Передовой отряд смерти. Фронтовой дневник разведчика Вермахта 1942-1945 - Вилли Кубек

В 16 часов отправляемся за довольствием. Наша печурка, изготовленная из железной бочки, сначала дымит немилосердно, но потом все-таки функционирует нормально.

Нам дали еще четыре доски на укладку полов землянки.

Разогреваем еду и ужинаем, потом готовим себе постели. Впервые за все последние дни мы сумели оборудовать для себя теплое помещение. Ночь проходит спокойно.

16 декабря 1942 г

Сегодня утро тоже туманное.

Сооружаем новую печь в землянке — настоящую печь, разборную из массивных литых металлических плиток. Греет лучше некуда. День проходит спокойно и без особых событий.

С наступлением темноты направляемся на ротный КП за довольствием.

А вот с почтой что-то начались задержки, прибывает лишь изредка.

И сегодняшняя ночь проходит без происшествий, лишь иногда выстрелы. Нам все это очень не нравится.

Что все-таки затевают русские? Не могу отделаться от неприятного чувства, что противник вот-вот начнет наступление.

17 декабря 1942 г

День проходит спокойно. Двое наших сегодня с утра пилят дрова, через час пилу нужно вернуть.

Я прорываю проход к ручью.

Сегодня, наконец, выкроили время для чистки оружия, а то на него страшно смотреть.

Русские и сегодня не показываются.

Почту не привозят и сегодня вечером. Это уже просто невыносимо. И жиденький капустный супчик тоже не способствует подъему настроения.

К вечеру холодает, приходится надевать плащ поверх шинели.

18 декабря 1942 г

И сегодня тоже ничего особенного. Спокойно, а у нас в землянке уютно и тепло.

Сразу после того как меня сменили, вместе с еще троими ребятами собираем пожитки и топаем на КП роты. Оттуда тоже пешком в расположение батальона, по прибытии докладываем унтер-офицеру Вреде.

Затем на телеге отправляемся за 10 километров в роту, которая теперь расквартирована в Николаевской.

По пути лошадь попадает в ручей и едва не тонет. С великим трудом нам удалось ее вытащить. К 19 часам добираемся до роты, на ночлег идем к унтер-офицеру Герберу.

Скудный и непродолжительный ужин, и тут же спать.

19 декабря 1942 г

До 7 часов спим, ночь проходит спокойно. С утра унтер-офицер Гербер занят сооружением печки. Грязища в этой Николаевке непролазная. Только в 10 часов умудряюсь помыться, в первую очередь вымыть голову.

Остальное время проходит в чтении и написании писем. Хозяйка стирает нам белье. Во второй половине дня печка готова, и мы, наконец, можем протопить дом. Сегодня суп вкусный и горячий.

Вечером по-настоящему моюсь в горячей воде. Словно заново родился.

20 декабря 1942 г

Что это за затишье? Неужели русские задумали испакостить нам Рождество? Наверняка у них что-то на уме. Меня не покидает недоброе предчувствие.

Поднимаюсь в 7 часов. С некоторых пор я все свободное время стараюсь посвятить сну.

После скромного завтрака пишу несколько писем домой. После этого доснимаю оставшиеся кадры и упаковываю две отснятые пленки.

Хартунг, который завтра отправляется в отпуск, заберет мои пленки с собой.

В 12 часов с вещами отправляемся в канцелярию. Все на той же телеге, прихватив кофе и еду, едем в батальон. Вдоль дороги тянутся нескончаемые поля конопли.

Много местных жителей копают картошку.

Встречаем несколько телег, везущих картошку в Николаевскую.

Около 14 часов прибываем в батальон и докладываем унтер-офицеру Вреде.

В землянке Вреде расположились Штихерт с Керстеном.

Перебираюсь к унтер-офицеру Шассе в землянку, которую раньше занимал Клюзенер, и у самой крыши обустраиваю себе ложе. Во второй половине дня укладываю вещи и читаю. Туман, на фронте тихо. С 19 по 21 час стою в охранении у железнодорожной линии.

Наша самодельная сложенная из кирпича печь дарует желанное тепло. Иногда даже жарко становится.

Настроение, в целом, неплохое — все-таки нам везет: Рождество отметим в теплой земляночке, а не где-нибудь на морозе на передовой.

21 декабря 1942 г

Этой ночью я хорошо выспался. С утра поджариваю хлеб. С 7 до 9 утра — охранение у железнодорожной линии. Весь день никаких изменений, затишье продолжается. Батальон тоже решил оставить нас в покое. Посиживаем себе в землянке и читаем.

С тех пор как вернулся из отпуска, не могу читать эти дешевые романчики. Лучше уж газету полистать.

Главным образом мы заняты тем, что дожидаемся, пока нам подвезут пожрать. Сегодня это произошло в 15 часов. Сегодня хоть коптилки появились, и почта тоже пришла, хоть и немного.

Поужинав, это было уже в 18 часов, улегся спать. Слава богу, не бежать в охранение — сегодня заступил взвод связистов.

Тепло, поэтому стаскиваю с себя безрукавку, свитер и теплые носки и даже одеялом не накрываюсь. Так и засыпаю.

В 22 часа прибегает унтер-офицер Штихерт и будит нас. Черт, снова на передовую! И весь наш взвод в полном составе, кроме нас и взвод связистов должен, оказывается, сменить саперов.

Этого только недоставало — рождественский сюрприз, так сказать. Никакие возражения, естественно, не принимаются. Мы встаем, собираем все необходимое, включая оружие. Но приходится ждать почти до полуночи—я предпочитаю скоротать время лежа на постели, хотя заснуть, конечно же, не удается.

То, что нас на Рождество решили сунуть на передовую, еще полбеды — с этим мы смирились. Приказ есть приказ. Хуже, что мои предчувствия, похоже, оправдываются — ничего хорошего этот внезапный вызов не сулит.

22 декабря 1942 г

В 0.45 следуем в батальон. Топаем навстречу неизвестности. С нами следует и унтер-офицер Химмельсрайх, он в составе 2-й роты.

Бредем к переходу через железнодорожные пути, рядом с прежней пулеметной позицией, там нас уже ждут товарищи из взвода связи и подразделений 5-й роты. Мы гуськом идем дальше, впереди группа Клюзенера. Мне приходится тащить кроме своих пожитков еще и два ящика с патронами для пулемета.

Задыхаясь, еле волоча ноги, продвигаюсь вперед. Даже взмок от пота — чувствую, как нижнее белье прилипло к телу. Поэтому я на седьмом небе, когда мы, наконец, добираемся до позиций и неширокого ручья — здесь хоть можно отдышаться, дожидаясь остальных.

Плюхаюсь на ящик и жду. Вскоре прибывают и остальные, передышка кончилась, и мы идем дальше.

Следующий привал в какой-то траншее. Унтер-офицер Штихерт дает соответствующие указания, мы снова следуем дальше — предстоит 300 метров добираться траншеями.

Пробираться через узкую траншею, да еще с поклажей на спине, — сущая мука. В конце концов добираемся куда приказано. Саперы в двух словах вводят нас в курс дела, после чего исчезают.

Входим в указанную нам землянку. Вместо двери болтается на ветру кусок брезента, окна нет, в качестве печки — дыра в стене, где весело трепещет пламя. Стоять здесь можно только согнувшись — несущая балка осела в результате обстрела из противотанковых орудий.

Нойбауэр тут же отправляется в охранение, мы усаживаемся в землянке. Холодно, тут уже шинель не снимешь.

Все умолкают и погружаются в раздумья. На фронте тишина, да и только — даже бешеная стрельба саперов и та стихла.

Мы же предпочитаем зря не палить, и русские тоже. Вероятно, они здорово пристрелялись, ведя огонь по нашим позициям.

В 5 утра сменяю бойца у пулемета, это всего метрах в 25 от нашей нынешней землянки, добираться туда пришлось узкой траншеей.

Поскольку никто из нас совершенно не в курсе обстановки, приходится держать ухо востро. У пулеметной позиции кукурузное поле, дальше метров на 150 — полоса кустарника, а в ней и за ней — позиции русских.

Основной помощник — уши, на них и приходится полагаться. Я напряженно вслушиваюсь в тишину. Время от времени делаю пару выстрелов. Полтора часа пролетают незаметно.

И вообще, день этот проходит без особых событий — 1,5 часа на посту, после этого 3 часа свободен. Эти свободные часы уходят в основном на сон в нетопленой землянке. Согреваешься, только пролежав часика полтора под одеялом, или лучше под двумя.

Штихерт где-то откопал русский миномет, и они теперь время от времени отправляют приветы Иванам.

Наши орудия и 6-ствольные минометы периодически ведут по противнику беспокоящий огонь.

Вечером решил сходить к нашим соседям по левому флангу — к Керстену и Химмельсрайху. Керстену досталась позиция хуже некуда — до русских всего полсотни метров. На этой позиции уже четверо получили пулю в лоб.

Наш новичок всем действует на нервы — ему все время кажется, что русские пробираются к нам.

Фельми ночью выпускает две красные ракеты — вот же дуралей! И всего-то из-за двух шлепнувшихся поблизости мин. Было из-за чего огород городить!