Книга гор: Рыцари сорока островов. Лорд с планеты Земля. Мальчик и тьма. - Лукьяненко Сергей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Защищаться было уже невозможно. Едва-едва успели укрыться в подвале, да и то – не все.
Я слушал Криса, и постепенно у меня возникало идиотское ощущение, что и я был участником происходящего: так знакомо звучало все рассказанное Крисом. Действительно, самая заурядная ссора. Самая простая интрига. Завершила же дворцовый переворот обыкновенная драка.
– Крис, – перебил я. – Ты знаешь, а ведь это могло случиться и раньше.
Крис встал. Потянулся. Запрыгнул на кровать.
– Оп-ля. Могло, говоришь? Это должно было случиться. Несомненно.
Я тоже улегся поудобнее.
– Если не Ахмету, так кому-нибудь другому захотелось бы власти…
– Несомненно. Пришельцы не беспокоились из-за Конфедерации. Они знали, что она развалится. Сорок Островов. Сорок самых разных обычаев и правил. Острова-республики и острова-диктатуры. Интернациональные и «чистые». Малыши… и такие верзилы, как я. Мы все хотим домой, верно. Но нам ведь хочется и многого другого. И не на Земле, а еще здесь. Никто не хочет ждать. Никто…
Крис зевнул. И со вкусом добавил:
– Не-сом-нен-но.
– Что ты заладил? – не выдержал я. – Других слов нет?
Крис засмеялся.
– Вот. Ты сам видишь, что даже такая ерунда, как навязчивое слово, может нас поссорить.
– Нет, Крис!
Мы замолчали.
– Сержана жалко, – неожиданно сказал Крис. – Мы смеялись, что он во всем сомневается, со всеми спорит. А это нас спасло. Толик сказал Сержану, что зря он подозревал Ахмета – тот мириться пришел. Сержан обиделся и сказал, что тут еще дело темное. Вышел из замка…
– Он со всеми спорил… – подтвердил я зачем-то.
– Нас слишком мало на острове, чтобы быть одинаковыми, – непонятно сказал Крис. – У каждого находятся одна-две черты, которые становятся главными. Сержан был спорщик. Тимур – солдат и тренер. Ромка… ты его и узнать не успел… весельчак.
– Хохмач, – уточнил я.
– Да.
– А Толик?
– Толик? – Крис задумался. – Он… он… как бы это сказать… приспособитель?.. Нет. Он у нас как дома, понимаешь? Привык, узнал правила Игры, научился фехтовать. Быстрее всех. И теперь живет веселее всех. Купается, рыбу ловит, игры придумывает. Если надо драться – дерется, и здорово. Если можно не драться – еще лучше. Ни с кем не ссорится. Спорил лишь с Сержаном…
– А может, он и прав, – вполголоса произнес я.
– Димка, а вот твоей черточки никак не пойму, – признался Крис. – Моя обязанность – всех понимать, а тебя не получается.
– У меня однобокостей нет. Я всесторонне развитый, – пошутил я. Но Крис ответил серьезно:
– Что-то есть. Но я никак не разберусь.
– Разве это важно?
– Не знаю. Но умения Тимура или Толика, мое командирство – все это пришельцам не страшно. Все это в правилах Игры. А надо выйти из круга, найти трещину. Она должна, должна быть…
– Несомненно!
Мы засмеялись. Стало чуть легче. И тут же раскрылась дверь, словно за ней дожидались окончания нашей беседы. В комнату заглянул Толик, растерянно посмотрел на нас.
– Что случилось? – мгновенно насторожился Крис.
– Пойдемте, сами увидите, – чуть смущенно предложил Толик. – Ерунда какая-то…
…Ерундой происходящее было лишь для нас. Ребятам с Двадцать седьмого острова сейчас приходилось туго. Когда мы поднялись на сторожевую башню, там собрались все, кроме Тимура. Густой, тянущийся в небо столб дыма был заметен с любой точки острова, но лишь со сторожевой башни открывался его источник – замок Двадцать седьмого острова.
– Про пожары на Островах я еще не слышал, – тихо сказал Крис, бесцеремонно расталкивая ребят и пробираясь на самое удобное место.
– Пришельцы? – осторожно предположил Илья.
Крис покачал головой:
– Нет, ребята…
Облокотившись на перила, он замер у самого края площадки.
– Дележ власти продолжается…
Никогда еще нам не было так неуютно и стыдно, как в эти мгновения. Мы молча, ничего больше не спрашивая, смотрели на дело своих рук. Пусть нам пришлось туго, пусть мы пострадали первыми. Но и Конфедерация – наша идея. Прекрасная мечта, убивающая тех, кто в нее поверил.
Я долго не мог заснуть. После ужина – невеселого, быстрого – мы разошлись по своим комнатам. Комнат сейчас хватало на всех, вот только нас это не радовало. Я ворочался с боку на бок, считал до ста, придумывал сам себе всякие интересные истории. Ничего не помогало. На Островах одна крайность сменяла другую: или спишь целый день, или мучаешься от бессонницы. Наконец я стал засыпать. И уже в полудреме, лежа на краю кровати, услышал крик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Крик был слабым, коротким, но абсолютно настоящим. Сон исчез мгновенно. Я привстал, вслушиваясь. Но в замке снова было тихо. Не зажигая свечи, я нашарил меч, вынул из ножен. Звук донесся из соседней комнаты, где спал Том, – в этом я был уверен.
Открыть свою дверь я решился не сразу. В коридоре оказалось еще темнее, чем в комнате, – широкие окна заслоняла от света звезд сторожевая башня. Держа меч перед собой, я дошел вдоль стены до соседней двери. Толкнул ее локтем.
В комнате дрожал желтоватый полусвет-полусумрак. Том не погасил свечу, и хотя обычно за это ругали, сейчас я был рад его безалаберности. Маленький австралиец лежал на кровати поверх одеяла. Живой – я отчетливо слышал ровное дыхание.
– Том! Приснилось что-то? – растерянно спросил я по-русски.
Мальчишка молчал. Я подошел ближе и увидел, что глаза у него широко раскрыты, а губы беззвучно шевелятся. Зрачки были черными и огромными, в них отражалось затрепетавшее от моих движений пламя свечи.
– Том?..
Он улыбался. Улыбался чему-то своему, неведомому для меня. Неожиданно я понял, что его сейчас можно толкать, тормошить, бить. Том не проснется. Не простой это сон…
Сумка, с которой Том попал на остров, лежала рядом. Ничего интересного в ней давно уже не было – и книжки, и тетрадки, и фломастеры, и простенький микрокалькулятор сразу перешли в общее пользование. Пистолет, правда, Том ухитрился спрятать. А ведь он так и не объяснил толком, откуда у него на Земле взялся пистолет.
Я поднял сумку, взвесил на руке. Тоненькая, нейлон и лавсан. А весит многовато…
Светло-синяя подкладка оторвалась от первого же рывка. Оторвалась там, где крепкую машинную строчку заменяли вшитые вручную крючочки-застежки. На пол мягко посыпались маленькие прозрачные пакетики. Мелкий, как мука, порошок, запаянный в полиэтилен.
Я собрал пакетики обратно в сумку. Белый порошок слегка поскрипывал, когда я сдавливал полиэтилен пальцами. Он, наверное, очень сухой. Интересно, что с ним надо делать: глотать, нюхать или вводить в вену? Хотя последнее сомнительно, шприца у Тома нет. Я укрыл его одеялом.
Потом я пошел к Крису.
Утром Том заметно нервничал, но в остальном вел себя нормально. Крис с невозмутимым лицом провел развод по мостам, едва заметно подмигнул мне, проходя рядом. Австралиец, похоже, колебался. Наконец, решившись, он подошел к Крису.
Командир не дал сказать ни слова.
– Ты часто употреблял наркотики? – по-русски спросил он.
Том замотал головой.
– Ясно. Тогда тебе легче будет услышать, что они плавают сейчас в море.
Том понял. Губы у него задрожали, и он заговорил по-английски – так быстро, что я ничего не мог понять. Крис так же быстро ему отвечал.
– Он был распространителем, – сказал Крис, когда Том отошел. – Точнее, передавал наркотики пушерам… ну, распространителям в школах. Теперь боится, что, когда вернется на Землю, с него спросят за пропавший товар.
– Ты его успокоил? – спросил я, глядя, как Том с Толиком уходят по мосту.
– Да, конечно. Я сказал, что мы никогда не вернемся на Землю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})7. Часовня на Тридцать шестом
Если бы случай с наркотиками произошел раньше, наш остров бурлил бы несколько недель. А сейчас, хоть моя ночная находка и стала всем известной, на нее попросту не обратили внимания. Распад Конфедерации заслонил собой все остальное.