванца

Извилистая речка Уй сверкала на солнце и журчала перекатами. Пугачёву казалось, что удача снова с ним. Опять вокруг бескрайний простор, только не завьюженный, а цветущий. По земле ползут тени облаков. Полощутся знамёна, стреляют пушки, горят «транжементы». Зеленеют свежие травы на «усатых курганах» сарматов и на городищах древних ариев. Май, жаворонки, яркое поднебесье.

«Комендантский мостик» в городе Верхнеуральске – памятник пугачёвщине

Огромная Троицкая крепость, расставив локти бастионов, лежала на мысу, под которым в Уй впадала речка Увелька. Главный «транжемент» Уйской линии караулил самую большую в державе меновую ярмарку. Меновая – это где меняют товар на товар без денег. Орда Пугачёва заняла Меновой двор на степном берегу Уя. Двор был обнесён валом и рвом. Въезжали сюда сквозь сторожевую башню. Мимо двора по речной глади лебедем плыло отражение Уйского собора, построенного по образцу Петропавловского в Петербурге.

Повстанцы поставили пушки на валу Менового двора и через реку бомбардировали крепость с фланга. На приступ пошли почти 9 тысяч мятежников. Гарнизон бригадира Антона де Фейервара имел 23 пушки и насчитывал 900 солдат. Но беда была в том, что крепость оказалась слишком большой. Силы защитников расточились по длинному периметру обороны. Впрочем, «транжемент» сумел отбить три лобовых удара.

Однако повстанцы и в четвёртый раз подобрались к крепости: проползли по-пластунски под ружейным огнём и под картечью, в «мёртвой зоне» поднялись на ноги и побежали в атаку. Участник боя потом даст показания властям: «В одних рубахах, с одними ружьями и копьями, под тоё крепость грудью шли». Четвёртый штурм проломил сопротивление.

Комендант и офицеры забаррикадировались в Уйском соборе. Пугачёвцы развернули захваченные пушки и стали палить по храму прямой наводкой. Ядра разбили обе дубовые двери, окованные железными полосами. Мятежники ворвались в собор. Под сводами храма началась последняя отчаянная драка на саблях. И вскоре над поверженным и дымящимся «транжементом» расстелился колокольный звон победы.

Деташемент

Расправа над Троицкой крепостью была страшной. Бригадира де Фейервара повесили. Его жену казнили по-ордынски: привязали к хвосту лошади и волоком таскали по улицам, пока женщина не умерла. Взятых в плен солдат выстроили в шеренгу, и казаки словно в джигитовке перекололи их пиками, лихо пролетая мимо на конях.

Пугачёв разбил стан за версту от Троицка. Победители пировали до рассвета. А к ним сквозь майскую тьму по травам Уйской поймы без ночлега бежало войско генерала Деколонга. Генерал вышел из Челябы на помощь Магнитной крепости, но опоздал. Он двигался вдоль Уя по сожжённым «транжементам» и видел лишь «немалое число уже убитых трупов». Ночное небо озарил дальний пожар Троицка. Солдаты скинули ранцы, отказались от привала и бегом бросились в атаку.

Карьер возле былой крепости Коелга выглядит как-то антично: мраморные руины, скифский простор, ступени амфитеатра… Грандиозный масштаб горных разработок раздвигает перспективу. И мятежники Пугачёва кажутся здесь древнегреческими титанами, что идут вдоль речки Увельки, потерпев поражение в битве с богами Олимпа

В синем рассветном тумане взревела битва. Тусклые багровые молнии пушечных выстрелов залетали над долиной. Дико заржали лошади. Толпы людей метались во мгле, ощетинившись копьями и штыками. Пленных солдаты не брали, сдающихся – убивали. Это было 21 мая 1774 года.

Когда туман растаял, на кровавом и вытоптанном поле громоздилось пять тысяч телег, лежали четыре тысячи мертвецов, остывали 23 пушки. Под копыта генеральского коня офицеры бросили восемь пугачёвских знамён – словно тряпки после мытья полов. За ноги притащили изрубленного покойника и сказали: это Белобородов.

Мраморный карьер в посёлке Коелга

Однако Пугачёв всё-таки ускользнул. Тысяча башкирских всадников сквозь солдатский строй прорубила ему путь вверх по речке Увельке: башкиры вывели и Емельяна, и живого Белобородова, и всё командование повстанцев, и обоз с «царицками» – гарем. Без орудий и знамён отряд Пугачёва мрачно проскакал берегом Увельки через крепость Кичигину и крепость Коелгу. Пугачёв принял совет Белобородова: укрыться на Саткинском заводе среди высоких гор и дремучих лесов.

Емельян Пугачёв объявил себя царём, но, конечно, не ведал, что здесь, на Увельке, к царским богатствам он ближе, чем в Петербурге. Через семьдесят лет в этих местах обнаружат скопища золотоносных песков, вспыхнет золотая лихорадка. Триста приисков будут давать по 17 тонн золота в год. А тихие воды Увельки бегут по белым валунам дворцового мрамора, и в XX веке рядом с былой крепостью Коелга разверзнутся гигантские ступенчатые пропасти мраморных карьеров, похожие на закопанные в землю Колизеи. Коелгинский мрамор приравняют к паросскому.

Но дорогу к заводу Сатка перегораживала Кундравинская слобода, занятая деташементом подполковника Ивана Михельсона. Деташементом назывался автономный отряд из конницы, пехоты и артиллерии. Михельсон набрал себе русских солдат-добровольцев, пленных польских шляхтичей, которые у себя на родине поднимали мятеж против российского засилья, и башкирских тарханов, которые подавляли этот мятеж.

Деташемент шагал из Уфы в Челябу: преодолел 37 разрушенных мостов, усмирил заводы, разбил батыров Салавата. На полпути между Кундравами и Коелгой на речке Маскайке Михельсон впервые столкнулся с Пугачёвым.

Ни Пугачёв, ни Михельсон не подозревали, что они ещё много раз сойдутся друг с другом в жестоких сражениях. Не подозревали, что деташемент будет гнаться за «разбойной толпой» ещё тысячи вёрст. Что небольшой спецотряд окажется для бунтовщиков опаснее регулярных армий. Никто не мог знать, что в конце концов на нижней Волге под Царицыном – далеко-далеко от Урала! – воинство Пугачёва окончательно разгромят не важные генералы с орденами, а вот этот упрямый подполковник.

Поначалу Михельсон не поверил, что видит мятежников: думал, что перед ним команда генерала Деколонга. А пугачёвская конница разбрызгала копытами речку Маскайку, смяла фланг растерявшегося деташемента и захватила десять пушек. Мятежников было вдвое больше, но Михельсон собрал деташемент и бросил его в контрудар. Солдаты отбили свои пушки. Артогонь разметал пугачёвцев.

Четыре сотни мятежников упали в луговую траву. Остальные вразнобой помчались прочь, нахлёстывая коней. Шляхтичи рыскали 15 вёрст вниз по Маскайке и поймали ещё триста раненых и заплутавших повстанцев. Но остальные ушли. Деташемент не удержал бунтовщиков: Пугачёв прорвался на горные заводы. В досаде Михельсон велел солдатам срезать с камзолов обшлага и пуговицы – пришьют обратно, когда победят разбойников.

Навеки здесь

Солнечное сплетение горных кряжей вокруг заводов Златоуст и Сатка называют Златоустовским Уралом: это узел из гребней Уреньги, Таганая, Ильмен, Жукатау, Иремеля, Аваляка, Нургуша, Ирендыка и ещё десятка других хребтов. Здесь зелёные гиперболы таёжных склонов в апогее обрываются гранитным оперением скал, по нисходящим глиссадам стекают безводные «каменные реки» – потоки из валунов, а в долинах сияют озёра, синие, как стратосфера. Красота этих гор – в точной пропорции, когда горы не высокие или низкие, а равны сами себе и соразмерны человеку.

Пугачёвцы кружили здесь последние десять дней мая 1774 года, уворачиваясь от деташемента Михельсона. Они безжалостно сожгли крепость Чебаркуль – отомстили за то, что крепость не сопротивлялась и дала приют деташементу. Одну из ночей бунтовщики провели в деревне Караси, жители которой сбежали от мятежников на остров посреди Миассова озера. Башкиры читали следы, как индейцы, и нашли это укрытие. Они переплыли на остров и, махая саблями, зарубили всех беглецов – больше сотни человек – чтобы никто из них не выдал ночлег Пугачёва. Сейчас на тихом Убиенном острове мирно машут спиннингами приезжие рыбаки.

Пугачёву не дано было узнать, по какой волшебной земле ходит его упрямое воинство. С берега Миассова озера казаки поднялись на покатый перевал лесных Ильменских гор. Копыта коней подковами выбивали искры из замшелых булыжников, будто намекали на грядущий безумный пожар самоцветов, до поры скрытый в тёмных подземных погребах Ильмен.