Обманчивый блеск мишуры - Найо Марш

— Даже если это и так, сэр, — проговорил Казберт, — это ещё не причина подозревать, что остальные слуги имеют какое-либо отношение…

Его хорошо поставленный голос дрогнул, и Казберт, нетерпеливо махнув рукой, закончил:

— …к его поступкам или его исчезновению.

— Полностью согласен.

— Мы были сами по себе, сэр, а Маульт сам по себе, шёл своей дорогой.

— Вот именно. Вопрос в том, куда?

— Простите за вольность, сэр, — сказал Казберт, — но это ваши трудности. Нас они не касаются.

— Разумеется, — подтвердил Аллен. — Иначе, знаете ли, я не стал бы попусту терять время, пытаясь лбом прошибить стену. Итак, подведём итоги. Никто из вас ничего не знает или не готов обсуждать вопросы об анонимках, скипидаре, мыльном растворе и картонке в окне. Никто не желает распространяться о ссоре, которая была в этой комнате вчера утром. Кроме замечания Найджела о том, что Маульт впал в грех, а точнее, пил запоем, вам нечего предложить. Вы понятия не имеете о том, куда он исчез, и, похоже, вам нет дела до того, жив он или мёртв. Верно?

Глубокое молчание.

— Верно. Я надеялся найти с вами взаимопонимание. Но вы ведёте себя настолько глупо, что более идиотское поведение трудно себе представить. Не знаю, как вы будете выбираться из положения, в которое себя поставили. Спокойной ночи.

3

Рейберн в холле уже начал терять терпение, добиваясь толку от полицейских собак. Пёс Франт, который с понимающим видом сидел, высунув язык, рядом с проводником, взял два отдельных следа из гардеробной в прихожую и обратно, точно в соответствии с предполагаемыми передвижениями друида. И все. Попытки внутри дома ни к чему не привели. Оставалось только, как объявил Рейберн, признать уже известный факт, что Маульт вышел из комнаты и вернулся в неё. Третий раз в дверь, ведущую в прихожую, он не входил, если только не переобулся в чужую обувь или если его не вынесли.

— Попробуйте шлёпанец из комнаты Маульта, — посоветовал Аллен. — Посмотрим, что получится.

— Я что-то не улавливаю, — признался Рейберн. Аллен стал объяснять. Рейберн уставился на него, пытаясь уловить суть.

— Понятно. Да, теперь понимаю.

Доставленный шлёпанец предложили вниманию Франта, который обнюхал его должным образом. В прихожей и во дворе пёс, вежливо помахивая хвостом, приступил к выполнению своих обязанностей, но безрезультатно. Второй пёс. Мак, тоже не проявил ни малейшего энтузиазма. Однако в гардеробной обе собаки развили бурную деятельность, но не обращали ни малейшего внимания на меховые сапоги и пол возле полки с зеркалом. — Что ж, — прокомментировал Рейберн, — мы и без того знали, что он был здесь, верно? Не только когда готовился к выступлению, но и раньше, когда осматривал комнату для полковника. Тем не менее готов побиться об заклад, что вы правы. Что дальше?

— А дальше, боюсь, нам придётся заняться свалкой, в которую превратилась бывшая оранжерея, Джек. Какие пока результаты?

— Такие, каких и можно было ожидать при подобных условиях. Ребята сделали все, что могли, но, если он там где и валяется, можно раз десять пройти мимо и ничего не заметить. Кстати, там уже шаталась банда этих домашних убийц?

— Так говорят. С вилами и лопатами. Поручусь, что они там вытоптали все не хуже стада динозавров. Думаю, нам надо сделать вылазку. В конце концов, нельзя исключать возможность, что он получил удар по голове и был оглушён.

— А потом вышел, не сознавая, что делает, и потерял сознание?

— Вот именно. Подождите, я схожу за плащом.

— Вам понадобятся и резиновые сапоги.

— Посмотрите, нет ли подходящей пары в другой гардеробной, хорошо? Я не задержусь.

Взяв в своей комнате плащ и вполне бесполезную при такой погоде шляпу, Аллен заглянул к жене. Он с удивлением и без особого восторга обнаружил там Крессиду в зеленом брючном костюме в обтяжку и с неимоверным количеством оборок.

— Посмотрите, кто пришёл! — воскликнула Крессида, хлопнув у себя над головой в ладоши. — Мой любимый мужчина! Привет, сердцеед!

— Привет, лгунья, — спокойно парировал Аллен.

— Рори! — укоризненно произнесла Трой.

— Извини.

— Что за манеры, тигр джунглей, — протянула Крессида. — Но я не обижаюсь. Все это складывается в один, к сожалению, скучный образ. Вы грубиян, который своим поведением разрушает все, чего достиг. Трой громко расхохоталась и опросила:

— Вы часто используете лобовые атаки?

— Только в том случае, дорогая, когда меня побуждает к ним грубость. Вы почувствовали себя задетой?

— Нисколько.

— Не знаю, насколько я ослепителен в качестве грубияна, но я убегаю, Трой.

— Я так и поняла;

— Не обращай внимания на суету, которая поднимется у тебя под окнами.

— Хорошо.

— Мы тут причёсываемся и чистим пёрышки, — сообщила Крессида. — Здесь так уютно.

— Я уже понял. Кстати, мисс Тоттенхейм, пока я не забыл: что у вас было на ногах, когда вы помогали Маульту гримироваться в гардеробной?

— На ногах? — переспросила она, немедленно предъявив ему ножку в блестящей туфельке. — Я была в открытых позолоченных сандалиях, мистер Аллен, и с золотым педикюром, что так шло к моему золотистому костюму.

— Прохладно, — заметил Аллен.

— Мой дорогой… Полярный Медведь! Я как раз собиралась сказать вам, что спрятала десять своих поросяточек в меховые бахилы дяди Блоха.

— Черт!

— Разве? Но почему?… Дорогая! — после нескольких секунд раздумья подмигнула Трой Крессида. — Все дело в записке, не так ли? Эти ужасные псы! Я забила собой запах ног мистера Маульта. Признавайтесь!

— Это было до представления?

— Ну конечно! И я уверена, что его следы забили мои. А вдруг аромат моей кожи оказался более стойким?

Проигнорировав последнее замечание, Аллен направился к двери, но резко остановился.

— Чуть не забыл. Когда именно вы поднялись по лестнице?

Крессида надула щёчки и слегка прижала пальчиком кончик носа, сделавшись похожей на пухленького херувимчика.

— Так когда же? — повторил Аллен.

— Я думаю. Действительно, а когда?

— Сюда вы вошли десять минут назад, — сказала Трой. — Я как раз подводила часы.

— И успели побывать в своей комнате, — добавил Аллен. — Как долго вы там были? Во всяком случае, достаточно, чтобы переодеться?

— Что, кстати, весьма длительный процесс, — подхватила Крессида. — Скажем, минут двадцать. Я ещё зашла в библиотеку за лекарством. Хилли слегка простыл, пока разыгрывал из себя ищейку. Не посылать же дядюшку Берта Смита. Вот и пришлось идти мне.

— Вы по дороге встретили кого-нибудь?

— Конечно. Встретила на лестничной площадке этого осла Найджела, громко оплакивающего грех. Вы, наверное, слышали про грязную записку, которую он подсунул мне под дверь? Про то, что я грешная леди?

— Вы уверены, что записка написана именно им,?

— А кем же ещё? — с нажимом произнесла Крессида. — Кто ещё мог до такого додуматься? Это же его любимая тема, не так ли?

— Так. Когда вы спустились к ужину?

— Не знаю. Наверное, как всегда, последней.

— Вы видели, как кто-то входил в комнату Форестеров или выходил из неё?

Крессида беспомощно всплеснула руками.

— Да! Опять Найджел. Он выходил. Он готовил постели на ночь. На этот раз он прижался к стене, словно у меня инфекционная желтуха.

— Спасибо, — сказал Аллен. — Мне надо идти. Он поглядел на Трой:

— Все в порядке?

— В порядке.

Когда за мистером Алленом закрылась дверь, Крессида произнесла:

— Дорогая, придётся взглянуть правде в лицо. Я даром трачу порох.

Глава 8

МАУЛЬТ

1

Прежде чем выйти в ночь, Аллен заглянул в кабинет и нашёл его пустым. Он включил все лампы, раздвинул шторы и вышел, тщательно заперев за собой дверь и опустив ключ в карман. Ещё несколько секунд он потратил на то, чтобы прислушаться к голосам из библиотеки. Оттуда доносились два мужских голоса. Вскоре раздался характерный лающий смех мистера Смита. Аллен спустился к Рейберну, который ждал его в прихожей вместе с четырьмя констеблями и двумя проводниками с собаками. Группа вышла во двор.

— Дождь стихает, — прокричал Рейберн.

Ливень действительно перешёл в более редкий дождь, шум которого перекрывал мощный гул, словно все деревья поместья обрели голоса, чтобы как можно громче заявить о себе. Кругом свистело и громыхало, будто ветер то и дело срывал с места какие-то железки.

Ледяной монумент Найджела бесследно исчез. На мокром ящике белели жалкие остатки покорёженной до неузнаваемости фигуры.

Мужчины обогнули западное крыло и лишились последней защиты от яростного урагана.

Окна библиотеки были зашторены. Из них выбивались лишь тонкие лучики. В комнате для завтраков света вообще не было. Но из кабинета лился яркий жёлтый поток, который выхватывал из темноты бьющуюся на ветру молодую ель и окружающие её кучи мусора. Отмытые дождём осколки стекла радужно поблёскивали.