Брызги шампанского - Михаил Черненок

– Как же при таких слабых знаниях он умудрился закончить среднюю школу?

– Как сын председателя колхоза. В восьмом классе принципиальный математик вывел Володе за первую четверть двойку. Семен Максимович вместо того, чтобы наказать нерадивого сына, тут же лишил педагога полагающихся сельским учителям льгот. Без дров и угля оставил. Помаялся мужик в нетопленном доме и, не дожидаясь больших морозов, уехал из Раздольного. Остальные учителя вообще махнули на балбеса рукой. Для проформы трояки ему ставили.

– Армейская служба как у него шла?

– Через пень-колоду. На школьных уроках трудового воспитания мы проходили программу сельского механизатора. Вместе с аттестатом зрелости получили водительские права и удостоверения трактористов. Поэтому попали служить в танковые войска. Сразу после призыва, в учебном отряде, с Володей тоже случались анекдотические номера. Как-то на занятиях по противоатомной обороне он задремал. Командир роты внезапно спросил: «Гусянов! Ваши первые действия при атомной тревоге?»… Тот вскочил по стойке смирно и ничего спросонок понять не может. Юмористы шепнули ему подсказку, а он словно попугай повторил: «Лежу и обугливаюсь, товарищ капитан!» Фурор был сногсшибательным…

– За вашей сестрой Гусянов давно начал ухаживать? – спросил Бирюков.

– Сразу после службы втемяшилась ему в голову эта блажь. Откровенно сказать, Лиза уезжала в Кузнецк только ради того, чтобы избавиться от его нахальных приставаний. Так ведь Володька и там ее достал.

– Вы, кажется, пытались образумить незадачливого ухажера?

– Пытался, да что толку. Такие люди разумных слов не понимают. Их только силой можно убедить.

– Говорят, вы и силу применяли.

– Когда? – удивился Андрей.

– Когда на лопатки Гусянова уложили.

– Это не из-за Лизы.

– А из-за чего?

– Просто на спор поборолись. Я оказался ловчее. За такое Володька не обижался, хотя проигрывать не любил и каждый раз находил уважительную причину, которая помешала ему стать победителем.

– Но за Лизу Гусянов на вас крепко был обижен.

– Знаю. Он даже запугать меня хотел.

– Давно?

– В начале лета, когда с карабином в Раздольном бузил.

– И чем же запугивал?

– Намекал, что, если буду отговаривать Лизу, то могу повторить участь Падунского. Я расхохотался и сказал: «Володя, пока милиция не отобрала у тебя этот ствол, постарайся сам из него не застрелиться».

– Как Гусянов отреагировал на такие слова?

– Молча газанул на своем джипе в Кузнецк.

– Больше не угрожал?

– Нет. После того, как на испуг не удалось меня взять, решил деньгами задобрить… – Андрей вдруг будто задумался, но быстро продолжил: – В прошлую пятницу впотьмах мы с Богданом Куделькиным снимали у комбайна поврежденную шестерню, чтобы потом быстрее поставить новую. Дело у нас шло к концу, и тут вдруг ни с того ни с сего нарисовался захмелевший Володя Гусянов. Как всегда у него бывало по пьяни, стал давать дурацкие советы, каким образом лучше сделать ремонт. Чтобы не связываться с ним, Богдан собрал слесарные ключи и начал укладывать их в «Москвич», так как предстояло срочно ехать в Новосибирск за новой шестерней. Когда мы остались с Гусяновым вдвоем, Володька сразу спросил: «Андрюха, сколько отстегнуть тебе „лимонов“, чтобы ты не выступал против меня?» Я усмехнулся: «Ты все о Лизе?» – «Конечно». – «Забудь и никогда к этому вопросу не возвращайся». – «Ну, хочешь, подарю свой джип?» – «Не хочу. Падунский раньше тебя предлагал новенький „Мерседес“, но я не терплю обогащения на халяву». – «Ну и дурак. Сейчас только безмозглые не обогащаются». – «Каждый по-своему с ума сходит». – «И все-таки, Андрюха, подумай хорошенько, а?» – «Давно уже все думано-передумано. Отвали и успокойся». Такой вот состоялся у меня последний разговор с Володей Гусяновым.

– А с Богданом Куделькиным он в тот вечер разговаривал? – спросил Бирюков.

– Куделькин был занят сборами в дорогу и что-то искал в багажнике «Москвича». Когда со мной разговор не получился, Гусянов подошел к нему. О чем он заговорил с Богданом, я не слышал, но тот сразу его отбрил: «Вовик, ты мне осточертел со своими претензиями хуже горькой редьки. Иди проспись, тогда и потолкуем о твоих собутыльниках». Володя пробурчал что-то вроде «пожалеешь» и растворился в ночи.

– Каких собутыльников имел в виду Богдан?

– Упадышева и Замотаева, с которыми Гусянов весь вечер шампанское глушил в таверне. Я после Богдана спросил: «Чем тебя Володька допек?» Он в сердцах ответил, мол, еще один хозяин села появился. Не смей, дескать, Кешу с Гриней к себе переманивать. А у меня без этих забулдыг-стакановцев забот хватает по самую макушку.

– Однако вчера, когда мы заезжали в Раздольное, Упадышев и Замотаев, говорят, были с вами в поле.

– Они и сегодня там. Слезно напросились хотя бы на хлеб детишкам заработать. Совсем без денег мужики остались.

– Выходит, при безденежье «стакановцы» могут работать?

– Под строгим надзором работают сносно, но как только рюмка в рот попала или деньжата завелись, дело гиблое… – Андрей, будто вспомнив смешное, улыбнулся. – Нынче весной друзья решили подзаработать на пахоте частных огородов в райцентре. Выпросили у Семена Максимовича трактор «Беларусь» с навесным плугом и отправились, по их словам, «на калым». Вспахать трактором три-четыре сотки земли – сущий пустяк. За полчаса можно заработать полсотни тысяч. Друзья спозаранку объехали окраинные райцентровские улицы и набрали заказов на полный день работы. Когда первый огород вспахали, довольный хозяин сверх оплаты предложил пахарям бутылку магарыча. Устоять против такого соблазна они не смогли. Пока выпивали да перекуривали, время промелькнуло незаметно. Поехали выполнять следующие подряды, а там, извините… другой, проворный, пахарь уже все вспахал и, собрав «калым» больше миллиона, укатил восвояси. Вернулись наши «калымщики» вечером в Раздольное ни с чем. Даже заработанное на первом огороде пропили с досады до последнего рубля.

– При рыночной конкуренции дремать нельзя, – улыбнувшись, сказал Бирюков и опять спросил: – Гусянов не назначал вам с Куделькиным встречу на лугах?

– Нет, – быстро ответил Андрей.

– А о «северном сиянии» что-нибудь говорил?

– Ничего такого от него не слышал.

– Куда он из двора Куделькина направился?

– Честно сказать, не обратил внимания. Я сразу пошел домой, а Богдан перед дорогой стал умываться под рукомойником.

– В какое время Куделькин уехал?

– Собирался сразу после моего ухода.

– Это во сколько?

– Ну… где-то в первом часу ночи.

– Какой смысл был ехать ночью, когда снабженческие фирмы не работают?

– Он, бывало, и раньше с вечера в Новосибирск уезжал. У Богдана там друзей много. Есть где вздремнуть, чтобы с утра не упустить время.

– У него, действительно, прошлой осенью сожгли сено?

– Большой зарод дотла спалили. Куделькин заявлял в милицию, но расследование быстро заглохло.

– На кого подозрение падало?

– Трудно сказать. Произошло это как раз в ночь накануне открытия утиного сезона. Охотников на лугах было полным-полно. Вероятно, кто-то из недоброжелателей Богдана воспользовался многолюдьем и учинил поджог. Деревенские старики не помнят, чтобы раньше такое по халатности случалось, хотя и косили, и охотились там испокон веку.

– Гусянова Богдан не подозревал?

– Кто его знает, – неожиданно увильнул от ответа Андрей. – Зачем зря ворошить прошлое. Теперь с Володьки взятки гладки, а у Богдана что с воза упало, то пропало.

– Так-то оно так, Андрюша, но без прошлого не бывает настоящего, – Бирюков огорченно вздохнул. – Поэтому меня и интересует вопрос: нет ли какой-либо связи нынешней трагедии с прошлогодним поджогом?

Андрей, сославшись на то, что в прошлом году не работал с Куделькиным, опять ничего определенного не сказал. Под разными предлогами уклонился он и от ответов на другие вопросы, касавшиеся фермера и его деловых отношений с Гусяновыми. Видимо почувствовав, что попал в неловкое положение, смущенно проговорил:

– Извините, об этом расскажет сам Богдан Куделькин.

– А вы не хотите говорить из опасения в чем-то его подвести? – спросил Антон.

– Боюсь, что безответственными показаниями в виде голословных предположений могу ввести вас в заблуждение.

– Сотрудники следствия, как и все нормальные люди, не застрахованы от ошибок, но заблуждаются крайне редко.

– Может быть.

– Не может быть, а это точно. У нас есть много способов, чтобы отличить правду от вымысла. Конечно, абстрактные предположения нам не нужны. Нужна объективная информация. Чем ее больше, тем лучше для установления истины.

– О себе я рассказал все честно, а о Куделькине плести лапти не буду, – упрямо сказал Андрей.

– Ну, что ж… Принуждать допрашиваемых к даче показаний не в моих правилах. Оставим Куделькина в покое и вернемся лично к вам… – Бирюков помолчал. – Вы, наверное, слышали о так называемых заказных убийствах?