Вкус подчинения - Любовь Попова

вот сейчас с Давидом, мне нужна вся выдержка, что у меня есть. С ним слишком легко потеряться в пороке, он манит туда, тянет в этот лес полный веток, готовых хлестко ударить, стволов, раздирающих чувства надвое, и мягкого травяного любовного ложа.

Теряюсь в этом, издаю тихий сдавленный стон. Растираю влажными пальцами соски, тяну их, выкручиваю и резко отпускаю.

Ни одного движения без команды хозяина, но все это дарит больше свободы, больше наслаждения, чем, если бы я сама управляла ситуацией.

— Ноги шире. Еще шире, покажи, как ты течешь, — говорит он и жадно смотрит на раскрывшуюся, розовую плоть. — Пальцы к вагине. Мастурбируй. Я хочу видеть, как ты ласкаешь себя, — почти дико, ошалело говорит Давид, одной рукой сильно стискивая подлокотник, а другой, потирая внушительный бугор на брюках.

Когда-то я часто развлекала себя мастурбацией. Порой была очень изобретательна в самоудовлетворении.

В ход шло все, что имело хоть сколько-то продолговатый вид. Но больше всего я любила душ.

Струя прямо в клитор и серый мир меркнет, поражая сознание всеми цветами радуги. И ты представляешь рядом мужчину, который полностью принимает и понимает тебя, играет в те же игры, а порой и доминирует.

Но все это в прошлом. После Леши меня больше не посещали порочные желания, и самоудовлетворение осталось чем-то из разряда вредных привычек, от которых неожиданно отказался.

Но сейчас кружа пальчиками вокруг клитора, потирая половые губы, я ощущала, как жар от текущего лона распространяется по телу, стекает по бедру, распространяя по полутемной комнате запах предвкушения.

Но стоило издать новый гортанный стон закинув голову назад, растирая клитор уже, как жёрнов в мельнице, как я услышала звон ширинки.

Получив ошеломительный оргазм, стирающий грани между реальностью и сном, я открыла глаза, перед которыми рассеивалась сладкая дымка.

А внизу уже возвышается член, упрямо торчащий, и направленный прямо на меня.

Рука сама потянулась от груди, к поблескивающей влагой темно розовой головке, накрыла ее и чуть сжала.

Руки, издавшего рык Давида, тут же оказались на моем халате, сдернули пояс и, обернув его вокруг моей шеи, потянули на себя.

Он даже не дал свести ноги, и поставил меня ровно над собой, чтобы раскрытые половые губки, почти коснулись члена.

И я бы села прямо на него, вобрала в себя твердое естество почти целиком, если бы не блик от экрана с новым сообщением.

Снова мое имя, но на этот раз видео файл.

Страх ледяной коркой покрыл тело, и я широко распахнула глаза, прекрасно понимая, что это может быть за видео.

Вся грязь моей жизни в нескольких минутах.

Насадись я сейчас на член Давида, забуду обо всем. Вместо этого тяну идеальный ствол вниз и сажусь, не впитываю в себя, а просто глажу половым губами вдоль, чувствуя, как пульсирует клитор, касаясь твердой, как сталь плоти.

И я ставлю руки на стол, прижимаясь к Давиду, как можно сильнее, и начинаю вспоминать, как двигалась когда — то на шесте, какие волны делала, как сжимала его ногами, словно страстного любовника, а главное как терлась об него, как будто пытаясь выжечь искры.

Так приятно, приятно до одури и ему. Он смотрит мне в глаза, оборачивает пояс вокруг шеи еще раз и тянет, почти лишая возможности дышать. Отпускает. И снова.

Тянет, отпускает. Хочется еще, но думать надо о другом.

Я чуть ускорилась, стала кататься на его члене как по волнам, чувствуя, что смазка выделяется все сильнее, улучшая скольжение.

И пока он ослабляет пояс, я нахожу рукой мышку.

Опасно, очень опасно, но делать нечего и я доставляя удовольствие Давиду, вылизывая шею, нажимаю несколько кнопок. Только и надеюсь, что из-за чавкающих пошлых звуков и вибраций голоса, он не услышит кликов мышки.

Сделано: Удалить файлы. Перебросить отправителя в черный список.

Как прошли выходные?)

Глава 41. Давид

Майя. Майя как бомба с часовым механизмом. От нее можно ожидать порой чего угодно.

Слепой покорности сегодня и неожиданной инициативы завтра.

Она как цветок, который Давид нашел еще совсем бутоном и с каждым шагом она распускалась все сильнее.

Еще несколько дней назад, она даже Давида трогать боялась, шугалась каждого касания, сегодня ласкает себя сама, делая это с опытностью обольстительницы.

Давид понимал, что пропадает и перестал этому сопротивляться. Перестал пытаться противиться чувству, что возникло еще тогда, когда она подняла на него свои большие ясные глаза. Глаза сабы.

Сейчас она трется всем телом об него, так лихо двигает бедрами, как наездница, скачущая галопом по цветочным полям. И он не выдержал.

Скинул ее с себя в это поле, развел стройные ноги в стороны и просто вошел в самый центр ее женственности.

Сразу и на всю длину.

Ее лоно, как родное приняло его член, а губы растянулись в манящей улыбке безумной, когда она сама обхватила ногами его бедра и выгнулась дугой. Открывая взору набухшие, покрасневшие соски, в которые он тут же вгрызся с яростью голодного волчары.

Он скучал по ее телу, скучал по узкой расщелине, в которую так приятно вбиваться без страха сделать больно.

Потому что она приняла его натуру, свою натуру, приняла его жесткость и сама подталкивает его к ней, порой царапая кровь в спину или оттягивая волосы.

— Сильнее, — сдавленно произнесла она и снова сомкнула зубы, боясь издать лишний звук.

Он помог, протолкнул три пальца в рот и трахал, с той же ритмичностью, с которой член толкался в желанное тело. Давид был на грани, но с упоением слышал, как мычит его девочка, как увлекают в неведомые дали влажные звуки внутри ее тела.

И вот еще череда нескольких отбойных, как молот фрикций, грудь что так потрясно сотрясается в такт толчкам и Давид ощущает, как его член сильнее обволакивает женская плоть. Буквально сжимает тисками. Женские тонкие пальчики тянут его за лацканы пиджака и все…

Он отпускает себя и срывается,