Кокон - Олег Овчинников

Ох, как весело и легко в одночасье сделалось на душе у Антона, как он удачно хохмил и сам же смеялся своим шуткам, а как задорно напевал «ходють кооони над риикооою, ищуть кооони…» и т. д., благо никто его пения не услышит – в эдаком грохоте.

«Здесь даже лучше, чем в душе. Или под пылесос», – подумал Антон и заливисто расхохотался, уже чувствуя лицом первые, самые мелкие брызги, а подошвами – жадно зачавкавшую почву. У самого берега он упал на колени, в гальку, в песок, и сотворил нечто вроде молитвы, какой уж сумел, сугубо атеистической. Во имя Жана, и Поля и, в общем, Бельмондо. Аминь?

Каким же сладостным был его первый глоток! Антону казалось, что он не пьет воду, а впитывает, как губка. Или как растение – всеми своими устьицами. Микроскопические капли сперва наполнили царапины на ладонях, затем проникли в трещинки на губах, оросили каждый сосочек на воспаленном языке, коротко прокатились по стенкам пересохшего горла – и все, до ссохшегося в нитку пищевода не дошло ни грамма, все впиталось где-то по дороге. Ну да ничего, это как заливать снежную горку зимой, первые несколько ведер льешь как будто впустую, чтобы еле-еле размочить верх склона, а потом потихонечку, полегонечку процесс набирает темп, первая порция снежка схватывается и пропускает воду дальше. К тому же погружать сложенные лодочкой ладони в ревущий поток, а потом трепетно подносить их ко рту гораздо легче, чем с полным ведром, а то и двумя взбираться по скользким, кое-как протоптанным ступеням. Уж эту-то упоительную, не сочтите за каламбур, процедуру Антон был готов продолжать, сколько потребуется. А потом повторить с начала.

Напившись немного, вымыв лицо и шею и замочив в прибрежной пене перетруженные ноги, Антон не выдержал, защелкал фонариком как японский турист фотокамерой. Огляделся по сторонам, насколько позволила крепость пальцев и убогая мощность лампочки. Он увидел огромный зал, целую анфиладу залов, направляющей осью которой служила подводная река с порожистым руслом. И какая мощная – куда там Малой Вьюжке с ее трехметровым падением уровня на километр. И ведь наверняка глубокая. Не по колено и даже не по пояс – то место, в котором Антон беззаботно мочил стертые пятки, в каком-нибудь любительском отчете назвали бы «высокой» водой. Насколько высокой – Антон не собирался выяснять. Смоет же, как… в общем, мало не покажется.

Он достал из рюкзака первую попавшуюся ветошь – то ли полотенце, то ли старую майку, теперь уже не разобрать – обтер ноги. «Было бы что-нибудь согревающее, – посетовал, – хотя бы чай, можно бы рискнуть ополоснуться целиком. Или гидрокостюм – тоже защищает от переохлаждения. Ага, – поддел себя сам, – а еще лучше – байдарка. Нет уж, спасибо! Плавали, знаем… Эх, а может, воду прямо в каске вскипятить? На спичках! Осталось еще штук восемь охотничьих. Они в воде не гаснут, но вот греют ли?»

Он попил еще немного и уже присматривал себе местечко посуше и желательно без брызг, чтобы вздремнуть, а потом, проснувшись, снова пить и плескаться в воде, и опять заснуть, и опять проснуться, и так до бесконечности, но неугомонный призрак красавца-француза требовательно завис над правым плечом и поманил куда-то красивым сильным пальцем.

«Куда еще?» – недовольно спросил Антон, поднимаясь однако на ноги и шаря рядом с собой в поисках скинутых сапог. Спросил мысленно, орать в ревущем бедламе было бесполезно.

«Куда, куда!» Из легкомысленного жеста проводника следовало: на тот берег.

«Сумасшествие! – подумал Антон, судорожно натягивая на ногу воспоминание о носке. – Вода – градусов восемь. Форменное сумасшествие!»

Сначала проводник повел его вдоль берега. Миновали один зал, другой. На границе с третьим – остановились. Рев потока в этом месте, на слух почти оглохшего Антона, достиг апогея, а водяная пыль насытила воздух до консистенции густейшего тумана, сделав его почти непригодным для дыхания. Что бы это значило? Водопад?

Антон мысленно попросил у проводника прощения и взялся за фонарик.

Вжик-вжик-вжик.

Да, водопад. Очередной зал оказался метров на пять ниже, чем тот, где находился Антон. Вода обрушивалась вниз с ужасающей мощью, разбивалась о камень и взметалась на еще большую высоту миллиардами мельчайших брызг, после чего опять собиралась в поток и заполняла новое русло. Но перед самым изломом, прежде чем низринуться в бездну, стремительный поток, должно быть, для пущего эффекта, избавлялся от всего лишнего или, чтоб уже не изменять изысканному стилю, скажем: наносного. А нанесла безымянная река немало. Целый глыбовый завал воздвигся поперек русла, вода подныривала под него, и огромный курган из валунов и камней, весь мокрый от брызг, все-таки оставался по большей части над бурлящей поверхностью. И если хорошенько постараться…

Вжик-вжик-вжик.

Да, можно попробовать.

Антон еще раз попросил прощения, теперь – за недоверие.

Что ж, он готов. Как учили, без страховки и каскадеров. Но все-таки – немножечко – со светом, хорошо? Без света тут и черт ногу, и ангел голову, а уж простой человек наверняка и то, и другое… Ну так как, о’кей? Или как там у вас, уи? Смешно, как поросята повизгивают, уи-уи… Ты только не обижайся, ладно? Поросята – это же полезные зверушки. Они трюфеля ищут. Под землей. Ты не думай, я свет не буду сильно включать. Так, вжик-вжик и готово.

Загрузив голову подобной успокоительной и непонятно к кому обращенной галиматьей, Антон медленно и осторожно двигался по шатким и очень скользким камням. Прежде чем ступить на камень, проверял его устойчивость носком сапога. Иногда камень срывался, но Антон успевал отпрянуть. Фонариком, как и обещал, старался не злоупотреблять, боялся спугнуть проводника. Поразительно, но ревущего прямо под ногами потока он боялся меньше.

Шаг. Остановка. Другой. Остановка. Вот до балкона добрался он ловко. Ловко…

Слова знакомого с детства стихотворения как нельзя лучше сочетались с занятием Антона. Он повторял их как считалочку, по слову на камень. Если камень подводил, он возвращался на слово назад и, стоя в позе цапли, придирчиво выбирал новый.

Через высокий барьер. Высокий барьер перелез, двери от… От уж ты ж, у-у, с-с-сволочь!

Погрозил пальцем коварному булыжнику.

Двери от-крыл и в квартире… В квартире…

До противоположного берега оставалось всего ничего, но, как назло, то же самое можно было сказать о количестве подходящих камней, валяющихся под ногами. Так что несколько раз Антону приходилось довольно далеко откатываться назад и искать удачу на новой скользкой тропке.

Двери открыл. Двери. Двери открыл и-и-и…

Перепрыгнуть, что ли?

Вжик-вжик. О!

Ловко он забрался… Нет, добрался. Ага. Добрался он ловко, через высокий барьер пере… перелез… Смотри-смотри! Двери открыл и в кваррр… И в квартире и…