История Украины. Научно-популярные очерки - Коллектив авторов

Крымские ханы откровенно заявляли о своих притязаниях на золотоордынское наследство в переписке с соседями и конкурентами. В частности, в письме московскому князю Василию III Мехмед Герей писал: «Салтан Сюлеймен шах таков у меня брат есть. Также нам азтороканской Узсеин царь — то мне брат же. И в Казани Саил Герей царь, и то мне родной брат. И с ыную сторону казатцкой царь — то мне брат же. А Агыш князь (вождь Ногайской Орды) мой слуга. А сю сторону черкасы и Тюмень мои ж, а король — холоп мой, а волохи — то мои путники и стадники»[60]. В 1547 г. крымский хан Сахиб Герей захватил также Астрахань.

На волне подъема своего престижа крымские ханы также попытались укрепить свою персональную власть в противовес бекам, так как зависимость их от военной силы последних угрожала статусу ханов в качестве верховного правителя. Избавление от Эминека около 1484 г. принципиально не решало проблемы. Главы четырех кланов — так называемые карачу-беги («карачеи») по существу делили власть с ханом, имея право созывать съезд курултай, который был вправе смещать и назначать ханов, его заместителей (калгу и нуреддина), решать вопросы мира и войны. Менгли Герей также настойчиво замещает важнейшие должности в своем окружении служилыми лицами, так называемыми «персональными бегами» (ички-беглери)[61]. Менгли Герей и его сын и преемник Мехмед Герей намеревались также ввести принцип унаследования престола сыновьями правящего хана. Естественно, это подогревало конфликт с карачу-бегами.

Разгром Сарая также открывал перед Менгли Гереем возможность увеличить население своего юрта за счет побежденных. Перемещение в крымские владения группировок кочевников из Дешт-и-Кипчака приносила хану и нужных воинов, и союзников из аристократов, которых он мог использовать в попытках усилить личную власть. В это время в Крымское ханство прикочевывают ногайцы. Многие шли, признавая в Менгли Герее своего законного суверена по праву победы того над Большой Ордой. Но было много ногайцев, сгоняемых насильно после побед крымцев над ними. Так, после разгрома 1509 г. поток сгоняемых шел через Перекоп двадцать дней. Однако основная масса ногайцев поселялась за пределами Крыма на землях между Днепром и Доном. Они принадлежали клану мангыт, а в Крыму их предводители относились к потомкам Мансура — сына Эдигея, — и потому они обрели имя Мансур-оглы. Их влияние особенно возрастет в 1530-1580-х гг. Тогда их бек войдет в четверку первых карачу-бегов. Территория между Гезлевом и Перекопом будет отдана ногаям для поселения и получит название «Манкыт эли».

И все же между крымцами и ногаями существовало взаимное недоверие, явно проистекающее из неравенства между ними, которое провоцировало открытые конфликты, как например, конфликт между Сахибом Гереем и мангытским бием Бакы (убит по приказу Сахиба Герея в 1542 г.), разгром ногаев в 1548 г. («Нугай кыргыны» — «ногайская бойня»). Ногайские кланы оставались кланами, сохранявшими подчиненное состояние, — они ежегодно отправляли хану ясак (дань), их посылали в авангарды, подвергали повинностям во время кампаний, случалось, что конфисковали их пастбища. Недовольство ногайцев крымцами делало их потенциальным союзником для политических соперников Крымского ханства. Тем более что территория к северу от Перекопа оставалась плохо контролируемой из Крыма и там часто происходили смены ногайских кланов.

Таким образом, Крымский улус становится по-настоящему независимым государством. Однако его независимость к тому часу уже находилась под вопросом из-за присутствия в Северном Причерноморье Османской империи. Оно вполне ощутимо проявилось, когда в Крым из Стамбула был прислан хан Сеа-дет Герей (1525–1531), брат упомянутого Мехмеда Герея, да к тому же в сопровождении отряда янычар. Так что помимо хана и аристократии — этих традиционных для степи носителей власти — появился еще один — Османская династия. Этот новый политический фактор и положил конец собственно монгольской эпохе в Северном Причерноморье.

Берег османского озера

Власть крымского правителя ввиду постоянной опасности со стороны Большой Орды критически зависела от лояльности кланов и племен, в первую очередь четырех главных кланов («карачу»). По установившемуся компромиссу лояльность старшего клана Ширин покупалась уступкой его беку должности тудуна Каффы. Однако понятно также стремление центральной власти самой контролировать эту должность. Это оправданное стремление привело Менгли Герея к конфликту с кланами в 1473 г. Хан бежит в Каффу, где генуэзцы бросают его в темницу, в то время как Ширинский бек Эминек приглашает османского султана Мехмеда Завоевателя стать арбитром. Султан воспользовался этим случаем, чтобы добиться давней желанной цели — овладеть генуэзскими колониями, а заодно и покончить с маленьким княжеством Феодоро в горном Крыму, которое было союзником его тогдашнего заклятого врага, молдавского господаря Стефана Великого. 6 июня 1475 г. османский корпус, прибывший в Крым неделей раньше на трехстах кораблях под командованием верховного везиря Гедюка Ахмеда Паши, вынудил Каффу к капитуляции. В декабре после затяжной осады была взята штурмом и столица феодоритов город Мангуб.

На завоеванной территории генуэзской Газарии и Феодоро османцы образовали провинцию (санджак) Кефе. Османцы не вступали на территорию собственно Крымского улуса и его столицы. На трон вернулся Нур-Девлет, предшественник Менгли Герея. Последний же, несмотря на выражение благодарности за освобождение и лояльности Османам, был на всякий случай отослан ко двору султана в качестве почетного трофея — Османы почитали чингисидов.

Смена власти, как всегда, спровоцировала в Крымском улусе беспорядки, предоставив золотоордынскому хану Ахмату удобный шанс возобновить свой суверенитет в Крыму. Летом 1476 г. это ему удается. Водворившаяся вследствие этого анархия заставила Эминека и союзные кланы принять меры к возвращению Менгли Герея на трон. Султан отпускает хана в Крым. При этом хан уже успел показать свою признательность османцам за свое освобождение из генуэзского плена — в письме одному из османских вельмож в июле 1475 г, он назвал себя «ставленником (тикме) падишаха», т. е. султана[62].

В этом нельзя усмотреть намека на рабство, подданство или «вассалитет» ханов Османам, хотя бы потому, что Менгли Герей тогда не имел никакой власти. В дальнейшем же крымские ханы выпускали собственную монету, и до конца XVI в. в пятничной проповеди в их честь первой произносилась здравица (хутба). Позднейшие османские историки, в частности крупнейший историк XIX в. Ахмед Джевдет Паша, также называли пребывание хана у османцев «убежищем» (ilticas)[63]. Однако личная уния создала прецедент для подчинения целой династии Гереев дому Османов. Этому дополнительно способствовало длительное царствие Менгли Герея и тот факт, что именно он добыл себе высший титул суверена — падишаха. Его потомкам уже не мог достаться более высокий титул, который бы аннулировал обязательства пращура. Так крымские ханы признали верховенство османских султанов. Формального же договора о вассалитете между этими династиями не существовало.

Османы не ограничились установлением контроля над Южным Крымом, а захватили также остальные генуэзские колонии: Керчь, Тамань, Тану/Азак (совр. Азов) и другие. Все они вошли отдельными округами в провинцию (санджак) Кефе — по турецкому названию Каффы. На территории этой провинции османцы разрушили за ненадобностью десятки маленьких фортов и оставили только десять укрепленных городов. Население провинции состояло в основном из греков, но в нем выделялись также этнорелигиозные группы армян, прибывших из Восточной Анатолии, иудеев (как местных, так и пополнявшихся эмигрантами из Испании, Германии, Королевства Польского, Руси), черкесов и даже русов (последние имели отдельные общины в Кефе и Азаке). Через санджак Кефе пролегали торговые пути в Великое княжество Литовское, Московию, Кавказ, Среднюю Азию. Этим путем османцы традиционно получали важнейшие предметы роскоши — меха, ловчих птиц. Первые были особенно важны для османского двора, так как ношение мехов в придворном этикете превратилось в ранговое отличие, и, таким образом, поставка их ко двору требовала больших количеств и постоянства. В то же время территория санджака Кефе и сама по себе была ценным приобретением. Отсюда в имперскую столицу Константинополь доставлялись икра, мед, лен, зерно, причем рыба и знаменитое «кефинское» коровье масло для стола янычарского корпуса и султанского двора. На османском южнобережье Крыма, вопреки распространенному поверхностному предубеждению в отношении исламского государства, сохранилось виноградарство и виноделие. Здесь по-прежнему вырабатывалось до 200 тыс. ведер виноградного вина, которое расходилось по Восточной Европе[64]. Наконец, Крым с конца XV в. на три века превратился в главного поставщика невольников на османский рынок. По сравнению с генуэзским временем, количество вывезенных рабов увеличилось, возможно, вдесятеро, доходя до двух десятков тысяч ежегодно[65]. Словом, дом Османов приобрел в Крыму весьма ценную в экономическом отношении территорию. Одновременно санджак выполнял роль военного плацдарма Османов во всей Восточной Европе, помогая удерживать контроль также над Крымским ханством.