Попрыгун - Георгий Ланской

– Сейвилла, – пролепетала побледневшая Беата. – Столица…

– Над Санта-Эсмеральдой ночью полыхало зарево, – ни на кого не глядя сказал Филипп. – Не думаю, что мы найдем кого-нибудь живым.

Мы переглянулись и, не сказав ни слова, вскарабкались на катера. Всеобщая нервозность передалась и нам. Я перехватил встревоженный взгляд Сони. Кристиан, все еще бледноватый, нервно облизывал пересохшие губы. Беата хмурила тонкие бесцветные брови и глядела на зеленоватую воду перед собой. Мы мчались на огромной скорости по вяло текущей реке, сминая широкие листья местных кувшинок и лотосов. Вспугнутые крокодилы, чьи плоские морды на четверть торчали из воды, ныряли вглубь или спешно ретировались в разные стороны, отчаянно виляя своими гривастыми хвостами. Мы еще не доехали до места назначения, как я почувствовал скрывающуюся за этими зелеными побегами беду и боль.

Первое селение, которое мы пролетели на бешеной скорости, я даже не успел как следует разглядеть. Но обугленные стены домов, странные человекообразные статуи из чего-то черного и копошащегося, как рой насекомых, явно говорили, что здесь произошла трагедия. Мы мчались дальше на юг, по пути то и дело натыкаясь на обугленные останки поселков. Чем дальше мы продвигались, тем тревожнее было у меня на душе.

К Санта-Эсмеральде мы подъехали, когда солнце уже начало клониться к западу, наливаясь синевой, как зреющая слива. Хосе, сидевший на корме, копошился в рюкзаках и что-то бормотал себе под нос, то и дело оборачиваясь на нас. Лицо его было просто перекошено от злости.

– Зачем его берут с собой? – тихо спросил я у Лючии. – он ведь совершенно ненормальный…

– Хосе – лучший подрывник, – холодно ответила Лючия. – Бывает, что гнезда медуз растут на небольших участках целыми гроздьями: на земле, деревьях, домах… Их проще и безопаснее взорвать, чем сжигать или расстреливать каждую в отдельности. Ну, а безумным он был не всегда. Хосе потерял в одном из сражений с медузами свою жену и старшего сына. Это произошло у него на глазах. С тех пор он бросается на все, чего не понимает. А вы слишком… не наши… чтобы относиться к вам с доверием. Не обижайся на него и постарайся понять.

– Он меня вообще-то чуть не убил, – напомнил я.

– Ну, не убил же, – пожала плечами Лючия. – Я тоже испугалась и за пистолет схватилась. Мы тут все пуганые. Сейвилла катится в пропасть, и мы вместе с ней. Нам всем очень страшно. Каждый раз, отправляясь на вылазку, я мысленно прощаюсь со всеми. Думаю, что каждый понимает, что мы все обречены, и никто нам не поможет. Мне страшно, но я иду и борюсь, потому что не могу покорно ждать смерти. И вовсе не потому, что такая храбрая… Я была бы рада всего этого не видеть. Это так страшно, когда тебе в госпиталь привозят все новых и новых раненых, и они умирают у тебя на руках, с воплями и проклятиями. А ты пытаешься облегчить им страдания, понимая в душе, что скоро наступит конец всему, и бежать некуда…

– А ты бы хотела? – тихо спросил я, придвигаясь к ней ближе. Жар ее тела опалил меня, как солнечный ожог. Лючия посмотрела мне прямо в глаза, и эта чернильная бездна мгновенно вскружила мне голову.

– Очень, – просто ответила она.

– Я не знаю, сможем ли мы помочь вам, – быстро ответил я. – Потому что мы тоже не всесильны. Мы просто люди с некоторыми способностями, не более того. Но даже если мы проиграем, мы сможем уйти и забрать тебя с собой. Есть масса миров, где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Я могу даже увести тебя к себе, туда, где вообще ничего по настоящему страшного не происходит.

– Ты можешь это сделать? – прошептала Лючия так тихо, что я понял ее вопрос только по движению губ. Я смутился.

– Вообще-то нет. Я не могу вести за собой людей, но это может Соня и Беата.

Лючия улыбнулась уголками губ.

– Не думаю, что Соня будет в восторге от того, что я последую за вами.

– Ты плохо думаешь о ней, – возразил я. – К тому же, тащить за собой людей ее призвание. Это довольно редкий дар…

– При чем тут призвание? – усмехнулась Лючия. – Она так явно ревнует тебя ко мне, что это видно невооруженным глазом.

– Глупости, – фыркнул я и покосился на Соню. Та сидела спиной к нам, чтобы не видеть этого безобразия. Лючия усмехнулась, но ее улыбка была жалкой.

– Если ты сможешь забрать меня, я пойду за тобой на край света, – твердо сказала она, но ее слова почему-то прозвучали тревожным колоколом. В этот самый момент мне показалось, что Лючия вновь заранее прощается и со мной, и со всем ее гибнущим миром. Мне вдруг стало холодно, как будто к спине прижался сатана, вырвавшийся из адовых застенок.

В Санта-Эсмеральде нас встретила тишина. Едва носы катеров ткнулись в заиленный берег, как мы поняли – здесь никого нет. Нас окружала жуткая вонь горелого мяса, паленой шерсти и чего-то еще, кислого и мерзкого. Хижины стояли как-то странно, покосившись на один бок, все в черных дырах, словно в них палили из пушек. На земле, среди разбросанных в паническом беспорядке вещей, утвари, оружии и инструментах застыли черные фигуры, еще недавно бывшие людьми. Слабый ветерок обдувал эти статуи, и они рассыпались, уносясь пеплом и сажей, разметавшись по земле черными полосами. Над селом полчищами носились в поисках пропитания привлеченные чудовищной вонью жирные мухи, но поживиться им было нечем. Все живое вокруг было сожжено дотла.

Резкие клокочущие звуки заставили нас вздрогнуть. Бойцы вскинули свои оружия, но тут же отвернулись. Картина, представшая перед нашими взорами, была не столь уж привлекательна, чтобы любоваться ею.

Кристиана тошнило прямо на землю. Он опирался на пальму, отвернувшись от лежащей на земле черной фигурки, прижимавшей к груди обгоревшую куклу. Оплавленное пластмассовое личико расплылось гротескной маской и выглядело более зловещим, чем рассыпающийся в прах труп ребенка. В этой зловещей тишине, где даже птицы молчали, а деревья словно боялись шевелить листьями, было что-то опасное, словно рядом притаился наблюдающий за нами хищник.

– Сюда! – вдруг крикнул кто-то из бойцов, скрытый от нас кустарником. Мы бросились на зов, и оторопело остановились, налетев на мужчину, указывавшего пальцем куда-то в сторону.

На земле, как шляпки грибов торчали какие то странные штуки, размером с футбольный мяч, не похожие ни на что, виденное мною раньше. Это были какие-то клубки из толстых белых щупалец, свитых небрежным клубком. Щупальца казалось, не имеющие ни начала, ни конца, словно свернутая неаппетитная спагеттина опоясывали красную слабо мерцающую сердцевину, в которой, как будто тлели раскаленные угольки. Клубков на земле было около десятка, и все они дергались в нервном истерическом припадке, то вспухая, то опадая, как тесто.