Тени Архонта (СИ) - Машевская Анастасия

— Архонт велел исчадиям что-то найти. Надо понять, что. И надо понять, что делать с магией Преобразования. Кроме как о её безвозвратной утерянности, я ничего не знаю. — Данан глянула на Дея и спросила, не спрашивая: — И не я одна?

Дея качнул головой. Молчание повисло на короткий миг, но выдох, который случился следом дал Данан понять, что войны кончились. Все войны промеж них.

— Да, я согласен, — произнес он наконец. — Цитадель Тайн — единственное, что мы можем придумать сейчас. — Диармайд оглянулся на Борво: — Потянешь встречу с толпой магов?

Борво утвердительно покачал головой с лицом, по которому было ясно, насколько он сомневается. Потом сжал кулаки, натужно выдохнул, надув щеки, как делают в первых схватках роженицы, и сказал:

— Да. Да. Потому что я не знаю, как кто-то из не-магов может укокошить эту тварь.

— А нужно-то было, чтоб возродилась неубивамая звероподобная хрень с башкой летучей мыши, чтобы все перестали грызть друг другу глотки без повода. Делов-то? — философски обронил Хольфстенн с максимально добродушной физиономией. Создатель, такой неприкрытый сарказм!

— Есть только одно «но», — напомнил Жал, разрушая атмосферу вынужденного и усталого перемирия. Все обратились к нему с негодованием, особенно гном: «Не видишь, люди, наконец, перестали пытаться заколоть друг дружку во сне? Не лезь!» — подумал он, но вслух смолчал.

— Продий Девирн? — скептически спросил Диармайд.

— Девирн или кто еще…

— Ему сообщат, что ты облажался, если ты не вернешься к определенному сроку? — уточнил Борво.

— Не в этом дело. Посылая запрос, он отправил к нам посыльного с помощью сферы телепортации, и тот еще с собой приволок одну. Я использовал её, чтобы перебраться на этот берег. Видишь ли, в Талнахе не врали, гавань Кадфаэля сейчас действительно оккупирована ребятами из Кладбищенских Псов, а с ними нет особого сладу. Поэтому сейчас у меня больше нет таких сфер, нечего смотреть так, будто я что-то припрятал.

— Да и впрямь, припрятал бы — уже давно бы удрал, — резюмировал Дей. Борво, не понимавший пока, куда клонит эльф, пока только хмурился.

— Сам факт, где посланник их достал. — Хольфстенн, однако, быстро смекнул. Данан тут же кивнула.

— Именно, — подтвердил Жал. — Нас могут ждать в Цитадели.

Данан махнула рукой: «Тоже мне проблема» с таким пренебрежением, что даже убийца немного изумился.

— Нас и так будут ждать повсюду в Даэрдине. И речи не было, чтобы соваться в Цитадель в открытую, — заметила Данан. Остальные поняли, что чародейка давно размышляла, как поступить.

— Есть идеи? — деловито осведомился Дей.

— Есть. — Она степенно кивнула — непроизвольно, но в душе что-то подсказало, что так она в последний раз кивала в вечер знакомства с Редгаром.

— А если не сработает? — уточнил Дей.

— Помолимся, что семья Таламрин за нас вступится и нас хотя бы не убьют.

— Что-то я сомневаюсь, — протянул Борво. — Вспоминая лагерь короля…

— Пятно на имени им не нужно. Мою вину надо еще доказать.

— А если убьют слишком быстро? Сразу, не оповещая твою родню? — допытывался Диармайд.

— Ох, Дей, ну честное слово, — Данан устала отбрыкиваться от попыток уличить её идеи в бесперспективности. — Неужели ты думаешь, в таком случае нас все это еще будет волновать?

Жал расхохотался от души. Хольфстенн тоже.

— Великий Таренгар, — воззвал убийца к древнему эльфийскому богу, и вытер проступившую слезу веселья. — Ты знаешь толк в шутках, девочка.

— Да, — хмыкнул Стенн, — вполне по-нашему.

Дея сильно кольнуло это «по-нашему». «По-нашему» — это «по-смотрительски!» — взбунтовался внутренний голос мужчины с тупым укором. — А по-наймитски, «по-головорезски» — это вы сами с лопоухим разбирайтесь, не втягивайте туда Данан!»

— Тогда?.. — обратился Борво с вопросом, перебивая общее неуместное счастье.

Данан выдохнула усмешку и сказала:

— Переждем час и двинемся вперед. Смиритесь, у нас просто нет выбора. Попробуем сделать хоть что-нибудь. Хуже ведь уже не будет?

И все-таки страх гнал их быстрее собственных сил. Не жалуясь, все как один, бежали. Им неожиданно не мешали ни посох Данан, ни щит Диармайда. Жал, ловкий и легкий, а особенно — глазастый, бежал впереди других, проверяя дорогу собственной шкурой (если что случится, то сначала с ним, а другие сориентируются). И хотя все понимали, что это никого не спасет, никто на место эльфа не спешил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Причины, по которым он до сих пор не прикончил их, ускользали, да и думалось о них сейчас совсем скверно. Каждый был предельно сконцентрирован на том, что их окружало — черная и безжизненная от растекшейся скверны исчадий равнина, вся в рытвинах, из которых в любой момент вполне могли вылезти новые исчадия, привлеченные сюда из недр подземелий силой архонта.

Они бежали всю ночь, утро и день тоже без привалов, лишь иногда переходя на шаг, до тех самых пор, пока не уперлись в границу Даэрдина.

И остановились, не в силах решить, где им страшнее. После короткого сиплого обмена парой реплик, было решено войти в Даэрдин глубокой ночью, незадолго до рассвета, когда караульные рассеяннее всего. Хольфстенн на сей раз пощадил эльфа и сам вызвался выискивать укрытие. Но Жал вотчину не уступил:

— Мало того, что ты видишь хуже, так еще и обзору с твоего роста — ноль.

У Хольфстенна брови поползли вверху: не от наглости пленного наемника — от изумления:

— О, господин Вечно-Мрачная-Рожа пошутил? Плюхнусь-ка я на зад, пока с ума от восторга не сошел.

И действительно сел на землю — тихо, но сладостно застонав. Ноги и спина у Стенна — как у всех здесь — болезненно ныли. А стоило сесть — стали стремительно наливаться неподъемной свинцовой тяжестью. Наблюдая за гномом, и словно чувствуя, что тот сам уже проклял решение «плюхнуться на зад», Данан стоически сжимала зубы и всем весом заваливалась на посох, который держала обеими руками. Но садиться себе запретила, а иначе потом — только ползком. Или если Дей её допинает до убежища, которое сыщет эльф. Если сыщет. И где его носит?!

— Говорил же, сбежит, — философски заметил лужей растекшийся по земле гном.

— Не дождешься, — буркнул объявившийся со спины Жал. — Нам туда, — указал он в какую-то древесно-кустарниковую поросль поодаль. На ноги Хольфстенн поднимался стеная.

Превозмогая себя, они все-таки добрались и, оглядевшись по сторонам, нырнули меж крон. Только теперь, все как один — и Жал быстрее других — разбухшими грушами повалились на землю.

— Чувствую себя, как перезрелый огурец, брошенный с маха оземь, — заявил Стенн.

— Я все еще убежден, что мать тебя родила в горниле, — отозвался Борво, — так что ты не должен ничего знать об огурцах.

Гном в долгу не остался:

— А ты о горниле.

— Я сын кузнеца, — напомнил Борво, хотя было непохоже, что Стенн забыл.

Хольфстенн запас парочку колких ответов и собирался попрепираться, но вдруг махнул рукой скупым невыразительным жестом: сил нет.

— Надо решить с дозором, — напомнил Диармайд. У Данан задрожали губы.

— Ни за что, — отчеканила женщина по отдельности.

— Но…

— Я… — и ей сил спорить не хватило. Поэтому она лишь повторила: «Нет», и повела рукой перед собой. Густая, багряная, как последний закатный всполох печать, прямо в воздухе вдруг запузырилась, словно кипящая кровь.

— Это еще что? — шепнул Стенн. Борво поленился даже пугаться.

Данан сначала растянула узор чуть больше, потом послала его вверх. В полутора человеческих ростах над ними печать замерла и, медленно угасая, посыпалась вниз мерцающими багряными точками. Они медленно стекали к земле неспешно, будто капли военного масла, широкими дугами, и в итоге прикрыли крохотный лагерь путников едва различимым куполом. Туманные клочья темно-красной дымки плавали там и тут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Эй, это чего такое? — настойчиво повторил гном. — К нему прикасаться можно?

— Нет, — отозвалась чародейка, сворачиваясь удобнее и кутаясь в плащ. Раньше ей бы и в голову не пришло пытаться использовать подобные заклятия в качестве купола, но голос Фирина настиг её будто сам собой: «Магия гибче, чем ты можешь себе представить». Может, в самом деле, стоит отбросить все ограничения, привитые Цитаделью, и просто делать с чарами то, что кажется правильным? Как тот же Фирин с его печатями…