Первая встреча – последняя встреча - Эльдар Рязанов

Во время похорон Николая Вертинского произошла странная сцена. Она повергла в недоумение его родственников со стороны Евгении Степановны. Когда стали выносить из церкви гроб, вдруг набежала большая толпа бедно одетых людей – убогие старухи, калеки, инвалиды, нищие. Они выхватили гроб из рук приличной публики и понесли. Только тут родственники с дворянской стороны поняли, почему известный адвокат умер в нищете. Оказалось, он вел в суде дела этих обделенных, жалких, изувеченных жизнью людей и не брал с них за это ни копейки.

Доброта отца перешла, как мы увидим, к сыну.

У Саши Вертинского детство было очень несладкое. Деспотическая, взбалмошная тетка-помещица была с придурью. Муж тетки, человек добрый и милый, но находившийся под каблуком, регулярно порол маленького Сашу. Живя в богатом доме, он рос вечно голодным. Ему приходилось и воровать. Он таскал у тетки из комода какие-то вещи, которыми торговал на рынке, чтобы просто-напросто наесться. Сашу тянуло к искусству. А учился он плохо, был двоечником, за это его тоже пороли. Из перворазрядной гимназии перевели в менее престижную.

Единственное место, где он чувствовал себя хорошо, где получал наслаждение, была церковь. Он любил бывать во Владимирском соборе, в Киево-Печерской Лавре, где любовался замечательными картинами Васнецова, Нестерова и слушал церковные хоры, божественную музыку. Он мечтал петь в церковном хоре, приобщиться к певческому искусству...

До 1913 года Саша ничего не знал о своей сестре, думал, что ее нет в живых. Но когда, будучи уже артистом, Вертинский приехал в Москву, то увидел афишу, из которой узнал, что в мюзик-холльной труппе выступает Н.Н. Вертинская. И он написал ей письмо: что, мол, у него была сестра, про которую он знает, что она умерла, ее звали Надя. Фамилия все-таки была редкая. Она откликнулась. И оказалось, что эта артистка мюзик-холла действительно его сестра. Они соединились, стали вместе снимать квартиру.

В Москве Вертинский, во второй древней столице, сразу окунулся в богемную среду. Чем он только там не занимался. Пробовал даже работать в кинематографе, снимался в каких-то картинах (благо кино тогда было немое, а у него был дефект речи – он не выговаривал букву «эр»). На съемках он познакомился и подружился с Иваном Мозжухиным, молодым начинающим актером, чья слава была еще впереди…

В 1913 году в Москве проходили приемные конкурсные экзамены в МХТ. И среди 600 абитуриентов, допущенных на окончательный тур, был и наш герой. В приемной комиссии сидели и Качалов, и Немирович-Данченко, и Станиславский, и Книппер-Чехова – замечательный синклит. Вертинский читал стихи, не выговаривая букву «эр». Он читал неизвестных молодых поэтов, своих друзей. А члены приемной комиссии никогда не слышали этих стихотворений. И поэтому они просили его читать еще и еще. Вертинский увидел в этом интерес к его замечательному таланту. Аактеры-мэтры просто хотели познакомиться с новой, современной поэзией. На следующее утро молодой человек узнал, что не принят. Неудача, и далеко не первая. В это время он начал уже что-то бормотать про себя, сочинять собственные стихи… В те годы модным поветрием стало пристрастие молодежи к кокаину. И Вертинский приохотился к зелью. Его сестра Надя, с которой они вместе снимали квартиру, тоже предалась этому пагубному пороку. У Саши уже стали появляться галлюцинации. Однажды ему показалось, что он едет в трамвае с Пушкиным. Перепуганный, он побежал к психиатру. Тот, пригрозив упечь его в психушку, полез к Вертинскому в карманы, достал склянки с отравой и выбросил их к чертовой матери. Вертинский поклялся доктору, что покончит с гибельным пристрастием. Но выполнить обещание было непросто. Отнюхав очередную порцию, он выкидывал баночку на крышу дома. А однажды увидел, что вся крыша покрыта пустыми баночками. И он понял, что его ждет страшное будущее. Как ни парадоксально, спасли молодого человека его доброта и отзывчивость. Однажды – уже началась Первая мировая война – он шел мимо особняка дочки Саввы Морозова, Марии Саввишны. В это время у подъезда остановились фуры, откуда принялись выгружать раненых – Морозова отдала свой особняк под госпиталь.

Вертинский стал таскать носилки с ранеными, потом вошел в дом, начал помогать при перевязках.

И как-то это его увлекло. Был порыв! Делал он это абсолютно бескорыстно. Хотя, как сам потом говорил, некоторая доля актерства в поступке присутствовала. Далее он устроился в санитарный поезд, который организовала Мария Саввишна. Поезд ездил на фронт и привозил раненых. Вертинский работал в нем санитаром, медбратом и назывался брат Пьеро. Два года провел брат Пьеро во фронтовом санитарном поезде. Было ему в те годы двадцать пять-двадцать шесть лет. Он сделал около тридцати тысяч перевязок.

Работая в поезде-лазарете, Александр Николаевич спасал не только солдат и офицеров. Он спас и себя от наркотической зависимости. А потом снова объявился в богемной среде. Влился в «шайку» футуристов под водительством Маяковского. Они срывали выступления разных замшелых деятелей искусства, носили вызывающие одежды, провозглашали шокирующие лозунги. Эпатировали публику, как могли. Вертинский продолжал иногда посещать киностудии, мелькал в каких-то эпизодах. Тогда он встретился с Верой Холодной.

Холодная – это не псевдоним, это ее настоящая фамилия, по мужу. Александр Николаевич и пришел к ней с письмом от него—с прапорщиком Холодным он познакомился на фронте. Именно Вертинский втащил Веру в кинематограф. Он привел ее на студию, где она очень понравилась и сразу же получила роль. А дальше пошло-поехало. Вера Холодная быстро начала набирать кинематографическую высоту, стала самой знаменитой актрисой нашего отечественного немого кино. За ней утвердился титул «Королева экрана»… В санитарном поезде Вертинский узнал страшную новость: его сестра Надя умерла. Ему сообщили, что она приняла слишком большую дозу кокаина и утром не проснулась. Вернувшись в Москву, Александр стал искать ее следы, пытался найти могилу. Он ничего не нашел: ни вещей, ни писем, ни могилы. Надя исчезла навсегда.

Вернувшись с войны, Вертинский начал сочинять свои песенки. Он был влюблен тогда в Веру Холодную и первые песни посвящал ей:

Ах, где же Вы, мой маленький креольчик,Мой смуглый принц с Антильских островов,Мой маленький китайский колокольчик,Капризный, как дитя, как песенка без слов?..

На его глазах молодая женщина без актерского образования становилась кумиром страны. Культ Веры Холодной разгорался быстро и неукротимо, как лесной пожар.

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?Куда ушел Ваш китайчонок Ли?..Вы, кажется, потом любили португальца,А может быть, с малайцем Вы ушли.В последний раз я видел Вас так близко,В пролеты улиц Вас умчал авто.И снится мне – в притонах Сан-ФранцискоЛиловый негр Вам подает манто. 

В военной Москве 1916 года не существовало, конечно, никаких португальцев, негров или малайцев. Всё это было салонной литературщиной. (Правда, притоны Сан-Франциско еще встретятся на жизненном пути Александра Николаевича.) Но стихи Вертинского постепенно становятся известными.