День расплаты - Джек Хиггинс

— Не забудь, действуй, когда я нырну в третий раз!

Он молча подал мне подводную лампу. Я опустил маску, взял в рот загубник и шагнул через поручень.

Я немного задержался, чтобы отрегулировать подачу воздуха, и быстро пошел вниз. Все было не так плохо, как я ожидал. Странно, но вода оказалась прозрачной, как черное стекло. И я вдруг с каким-то неприятным чувством вспомнил обо всех темных безднах из кельтской мифологии, куда герои беспрерывно ныряли в поисках ужасных чудовищ, которые истребляли несчастных людей.

Дно бухты в этом месте было покрыто водорослями, их пряди длиной пять или шесть футов тянулись ко мне как щупальца. Я на миг завис около якорной цепи, сделал полный оборот вокруг нее, но, несмотря на почти ненатуральную прозрачность воды, смог видеть не далее чем на несколько ярдов.

Ничего не оставалось делать — только пытаться хоть что-то рассмотреть. Я поплыл по направлению к берегу, держась над самым дном. И почти немедленно увидел катер, лежащий на боку в середине белого песчаного пятна.

Я опустился до уровня палубы, схватился за поручень и замер. Были ясно видны следы схватки со сторожевым кораблем. В надстройках зияли две большие пробоины от снарядов, корпус был испещрен дырами, которые могли оставить только пули крупнокалиберного пулемета.

Я быстро поднялся на поверхность в добрых тридцати ярдах ближе к берегу от того места, где стояла на якоре «Кетлин». Бинни первый увидел меня и помахал рукой. Они подняли якорь. Макгуайр завел машины и направил судно ко мне.

— Вы нашли его? — спросил Бинни, когда они приблизились и Макгуайр снова бросил якорь.

Я кивнул:

— Сейчас спущусь, чтобы разведать обстановку.

Я снова взял в рот загубник, быстро пошел вниз и остановился над палубой, чтобы отрегулировать дыхание. Потом включил лампу и начал спускаться по трапу. Немного тусклого света проникало через бортовые иллюминаторы, но было темно и жутко, словно в аду. Одна из дверей кабины тихо покачивалась взад-вперед. Я пинком раскрыл ее, и с одного из диванов медленно всплыло тело утопленника, потревоженное движением воды, а потом снова опустилось. Я успел увидеть лицо, вспухшее до неправдоподобных размеров, словно в кошмаре. Другое тело плавало над моей головой, словно прикрепленное к крыше кабины. Я выбрался оттуда и поспешно закрыл за собой дверь.

Как только я попал в главный салон, то сразу же нашел то, что искал. Несколько больших ящиков громоздились между столом в центре и бортом, на который наклонилось судно. Ящики были замкнуты, но один открыт; слитки золота рядами лежали там, словно детские кубики.

Золото — тяжелый металл, и слиток, который я вытащил, весил добрых двадцать фунтов, но когда я вернулся к трапу, то не испытал особого душевного подъема. Золото лежало внизу, и все зависело от того, что случится в ближайшие десять — пятнадцать минут.

Я вынырнул на поверхность у лесенки, которую спустил с борта Макгуайр, и поднял слиток вверх. Бинни сошел по лесенке и, стоя по колено в воде, взял его одной рукой, а другой держался за поручень. Само небо послало мне такую возможность. Передавая ему слиток, я тихонько вытащил нож из ножен и сунул его в ботинок Бинни.

Его лицо, как всегда, ничего не выдало. Он передал слиток через поручни Макгуайру, который возбужденно повернулся, чтобы показать его Дули. Но тот был больше заинтересован наблюдением за мной.

— Вы в порядке, майор? — спросил Бинни.

— Там чертовски холодно. Спускайте скорей эту проклятую сетку. Я хочу враз покончить с этим, иначе окоченею.

Макгуайр с помощью Бинни вынес стрелу лебедки за поручень. Они укрепили прочную сеть на крюке и начали спускать ее. Я поправил загубник и пошел вниз следом за ней.

Загрузить сеть оказалось довольно утомительным делом, потому что мне надо было держать лампу, чтобы ориентироваться в разбитом судне, и я мог переносить слиток только одной рукой. У меня ушло целых двадцать минут на то, чтобы перенести только шесть штук. Я понял, что мне не справиться, дернул за линь, и сетка пошла вверх, я следом.

Когда я вынырнул, они уже развернули сетку на палубе.

— Боже, парень, и это все, что ты смог сделать? — воскликнул Макгуайр.

— Чертовски тяжелая работа, — ответил я.

— Тогда поднажмем, а то мы провозимся целый день.

Я взглянул на Бинни, который согнулся над поручнем, поглощенный наблюдением за слитками. Дули стоял на носу катера и наблюдал за мной, а я показал ему два пальца и снова нырнул.

Я сначала спустился почти до самого дна, а потом резко изменил направление и пошел к поверхности, направляясь прямо к килю «Кетлин». Когда я почти добрался до катера, то расстегнул лямки акваланга и освободился от него, а потом осторожно вышел на поверхность с другой стороны «Кетлин».

Я услышал сердитый голос Бинни:

— Смотри, что делаешь, старый подонок, не то получишь по зубам!

— Ну ты, коротышка! — огрызнулся Макгуайр. — Вот я сломаю твою поганую шею!

Я, конечно, ничего этого не видел, осторожно подлезая под поручень и проскальзывая в рубку. Я нащупал пальцем кнопку под столиком для карт, нажал ее, и панель отошла вниз.

Я достал маузер левой рукой. Когда вытаскивал, услышал еле заметный шорох позади. Я очень осторожно повернулся и увидел Дули, который стоял в открытом дверном проеме.

Я никогда не узнаю, каким шестым чувством он это ощутил, но на его лице не было никакого выражения, он просто стоял, направив на меня «стерлинг». И мне ничего не оставалось делать, как выпустить из рук маузер. А он, приятно улыбнувшись, прострелил мне левое предплечье.

Меня отбросило, и я упал на спину. А с другой стороны рубки послышались звуки борьбы и проклятья, изрыгаемые Макгуайром.

Огнестрельные раны редко сразу выводят из строя, но всегда сопровождаются нервным шоком, и понятно, что я с трудом поднялся на ноги.

Я ожидал, что Дули прикончит меня на месте, но вместо этого он вышел из рубки и поманил меня за собой. Я представлял, какой у меня вид, когда я, оглушенный и почти в беспамятстве, показался в дверях рубки. Кровь хлестала из раненой руки, и может быть, поэтому он улыбнулся снова и опустил свой «стерлинг».

Не знаю, чем была вызвана эта улыбка, но я привык использовать каждый, пусть случайный, шанс для того, чтобы выжить. Я вышел из двери, покачнулся, вроде бы потеряв равновесие, и сильно ударил его ребром правой руки по горлу. Он выронил «стерлинг» и попятился к трапу.

По всем правилам такой удар должен был опрокинуть его на спину, но его спас воротник робы, поднятый, чтобы защититься от дождя. Как только я наклонился, чтобы подобрать упавший «стерлинг», он пошел на меня.

Я ногой столкнул «стерлинг» в воду, что показалось мне вполне разумным, и, как только он приблизился, ударил его кулаком в зубы. Это было все равно что ударить гибралтарскую скалу, его ответный удар был ужасающей силы, и я понял, что у меня сломаны по меньшей мере два ребра.

Он обхватил меня своими громадными руками и попытался сжать. Может быть, ему пришла в голову приятная идейка сломать мне хребет о поручни. Если так, то это была его последняя ошибка, потому что, когда он толкнул меня вперед, я поддался, увлекая его за собой.

Море было моей стихией, а не его. Я тянул назад, схватив его за робу, и он тщетно пытался освободиться. Мы упали в воду; я почувствовал спиной якорную цепь, схватился за нее раненой рукой, превозмогая боль, а правой рукой захватил в замок его шею.

Боже, как он боролся за жизнь, но ничто ни на земле, ни под ней не заставило бы меня отпустить его! Мои легкие уже готовы были взорваться, когда я наконец разжал хватку, и он всплыл.

Бинни бросился ко мне, когда я поднялся на поверхность возле Дули. Я хватал воздух ртом и крутил головой.

— Брось мне линь. Я пропущу его ему под руки.

— Боже правый, майор! Этот подонок мертв. Вы только посмотрите на него!

— Делай что сказано, — настаивал я. — Объясню после.

Бинни подал линь, как я просил, я продел его под руки мертвеца, и мы подняли его через поручни. Я тоже вылез и тут же свалился на палубу, опираясь спиной на стенку рубки.

— Вы ужасно выглядите, майор! — встревоженно проговорил Бинни и склонился надо мной.

— Не обращай внимания. Что с Макгуайром?

— Я пырнул его ножом и выпихнул за борт.

— Молодец. А теперь принеси мне бутылку «Джеймсона» из салона и аптечку первой помощи. Тебе придется кое-что у меня подлатать.

Я прошел в рубку, он снял с меня костюм для подводного плавания и приступил к работе. К тому времени, когда я покончил с третьим стаканом «Джеймсона», он перевязал мне предплечье, но с ребрами дело пошло хуже. Он перевязал их как сумел, и каждый раз, когда я делал вдох, казалось, что в легкие вонзается нож. После этого, по моим указаниям, он сделал мне два укола морфина и помог одеться.

Я налил еще большой стакан «Джеймсона», и он встревоженно сказал: