Смерть на фуникулере - Тони Бранто

стыда за отца. Ему ведь только немного за тридцать было.

– Леонард и Мэри также видели всё это?

Коннор кивнул.

– Но мне кажется, они ничего этого не понимали. А может, я ошибаюсь.

– Значит, с тех пор мистер Робинсон пристрастился к алкоголю?

– Пожалуй, да, – произнеся это, Коннор поёжился, словно ощутил сильный дискомфорт.

– И с той же поры миссис Робинсон стала нервничать, и в дальнейшем это отразилось на её здоровье?

– Похоже на то.

Коннор устало выдохнул.

– Мир так поменялся после войны. Мамино здоровье, друзья родителей, оставшиеся без крыши над головой и без средств к существованию…

– Но на доходах вашей семьи война не отразилась, насколько я понимаю.

– Слава богу, наш уцелевший дом и деньги – это то немногое, что осталось неизменным. Всё благодаря маме. Она как чувствовала, что будет война и поэтому следует вкладываться именно в американские предприятия. Если бы не мамино чутьё, не представляю, где бы мы сейчас были.

Коннор опустил голову.

Адам произнёс:

– Да, кажется, что время потекло быстрее после войны.

– Отец оказался без работы. Долго ничего не мог придумать. В Сити его не брали, там была сильная конкуренция. Потом где-то в пабе он познакомился с каким-то смышлёным студентом, тот помог ему открыть агентство. Отец создал рабочие места, и первое время ему помогали субсидии, выделенные по плану Маршалла. Так у него появилось много новых знакомых.

– И много врагов у миссис Робинсон, – вставил Карлсен.

– Ну, врагов это сильно сказано. Просто они ей не сильно нравились.

– Потому как все они нашего с вами возраста.

Коннор вновь почувствовал неловкость.

– Вначале её смущало не это, – сказал он, – а то, что папа не сделал нужных выводов, как она. Тот студент обвёл отца вокруг пальца, украл прилично из тех денег, что были вложены. Но тем не менее он продолжил связываться с подобными типами, считая их взгляды более свежими и прогрессивными. Прибыли от дела всё равно не было, отец стал чаще брать в долг у матери.

– Он отдавал долг хотя бы раз?

– Не думаю, – Коннор покачал головой, а затем добавил: – Но мама его и без денег любила.

Глава 3

– И всё-таки я хотел бы услышать от вас кое-что относительно Мэри, – сказал Адам Карлсен.

Коннор поднял на него глаза.

– Что именно?

– Она когда-нибудь ссорилась с мистером или миссис Робинсон?

– Ну, в последнее время бывало. Но я уже говорил про колючий возраст.

– Вам известны причины, по которым происходили стычки?

– Ну, какие могут быть у Мэри причины? У детей её возраста всегда найдётся из-за чего поспорить с родителями. Ей могли не дать карманных денег, могли заставить делать уроки, могли не пустить гулять с подругами. Вот из-за такого, я думаю.

– Вы считаете Мэри ребёнком?

Коннор сдвинул брови.

– Но она ведь ребёнок, – парировал он. – Разумеется.

– А когда ваши родители ругались между собой, Мэри принимала чью-то сторону, защищала кого-то из них?

– Точно нет. Мэри не лезла в их отношения.

Карлсен склонил голову набок.

– Вы так считаете?

– Это не просто моё мнение, так и было! – настоял Коннор.

– Допустим. А вы слышали её ссору с миссис Робинсон в отеле два дня назад?

– Да, слышал.

– Расскажите, как всё было.

– Ну… После завтрака я, немного прогулявшись, поднимался к себе мимо этажа родителей. Их дверь была приоткрыта, и я услышал, как мама читала нотации.

– А Мэри кричала в ответ?

– Нет, это я потом узнал от тёти Эмили, что Мэри кричала, причём так, что стены тряслись. Мне кажется, тётя преувеличивает, если честно, но я-то сам не слышал, поэтому не могу оспорить.

– Вы помните, что именно миссис Робинсон говорила Мэри?

– Помню. Это была фраза, которая меня зацепила. Кажется, «мой муж ни за что не свяжется с такой девицей, как ты его ни соблазняй».

– Довольно жёстко.

– Да. Но я до сих пор не понимаю, почему она говорила это Мэри.

Карлсен внимательно посмотрел на Коннора Робинсона.

– В самом деле не понимаете?

– Ну да, – Коннор удивился. – А вы понимаете?

Но Адам вместо ответа задал вопрос:

– Вам известно, что мистер Робинсон всегда мечтал о дочери?

Коннор сглотнул, облизал губы и сказал:

– Да. Мама говорила как-то об этом. В тот момент она была зла на отца, ей хотелось поплакаться. Но я не отношусь к желанию иметь дочь негативно. По-моему, в этом нет ничего такого. Не все отцы хотят сыновей.

– Согласен. Но вам не было обидно такое услышать?

– Вовсе нет, – довольно легко ответил Коннор.

– И вы, вероятно, не замечали каких-либо странностей в отношениях Мэри и мистера Робинсона?

– Странностей? Н-нет, ничего странного не замечал. Что вы имеете в виду?

– А вы попробуйте соединить фразу, брошенную Мэри её приёмной матерью, «мой муж ни за что не свяжется с такой девицей, как ты его ни соблазняй», и тот факт, что ваш отец всегда хотел дочь. Какие мысли вас посетят?

Коннор долго обдумывал ответ.

– Мне непонятен смысл маминых слов. При чём тут отец и почему Мэри должна была его соблазнять? Возможно, я что-то неправильно расслышал, а возможно, это была какая-то очередная мамина интрига, очень глупая, – сказал он, колеблясь. – Поэтому меня скорее больше удивила мамина жестокость, которая послышалась мне в её голосе. Она крайне редко позволяла себе быть… ну, такой… настолько жёсткой с кем-либо из нас. Для этого её должны были очень глубоко обидеть. Видно, Мэри натворила что-то ужасное.

– Но для вас совершенно не очевидно, что именно она натворила?

– Н-нет, – покачал головой Коннор, – боюсь, не очевидно. Даже предположить не могу. Как не могу понять смысл маминой фразы.

Лицо Карлсена – до сих пор оно выражало сомнение – наконец-то смягчилось. Адам кивнул сам себе.

– Похоже, это именно то, что я искал, – пробормотал он вслух.

– Что вы сказали? – не расслышал Коннор.

Карлсен махнул рукой.

– Так, просто мысли. Последнее, мистер Робинсон, вы можете описать события на фуникулёре?

– Попробую, – Коннор неуверенно прочистил горло. – Все вошли, расселись. Маме было нехорошо. Вероятно, она перенервничала после разговора с Мэри.

Карлсен нахмурился.

– Мы отправились наверх. Через некоторое время мама спросила, долго ли ещё ехать. Папа ответил, чтобы она потерпела. На это она сказала, что её вроде как укачало в автобусе и что всё онемело. Тётя Эмили заметила, что мама бледная, и достала ликёр. Она не смогла его открыть, у папы тоже не вышло, и в итоге открыл я. Затем…

– Вы пролили ликёр на вашего брата.

– Да. Я извинился и передал бутылку через Мэри и папу тёте Эмили,