Обреченная - Джек Макдевитт

- А может быть, и нет, - возразил тот. - Допустим, вы хотите заставить его упасть. С минимальным ущербом для поверхности внизу. И что вы станете делать?

- Понятия не имею, Джон, - ответил Бикман. - Но думаю, надо разделять трап в точке, соответствующей наибольшей высоте, до которой тот может подниматься, не ломаясь под собственным весом. А после разделения наземная часть…

- Рухнет на запад…

- …в океан, - завершил фразу Бикман, барабаня пальцами по столешнице. - Это вполне возможно. Если бы у нас был какой-нибудь опытный инженер, черт подери! А зачем кому-то намеренно заставлять его падать? Я хочу сказать, эта штука является первостатейным архитектурным кошмаром!

- А может быть, они все же овладели спайковой технологией и ни в чем подобном не нуждались. Или, возможно, это и было реализовано как очень опасный проект. Полагаю, что такие штуки нуждаются в очень масштабном эксплуатационном обслуживании.

- Что ж, - пробормотал Бикман, пожимая плечами. - В экваториальной полосе уйма гор. Пусть орбитальные аппараты повнимательнее исследуют эту зону. Почему бы нам не провести дополнительное сканирование и не посмотреть все, что удастся?

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА ДЛЯ КАПИТАНА

26 ноября, 14:27

От Билла

Туристический корабль «Вечерняя звезда» вышел из гиперпространства четыре минуты назад. Он взял курс к Малейве-3 и займет орбиту возле нее приблизительно через два часа.

Люди, отправляющиеся на борт туристических лайнеров, обычно перемещаются на челноках «З-О» (Земля-Орбита), которые применяют для вертикального подъема спайк, а для самого полета - стандартные химические реактивные двигатели. Посадочный модуль «Звезды» являл собой роскошный летательный аппарат, используемый редко и предназначенный для обеспечения всех удобств особо важным персонам, которые по коммерческим или политическим соображениям не хотели лететь вместе с толпой.

Корабль напоминал большого пингвина: черно-белый корпус с убирающимися белыми крыльями. Нос был тупым, почти квадратным, с названием «Вечерняя звезда», проставленным черными буквами под звездным водоворотом «Трансгалактик». Внутри были кожа и медь, маленький автоматический бар и выдвижной письменный столик, чтобы путешественники могли работать с документами или расслабляться, как им будет угодно.

Приняв решение послать вниз челнок, Николсон позаботился о том, чтобы остальные пассажиры «Звезды» не узнали об этом полете и не захотели попасть на борт посадочного модуля. В том числе он настоял, чтобы Макаллистер никому ничего не рассказывал. Вести о том, что известный издатель к тому же взял с собой журналистку, могли вызвать беспокойство и некоторое недовольство, а Николсон к тому времени связал себя обязательствами и ничем не хотел расстраивать именитого гостя.

Не впервые Макаллистер обнаружил, как выгодно слыть человеком, склонным к вулканическим вспышкам гнева, направленного на тех, кто по той или иной причине вызвал его. В результате они с Кейси оказались единственными людьми, не считая пилота, на борту челнока.

Пилот по имени Кол Везерал, неразговорчивый мужчина, определенно сошел бы за преуспевающего менеджера похоронного бюро. У него были мрачные глаза, длинный нос и длинные пальцы, бегавшие по панели управления, словно по клавишам органа. Заупокойным голосом он ознакомил всех с предполетными инструкциями и информацией.

- Прошу занять места.

Пожалуйста, прежде чем пытаться передвигаться по кабине, проверьте текущую ситуацию на статусной панели над вашими сиденьями.

Мы хотим, чтобы вы получили удовольствие от экскурсии; так что, если что-либо вызовет ваш интерес, без стеснения спрашивайте обо всем.

Помимо всего прочего, он сообщил им, что на место они прибудут ранним утром.

Кейси выглядела озадаченной, и Макаллистер задумался, чем это вызвано - тем, что они посетят планету за несколько дней до краха, или его присутствием. Он подождал, чтобы она забралась внутрь, затем поднялся сам и уселся рядом с ней.

- Вы когда-нибудь прежде высаживались на какую-нибудь планету, мистер Макаллистер? - осведомилась она.

Ни разу. Он не видел в этом никакого смысла. Он осознавал себя конечным продуктом трех миллиардов лет эволюции, специально приспособленным для жизни на Земле. Именно там он и предпочитал оставаться.

- Пожалуй, за всю жизнь первый раз моя нога ступит на чуждую почву, - ответил он журналистке.

Как оказалось, сама она уже ступала на другие планеты: посетила Пиннакль и Куракуа и еще не имеющий атмосферы спутник Куракуа с загадочным городом на его поверхности. «Осмотрела достопримечательности», - объяснила она.

Пилот закрыл люки. Включилось внутреннее освещение. С минуту пилот возился, склонившись над панелью управления, затем поднял руку и щелкнул парой выключателей, расположенных на панели над его головой.

- Сбрасываем давление в ангаре, - пояснил он. - Через две минуты будем готовы к вылету.

Челнок слегка приподнялся.

- Вы молодец, - сказала Макаллистеру Кейси.

Он благожелательно улыбнулся. Ему нравилось благодетельствовать. А что может быть более лестным, чем признательность молодой женщины, которой он на время одолжил блеск и великолепие своего имени?

- Честно говоря, Кейси, - произнес он, - я рад, что вы ко мне обратились. Если бы не вы, я провел бы большую часть предстоящей недели в бистро «Навигатор».

Двигатели посадочного модуля завыли, а затем успокаивающе мерно заурчали.

Она улыбнулась. Макаллистер сделал карьеру, нападая в печати на женщин, а также бичуя преподавателей колледжей, священнослужителей, деревенщину, писателей левого толка и великое множество иных благодетелей человечества и поборников втаптывания людей в грязь. Он доказывал, что женщины обладают неправдоподобной анатомией, а потому неустойчивы и неуравновешенны. Они шагу не могут ступить без того, чтобы не вильнуть бедрами и не обернуться; вследствие этого любой разумный мужчина просто не может серьезно воспринимать даже самых блистательных из них.

В большинстве женщин он усматривал самый опасный тип людей: откровенных демагогов, осознающих это и умеющих убеждать. Ему регулярно приходилось расплачиваться за высказывания, в отношении истинности каковых все были согласны, но которые, тем не менее, считались неприемлемыми. Его литературная известность в значительной степени защищала его от гнева, коий, несомненно, обрушился бы на голову менее значимого человека. В этом он усматривал интеллектуальное банкротство обоих полов. В итоге здесь, рядом с ним, оказалось это милое юное существо с лучезарной улыбкой, уповающее сделать карьеру благодаря его патронажу и вполне охотно прощающее ему изрядное количество брюзгливых замечаний. Ему бы следовало выбирать выражения, хотя бы просто потому, что спустя какое-то время они будут доведены до внимания публики. «Моя дорогая, лежачих бьют по весьма веской причине. Если бы они заслуживали лучшего, то и находились бы в лучшем положении».