Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова

Даже в зрелом возрасте Серебряному так и не удалось узнать, что заставило этот беспощадный и отлаженный механизм под названием «система» пощадить их, никому не нужных пацанов. А тогда, много лет назад, его это вообще не волновало. Тогда его волновало совсем другое.

Их собирались разлучить, разбросать по разным детдомам. Даже Стрижу светил детдом, потому что его бабушка умерла. Но это не казалось самым страшным. Страшно было другое — их собирались разлучить навсегда. Информация о том, кто в какой детдом попадет, тоже шла под грифом «Секретно».

Это являлось единственным условием сохранения их свободы, а возможно, и жизней. Поодиночке они не должны были представлять угрозы. Никто не поверит россказням подростка с не совсем здоровой психикой. Кто станет сопоставлять и анализировать рассказы тринадцати пацанов, живущих в разных уголках страны?

Вот так… С ними побеседовали сначала люди из компетентных органов, потом психиатры. Их слегка подлечили какими-то странными лекарствами, от которых тянуло в сон и совсем не хотелось думать. Им сделали новые документы и, не дав возможности попрощаться, увезли в разные стороны…

Серый попал в Подмосковье. Теперь его звали Иван Матвеевич Серебряный, наверное, с легкой руки Людмилы. Она осталась единственным человеком из прошлого, с которым у Серого, нет, теперь уже Серебряного, сохранилась связь. Людмилу перевели в Москву и повысили по службе. Серебряный никогда не спрашивал, но подозревал, что это именно она выхлопотала для него этот образцово-показательный детский дом в Подмосковье. Он провел в детдоме чуть больше года и все это время изо дня в день боялся, что Людмила о нем забудет.

Она не забыла, она навещала его почти каждую неделю. В день, когда Серебряному исполнилось восемнадцать и перед ним распахнулись ворота во взрослую жизнь, у ворот этих его ждала Людмила.

Это был самый лучший день рождения в его жизни. В этот день сбылись все его самые заветные мечты. Он хоть и стал совершеннолетним, но по-прежнему оставался глупым и наивным. Он сделал Людмиле предложение в ту, их самую первую, ночь.

— Серебряный, Серебряный… — Людмила приподнялась на локте, нежно погладила его по щеке, — какой же ты еще мальчишка.

— Я не мальчишка.

— Нет, мальчишка, смешной и глупый, несмотря на седину. Тебе хорошо со мной?

— Хорошо. Зачем ты спрашиваешь?

— Мне тоже с тобой хорошо, — она проигнорировала вопрос.

— Тогда в чем дело? В том, что у меня нет работы и образования? Я пойду учиться, я буду работать. Я смогу нас обеспечить. Веришь?

— Верю. — Она положила голову ему на грудь, заглянула в глаза. — Скажи, Серебряный, я у тебя первая женщина?

— Да, а это что-то значит? Тебе не понравилось?

— Мне все понравилось, я уже говорила. Я сейчас о другом.

— Не понимаю…

— Я о том, что ты только начинаешь жить. Перед тобой — весь мир. У тебя еще будет много других женщин.

— Не будет у меня никаких женщин. — Молодой и без памяти влюбленный он даже мысли такой не допускал.

— Будет, можешь не сомневаться. — Людмила грустно улыбнулась, потянулась за сигаретой. — Когда-нибудь, я думаю, очень скоро, у тебя появится возможность сравнивать и выбирать.

— Я уже сделал свой выбор. — Серебряный перехватил ее запястье, затянулся сигаретой, — не понимаю, к чему ты клонишь.

— Так не годится. — Она покачала головой. — Ты слишком молод, чтобы понять…

— Что я должен понять? Ты скажи, я попробую.

— Хорошо. — Людмила поцеловала его в губы и только потом жадно затянулась сигаретой. Ее поцелуй получился горьким и сладким одновременно. — Мне скоро тридцать, — сказала она с какой-то совершенно непонятной обреченностью. — Я не смогу вечно оставаться тридцатилетней. Вокруг тысячи молодых и привлекательных женщин…

— Ты об этом? — Серебряный даже рассмеялся от облегчения. — Глупая! Я люблю только тебя.

— Я не глупая. Я мудрая. — Она тоже засмеялась. — И потому я решила, что все должно оставаться как есть.

— Людмила…

— Все! — Она погасила недокуренную сигарету. — Нам есть чем заняться помимо глупых споров…

Его взрослая жизнь началась с проблем. Пусть не смертельных, но достаточно серьезных. Ему нужно есть, во что-то одеваться, платить за комнату в коммуналке. Людмила предлагала свою помощь, но Серебряный отказался. Брать деньги у любимой женщины, даже в долг, это как-то не по-мужски. И он решил найти работу. Пусть тяжелую, но обязательно хорошо оплачиваемую, чтобы хватало на жизнь и оставалось на подарки Людмиле.

К реализации своих планов Серебряный и приступил на третий день своей взрослой жизни. Оказалось, что он относится к неквалифицированным кадрам. Оказалось, что ему прямая дорога на стройку. Ну и пусть. Только бы хорошо платили.

Платили неплохо. А если работать сверхурочно, то получалось очень даже хорошо. Конечно, Серебряный страшно уставал, но в целом был доволен своей жизнью. Печалило лишь одно — они виделись с Людмилой не так часто, как ему того хотелось бы. У Людмилы тоже была работа, намного тяжелее и опаснее, чем его собственная. Он ни на секунду не забывал, что его любимая женщина работает в очень серьезной организации. Он за нее боялся. Он ее ревновал. Он слишком хорошо помнил — для того, чтобы попасть на базу, ей пришлось стать любовницей одного из гостей.

Вот такие жертвы во имя любимого отечества!

А сколько их еще будет, этих жертв?

Будучи молодым, влюбленным и эгоистичным, он совершенно не задумывался над тем, чем рискует Людмила, встречаясь с ним, человеком, на которого имелось досье в деле под кодовым названием «База», и чего ей стоило сделать так, чтобы это досье больше никогда не открывалось. Уже потом, спустя годы, Серебряный понял, как много она для него сделала и чем рисковала. Единственное, чего он ей так и не смог простить, это аборта. У них мог быть ребенок, но она все решила сама, за них обоих. У нее была карьера, блестящие перспективы. Ребенок не входил в ее планы…

Жизнь текла спокойно и размеренно. Работа, редкие встречи с Людмилой, иногда бокал пива с друзьями. В этот стройный раз, учеба не вписывалась. Может, Серебряный так и остался бы на стройке. Может, даже дорос бы до прораба, не вмешайся Людмила.

— Ты доволен, Серебряный? — спросила она в одну из их нечастых встреч.

— Угу. — Он положил голову ей на колени, блаженно прикрыл глаза.

— Плохо.

— Почему? — Он приоткрыл один глаз.

— Потому что тебе слишком мало нужно для счастья.

— Да, вот такой я неприхотливый.

— Когда-то ты собирался поступать в институт…