Игрушка Двуликого - Василий Горъ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зрители ахнули, подались вперед, аннар Оноирэ даже успел что-то сказать, но заткнулся на полуслове, услышав слова Неддара:
– Его убил не я, а его желания! И пять десятков алчигов, переданных им тем, кто похитил Аютэ…
Глаза еле стоящего на ногах аннара расширились, а и без того бледное лицо стало белее снега.
– Илгиз!!!
– Нет, я – хейсар, кровь от крови Бастарза и тех, кто стоит вокруг нас! А ты – шакал, предавший свой народ…
Глава 22
Король Неддар Третий Латирдан
Второй день второй десятины третьего травника
…Несмотря на ранний час, во дворе сарти увея было многолюдно: кроме обитателей пристанища Бастарза, прощаться с баас’ори’те собрались все его ученики, несколько ори’шеров и три аннара – Лерий Сжатый Кулак, Эразд Клинок Рассвета и Рахш Сосна на Скале.
Причины, побудившие ро’ори явиться к отъезду своего ниер’ва, были понятны, поэтому, на всякий случай запомнив их лица, Неддар перевел взгляд на воинов и удивленно хмыкнул: шестеро Усмаров, трое Ракташей и два Гатрана были одеты по-походному. То есть, вероятнее всего, собирались предлагать Меченому свои клинки[171].
– Два лам’наш’ги из двух, имеющихся у Гатранов… – подъехав вплотную к Неддару, еле слышно прошептал Тарваз Каменная Длань. – Достойно…
Король согласно кивнул, спешился, кинул повод подскочившему айти’ару и, не удержавшись, скосил взгляд на леди Этерию, все еще восседающую в седле.
О Боги, она была прекрасна даже в грусти.
– …Тот, кто назвал слуг Двуликого Бездушными, – слепец: в Кроме Света больше, чем во всех орденцах, вместе взятых!
– В орденцах не Свет, а Тьма, латт’иара… – усмехнулся Латирдан. – Поэтому если сравниваешь, то сравнивай с кем-нибудь подостойнее…
Баронесса его не услышала – подошла к бойнице, невидящим взглядом уставилась в ночную тьму и тяжело вздохнула:
– Почему Путь, несущий Добро, должен заканчиваться так быстро?
Ответа на этот вопрос король не знал, поэтому промолчал.
Несколько долгих-предолгих мгновений Этерия смотрела в темноту, потом зябко поежилась, повернулась к Неддару и еле заметно покраснела.
– Знаешь, а ведь я завидую! Завидую Крому и Мэйнарии д’Атерн: они знают, что их Путь подошел к концу, и не тратят время на всякую ерунду…
– То есть тратят друг на друга каждый миг оставшегося им срока? – уточнил король.
– Да: они не убивают время, не ищут в словах другого скрытый смысл или второе дно, не смотрят на сторону. Их чувства настолько яркие и сильные, что я ощущаю себя пустышкой…
– Они просто выгорают… Как угли на ветру… – буркнул Латирдан и неожиданно для себя процитировал Изумрудную Скрижаль: «Жизнь – это испытание, дарованное Богом-Отцом. Души, наполненные истинным Светом, проходят его быстро и получают самый великий дар из тех, которыми могут одарить Боги, – Посмертие…»
Баронесса поморщилась:
– Изумрудная Скрижаль написана Орденом, причем для того, чтобы позволять братьям во Свете вводить в заблуждение тех, кто не в состоянии думать своей головой. На самом деле Богов много, и каждый из них хоть иногда, да поглядывает на нас…
– Ну да, на того же Крома смотрят Двуликий, Бастарз и Эйдилия… – кивнул Неддар. – На Унгара – Барс, Эйдилия и Хэль…
– Ага. Значит, жизнь – это испытание, дарованное нам не Богом-Отцом, а Богами… – грустно улыбнулась Этерия Кейвази. – А по поводу величайшего дара могу сказать следующее: для того, чтобы радоваться возможности воссоединиться с близкими после смерти, надо, чтобы эти близкие были. Мало того, раз для воссоединения требуется обоюдное желание, значит, надо, чтобы за время своего пребывания на Горготе мы научились кого-то любить, а те, кого любим мы, полюбили нас. Согласен?
– Да… – кивнул король.
– Значит, самый великий дар, которым могут одарить Боги, это любовь и жизнь… А Кром с Мэйнарией доживают последние дни…
– А что ты скажешь о зависимости продолжительности жизни от наличия Света в душе? – заинтересованно спросил Неддар.
Этерия помрачнела:
– Если верить разуму, то никакой зависимости нет: большая часть убийц, насильников и грабителей оказываются на эшафоте сравнительно молодыми, а моя кормилица в свои семьдесят два носится, как листик по ветру. Но стоит дать слово душе – и понимаешь, что лучшие уходят слишком рано…
– Силы твоей деснице и зоркости твоему взору, адвар! – послышалось из-за спины. Неддар стряхнул с себя оцепенение, развернулся на месте и мысленно хмыкнул: Кром, замерший в дверном проеме, выглядел как настоящий хейсар. Причем хейсар, гордящийся своим родом – между атакующими барсами, вышитыми на его баас’ара’д’ори[172], невесть откуда появились бело-синие снежные вихри![173]
«Ого!!![174]» – удивленно подумал король, нашел взглядом увея, убедился, что тот совершенно спокоен, и вдруг понял, что не знает, как приветствовать стоящего перед ним воина. Желать мудрости и долголетия? Но такое пожелание должно было напомнить Крому о скором конце Пути. Троекратным криком «у-уэй» – знаком уважения к человеку, готовому отдать свою жизнь Богу? Так чтобы понять смысл этого крика, надо было родиться хейсаром или прожить в Шаргайле не один год. Повторить ничего не значащую фразу «силы деснице и зоркости взгляду» и тем самым продемонстрировать свое равнодушие?
«Он – слуга Двуликого… – мелькнуло в голове. – И живет своим Путем. Значит, надо желать то, к чему он стремится…»
– Быстрого Посмертия тебе, Идущий!
Взгляд Крома потемнел, и король, почувствовав, какую бурю чувств вызвали у Меченого его слова, мысленно взвыл. И не поверил своим ушам, услышав приветствие Этерии Кейвази:
– Благосклонности Богов, счастья и долголетия тебе и твоей жене, Мастер!
Кром склонил голову, показывая, что услышал и оценил пожелание, и повернулся к аннарам.
– Силы вашим десницам и зоркости вашим взорам, аннар’о! Что привело вас в этот сарти в столь ранний час?
– Благосклонности Богов, мудрости и долголетия, баас’ори’те! – отозвался Сжатый Кулак. – Уважение, долг и чувство стыда!
– Стыда?
– Из ста ярок одна с вертячкой…[175] – угрюмо буркнул аннар. – Один из нас перестал слышать голос крови и потерялся в тумане. Куда он зайдет в своих скитаниях, знает одна Хэль. Поэтому мы просим тебя принять клинки наших сыновей!
Само собой, Кром не понял, что ему предлагают. И нахмурился.
– Они проводят тебя до храма Двуликого… – объяснил Сосна на Скале.
Меченый задумчиво потер шрам на щеке, оглядел воинов, ожидающих его решения, задержал взгляд на обоих лам’наш’ги и… согласился:
– Я принимаю их клинки с благодарностью…
Сжатый Кулак облегченно перевел дух:
– Пусть Боги торят твой Путь, Хейсар…
…Тянуть время Кром не стал – немногословно попрощался, забросил на плечо переметные сумки, помахал рукой ро’ори и, не оглядываясь на жену, зашагал к двум породистым скарцам, привязанным около ворот.
Леди Мэйнария заторопилась было следом, потом остановилась, стянула с пальца родовое кольцо и подошла к Тарвазу:
– Лен – это люди…[176]
Трудов Игенора Мудрого Каменная Длань не читал, но, видимо, догадался, что она хотела сказать этой фразой, так как с поклоном взял кольцо, с трудом натянул его на левый мизинец, вытащил из ножен наш’ги и полоснул себя по предплечью:
– Твои люди – мои люди. Даю Слово!
Д’Атерн благодарно кивнула и повернулась к Неддару:
– Еще раз спасибо за все, что вы для нас сделали, Ваше Величество! Всего вам хорошего…
– Беги: муж заждался… – улыбнулся король, проводил взглядом сорвавшуюся с места девушку, прикрыл глаза и вздрогнул, услышав тихий шепот леди Этерии:
– Да, лучшие уходят слишком рано…
…Цокот копыт коней Крома и Мэйнарии еще не затих в отдалении, а аннары уже засобирались по своим сарти. Первым двор покинул Лерий Сжатый Кулак со своим тэнгэ, за ним ушли Рахш Сосна на Скале, Эразд Клинок Рассвета и все ученики Меченого, за исключением мрачного, как грозовая туча, Уресса.
Решив, что мальчишка ждет своего аннара, Неддар забыл о его существовании – обсудил с увеем кандидатуры сотников, которые поведут ро’ори в будущий набег, выслушал его мнение о каждом из мальчишек, получивших имя, и уже перед самым отъездом поинтересовался, принес ли Кром жертву Барсу перед дорогой.
Верховный жрец утвердительно кивнул:
– Кром сделал все, что должно. Он воин, каких поискать…
– Да, ашер’о! – откуда-то из-за спины Неддара воскликнул Уресс. И, ужом проскользнув между верховным жрецом и Этерией, замер перед своим отцом: – Могу я задать увею один вопрос?
Каменная Длань нахмурился, набрал в грудь воздуха, чтобы высказать все, что он думает о поведении сына, но заметил желваки, играющие на скулах мальчишки, раздувающиеся ноздри и упрямо выдвинутый подбородок.
