Последнее искушение Дьявола или Маргарита и Мастер - Валерий Иванов

Как водится, в сочувствии к ереси обвинили и нескольких знатных патрициев, ненавистных императору. В их число, конечно, угодил и сенатор Марк Целий Теренций, в свое время осмелившийся публично высказать неприязнь к Тиберию, только что пришедшему к власти….

Поначалу Тиберий, став главой Рима, на словах отказывался от власти, называя ее обузой и чудовищем и делал это на протяжении длительного времени. Сенат оказался в глупейшем положении, пытаясь выказать ему подобающие почести и получая в ответ двусмысленности и хитроумные высказывания.

Многие уже потеряли терпение, и на одном из заседаний Марк Целий Теренций, не выдержав, вскричал: «Пусть он правит или пусть он уходит!». Отличаясь необузданностью характера и природной дерзостью, он подошел к Тиберию и воскликнул: «Иные медлят делать, что обещали, ты же медлишь обещать то, что уже делаешь».

Тиберий никогда и ничего не забывал. Одно время он утешался тем, что распутничал с женой ненавистного сенатора в тайном клубе чужих жен, организованном, как раз, Гаем Юлием Полибием, на этой извращенной почве и получившим дружеское расположение самого императора. Дуумвир тотчас был назначен командующим римским гарнизоном, состоявшим из четырех городских когорт.

Но настал час и полной расплаты. Теренций отрицал наветы и обвинения в пособничестве вероотступникам. Он пытался быть надменным с Тиберием даже сейчас, будучи задержанным и сидящим в зловонной городской тюрьме. Тиберий лично посетил Карцер — городскую тюрьму, расположенную на пологом восточном склоне Капитолия.

— Я — сенатор и по закону имею право оставаться на свободе, внеся залог, до решения трибуналиев. Какой суд может подтвердить эти абсурдные обвинения…, - цедил он в лицо императору, приехавшему самолично допросить, а больше, насладиться унижением знатного патриция.

Конечно, никакого суда над ним не было. По приказу Тиберия строптивого сенатора утопили здесь же, прямо на его глазах, в сборнике тюремных нечистот.

Внесудебная расправа ждала и других его скрытых противников из нобилитета — верхушки знатного сословия Рима. Патриции в ужасе затаились, ожидая своей очереди. Многие из них покидали город, переселяясь временно в менее заметные места. Но преторианские гвардейцы могли достать везде. Плебс же ликовал, воздавая хвалу императору и призывая к новым кровавым зрелищам.

Тиберий распорядился выдать полугодовой запас государственного вина и за свой счет устроил семидневное цирковое представление, в ходе жестоких игрищ которого, гибли все новые приверженцы назорейского проповедника. После заездов каждых пяти колесниц демонстрировалась травля зверей сворами собак.

И, наконец, на Марсовом поле было дано грандиозное военное представление, изображавшее штурм, взятие и разграбление вражеского города, а затем спектакль с участием сотен актеров о покорении Римом британских вождей.

По предложению императора Сенатом было принято решение о восстановлении храма Венеры на горе Эрик.

Было спешно начато строительство новых акведуков, должных подавать воду из чистых источников — Церулейского, Курциева и Альбудигна с распределением ее по множеству бассейнов, фонтанов, рыбных садков и других водоемов. Квестор Кластий — распорядитель римских государственных финансов клялся Юпитером-громовержцем об отсутствии в казне нужных денег.

— Эти средства предоставят тебе патриции, — император был немногословен, — составишь мне список тех, кто не внес пожертвований на нужды римского народа.

После этого деньги на обустройство городских водоводов сразу нашлись. В представленном императору списке оказались лишь фамилии казненных накануне патрициев….

Глава семнадцатая

Он не любил писать по ночам. На хорошие свечи не хватало денег. Воспаленные глаза слезились и уже плохо различали буквы, выводимые неровно каламусом на листах дешевого тростникового папируса при дрожащем тусклом свете единственной плошки. Императорская казна иногда забывала платить и ему приходилось покупать папирус и другие принадлежности писца за свои сбережения. Хорошие, невыцветающие чернила он давно научился делать сам, смешивая с сажей свежую ослиную мочу.

Иосиф Флавий происходил из знатной семьи первосвященников. Настоящим именем его было Йосеф бен Маттитйаху. А его мать, по слухам, вела свой род от одной из ветвей царского рода Маккавеев. Сам Иосиф с раннего детства отличался умом, сообразительностью и способностями.

В молодости он пробовал писать стихи, но оказался к себе слишком строгим критиком. Затем немного поработал копиистом, переписывая труды Аристотеля, Платона, Софокла, Овидия, Горация, Ксенофонта и Цицерона. Он изучал юриспруденцию, его увлекала множественность религий и принадлежность к нескольким сектам. Одно время он был даже священником в храме.

Но вот вспыхнула очередная римско-иудейская война, и волей синедриона Иосиф Флавий был назначен губернатором и военным комендантом Галилеи. Несмотря на полное отсутствие военного и административного опыта, молодой военачальник создал огромную боеспособную армию по римскому образцу и успешно противостоял римским легионам.

Он не вступал в лобовые столкновения, понимая, что здесь опытные, закаленные в боях легионеры будут сильнее, но организовывал многочисленные засады на горных перевалах, создавал базы, запасаясь оружием и продовольствием, укреплял небольшие населенные пункты и городки. Война его носила, скорее, партизанский характер, и раздосадованные римские полководцы пытались подкупить первосвященника Анну, чтобы сместить Горного Лиса, как называли его в народе. Подкуп, однако, не удался.

Но римляне были сильнее и, в конце концов, Иосиф Флавий был захвачен ими в плен, героически защищая одну из своих последних крепостей Иотапату. Он не смог убедить сдаться своих последних воинов, и почти все они погибли, убивая друг друга по жребию. Однако каким-то непостижимым образом он вошел в доверие командующему римскими войсками Друзу Младшему, сыну императора Тиберия и с тех пор служил Риму верой и правдой, выступая фактически против своих соотечественников.

Он прошел обучение в Мусее Александрии, включавшем комплекс научных триб, библиотек и лабораторий. Разнообразные полученные знания все же не могли быть им полностью использованы, поскольку он не являлся коренным римлянином и не мог претендовать на сколь нибудь значимый пост в государстве.

Благодаря обширным познаниям, усердию и покровительству Друза Младшего, Иосиф Флавий все же сумел получить должность в декурии эдильских писцов, а затем стал и императорским писцом. При этом сам Тиберий заметил и отмечал стиль изложения и творческие способности его, как историка.

Он, втайне от всех уже закончил писать одну книгу, названную им «Иудейская война», в которой оправдывал политику Рима в отношении захваченных территорий. Стопки папируса, составляющие это произведение, были надежно упакованы им в кожаный мешок, который для сохранности от всепроникающей влаги, был залит гусиным жиром и закопан под порогом его небольшого домика, состоявшего из одной комнаты. Книга ждала своего часа.

Официально же императорский историк-писец писал большую книгу «Анналы», описывающую все аспекты жизни римской империи и деятельность самого императора Тиберия. Написанная в хвалебных тонах, она, тем не менее, довольно правдиво отражала основные события, происходящие в громадном государстве, включая и некоторые его провинции.

Параллельно он начал работу над «Иудейскими древностями», защищавшими и разъяснявшими традиции, обычаи, философию и религию своего древнего народа, а также писал биографическую книгу «Жизнь», в которой давал объяснение и оправдание своей измене иудеям благими высшими целями.

Внезапный вызов к императору Иосиф Флавий воспринял с испугом, посчитав, что кто-то высмотрел и донес о его тайных трудах. Однако скрыться не попытался, а покорился своей судьбе.

Писец неслышно вошел в рабочий кабинет императора и замер у двери в низком поклоне. Властитель Рима пристально рассматривал что-то в раскрытой, инкрустированной мелким жемчугом, шкатулке. Он поднял голову на вошедшего и небрежным повелительным кивком пригласил его подойти ближе.

Когда Иосиф Флавий приблизился к столу, император резким движением сорвал темно-красное покрывало, укрывающее нечто, стоящее рядом со столом и взору писца открылась массивная, плетенная из прутьев квадратная корзина.

Она была наполнена, казалось, сотнями свитков папируса и кусков пергамента.

— Это материалы расследования по Понтию Пилату, прочти их внимательно и составь мне короткий, но подробный доклад. Сообщения квесторов по результатам поездки в Иудею были невразумительны, боюсь, что прокуратор подкупил их, — мрачно приказал Тиберий.