Чертов нахал - Пенелопа Уорд

– Да, это так.

– Пожалуйста, изложите собственными словами детали преступления, в котором вас обвиняют.

– Меня обвиняют в причинении физического увечья другому человеку и нанесении ему тяжких телесных повреждений.

– Хорошо, мистер Найтмен. Суд считает, что вы понимаете суть преступления, в совершении которого вас обвиняют, а также последствия ваших сегодняшних заявлений. Окружной прокурор и ваш адвокат выдвинули заявление для рассмотрения в суде. Одно из условий признания вины требует, чтобы вы предоставили четкие детали совершенного вами преступления и причину, побудившую вас к данным действиям. Это устраняет любые сомнения в характере вашей вины. Вы готовы предоставить суду вашу версию происшедшего?

Я повернул голову и оглядел почти пустой зал суда. Пристав был занят тем, что вычищал грязь из-под ногтей. Несколько человек в серых костюмах низко опустили головы и строчили послания в своих телефонах. Складывалось впечатление, что не происходило ничего особенного; это был самый обычный день, как и все остальные. В зале находился только один человек, чье лицо выражало потрясение. Я приложил максимум усилий к тому, чтобы она не присутствовала, но она настояла на этом. Там, в третьем ряду зала суда, на ободранной скамье сидела одинокая фигурка – моя сестра Адель. Ее нос покраснел от непрерывно текущих по щекам слез. Я был в отчаянии от того, что ей снова и снова приходится слышать все эти подробности.

Вновь переведя внимание на ожидающего моего ответа судью, я кивнул и спокойно ответил:

– Да, Ваша честь. Я готов.

– Прекрасно. Что вы утверждаете, мистер Найтман? Поведайте суду, что произошло в ночь на десятое июля?

Я с трудом проглотил слюну.

– В ночь на десятое июля я пришел домой к наркодилеру и пригрозил ему…

Судья прервал меня и переговорил с адвокатом.

– Это предполагаемый наркодилер, не так ли? Пострадавший ведь ранее не привлекался за какое-либо правонарушение?

Мой адвокат подтвердил:

– Да, Ваша честь, пострадавший ранее не привлекался.

Это ли не удар под зад? Меня осудят, а настоящие преступники останутся на свободе?

Судья вновь обратился ко мне.

– Мистер Найтмен, вы можете называть пострадавшего либо «пострадавший», либо «предполагаемый ниркодилер», либо по имени. Любая иная формулировка не принимается. Вам это ясно?

Я так стиснул челюсти, что, казалось, зубы раздробятся, но все же кивнул. Черт, никакая сила в мире не заставит меня называть эту кучу смердящего дерьма «пострадавшим». Единственной пострадавшей в этой трагедии была Адель.

– Продолжайте.

– Как я уже упоминал, я пришел в дом предполагаемого наркодилера, Дариуса Маршала и начал угрожать ему. Предполагаемый наркодилер был дружком моей сестры. По моему предположению, он ранее имел разногласия с другим предполагаемым наркодилером. Я угрозами пытался заставить Дариуса выдать мне местонахождение другого наркодилера. Полиция выслеживала этого предполагаемого наркодилера уже две недели и без особого результата. Я просто хотел помочь. Дариус отказался выдать мне местонахождение этого типа.

– А почему полиция искала другого предполагаемого наркодилера?

Я посмотрел на судью и снова на мою сестру. Она выглядела совершенно сломленной. Собравшись с духом, я продолжил:

– Он изнасиловал мою сестру. Чтобы отомстить ее дружку Дариусу. И прежде чем насильник покинул ее, избитую и до смерти перепуганную, он бросил вслед угрозу, что еще вернется.

Впервые за все время лицо судьи смягчилось.

– Какие действия вы предприняли, когда Дариус Маршалл отказался предоставить нужную вам информацию?

Это была не такая уж большая победа, но судья, по крайней мере, больше не называл Дариуса «потерпевшим».

– Я стал избивать его.

– Вы использовали какое-либо оружие во время нападения?

Я бросил взгляд на защитника и снова на судью.

– Я так не думаю, Ваша честь.

– Вы так не думаете? Иначе говоря, вы не уверены?

– Ну… на месте происшествия не было обнаружено никакого оружия. И я не припомню, чтобы у меня что-то было. Но, нет, я не уверен…

– Почему, мистер Найтмен?

– Потому что часть происходившего во время драки выпала у меня из памяти.

– Понятно. Что последнее вы запомнили?

Я-то точно знал, что запомнил. Но, черт возьми, я определенно не желал еще раз рассказывать об этом вслух. Она была такой хрупкой и беззащитной.

Мой защитник прошептал:

– Ты должен это сказать, Чэнс.

Я откашлялся.

– Дариус кое-что сказал мне. И это последнее, что я запомнил.

– Что же он сказал, мистер Найтмен?

Мой защитник предупреждал меня, что не следует выказывать гнева. Я собрал в кулак последние остатки воли и заговорил:

– Он сказал… что моя сестра была законченной шлюхой, готовой на все ради наркоты, и что она задерет юбку перед первым попавшимся и сунет член в рот в обмен на дозу стоимостью в десять долларов.

При этих словах на лице судьи появилось сочувствующее выражение.

– А вам известен характер травм, нанесенных Дариусу Маршалу?

– Как мне сообщили, у него сломан нос и раздроблена глазница. К тому же у него сотрясение мозга и несколько сломанных ребер.

– И вы не припоминаете ни одного из своих действий, которое привело к таким увечьям?

– Нет, Ваша честь. Как я уже упоминал, следующее событие, которое я помню, – это сделанный им вызов: Хармон Стрит, 1925.

– Хорошо, мистер Найтмен. Мы почти закончили. У меня осталось лишь несколько дополнительных вопросов, прежде чем мы сделаем перерыв, а затем вернемся для вынесения приговора.

Я кивнул.

– Мистер Найтмен, вы сожалеете о содеянном?

Последний вопрос был яблоком раздора между мной и моим адвокатом. Он, разумеется, не имел права открыто советовать ложь на суде, но я умел читать между строк. Однако что сделано, то сделано. Я собирался с достоинством встретить любой приговор. Не прошло и трех часов после того, как Дариуса увезли на каталке в карете «Скорой помощи», и наркодилер, напавший на Адель, был арестован. Я прямо посмотрел в глаза судье и ответил честно, как перед лицом Господа:

– Нет. Я не сожалею о том, что совершил.

Было около четырех часов, когда судья снова пригласил нас в зал суда. Он снял очки и протер глаза, прежде чем начать свою речь.

– Мистер Найтмен, вы осознаете, что в результате признания своей вины вы лишаетесь некоторых важных гражданских прав, таких, как право голоса, право занимать государственные должности, право быть присяжным и право владеть огнестрельным оружием.

В течение двух месяцев у меня было время обдумать последствия своего поступка, и я ни капли не сожалел о возможных потерях. Зато Адель теперь может спать спокойно.

– Я понимаю, Ваша честь.

– Хорошо, мистер Найтмен. В таком случае ваше соглашение с окружным прокурором о тюремном заключении сроком на два года признается адекватным наказанием