Ангелина – женщина медовая - Ольга Лазорева

– А что я? – испугался тот и заерзал на лавочке.

– Ходишь в чем попало, величия никакого, всех к себе допускаешь без ограничений! Нельзя так, Ваня! Святостью и не пахнет! Я и раньше слышал, что если хочешь быстро разбогатеть, то создай новую религию. И когда пожил у Виссариона, то убедился, что так оно и есть. Он ведь как царь и бог живет. Дворец на горе, штат охранников, избранные приближенные. Вот посмотри, какую литературу издает! Не чета нашей!

Микола нагнулся и достал со дна лодки упаковку с брошюрами. Ангелина и Игнат переглянулись.

– Так они за сказками ездили, – прошептала она. – Наталья говорила, что Микола договорился об издании где-то неподалеку. В районном центре, что ли. Типа на компьютере все печатают и просто сшивают.

– Ага, ага, – закивал Игнат.

Микола перерезал веревку на пачке и достал довольно увесистую книгу.

– Вот, специально прихватил, чтобы ты ознакомился, – сказал он. – Это изданное учение Виссариона, не чета твоим книженциям! Вот как писать-то надо! И главное, побольше таинственности напустить да всяких мудреных слов навставлять, чтобы никто ничего не понимал.

Он раскрыл книгу и вслух зачитал:

– «Теперь же, с позволения Отца Моего Небесного, поведаю вам тайны, кои были сокрыты от людского разума, ибо время для сего не приходило. Ныне предстоит вам постичь, что во Вселенной два великих Начала, незнание сокрытых Тайн коих вынуждало людей думать о Них как об одном и том же Источнике…» – Микола замолчал. Потом вскинул глаза на Великого и наставительно произнес: – Понял, Ванюша, как писать надо? Вот это слог! Ну прямо Библия! А у тебя что?

Микола закрыл книгу и достал из пачки тоненькую брошюру. Раскрыв наугад, медленно, с усмешкой зачитал:

«Ромашка выросла стройной, ее белые нарядные лепестки всегда раскрывались навстречу солнышку, а серединка словно впитала солнечный свет и поэтому была такой ярко-желтой… Она радовалась небу, теплу, лету, пчелкам, жучкам. Но рядом с ней рос сильный гибкий вьюнок. Ему тоже хотелось забраться повыше к солнышку. И он зацепился усиком за стебель ромашки. Она удивилась такому цепкому объятию, но ничего не могла поделать. А вьюнок, видя, что сопротивления не последовало, лез все выше, опутывая ее своими усиками и веточками… И скоро ромашки и видно не было, так заплел ее вьюнок. Он выпустил белые граммофончики цветов, они раскрылись навстречу солнечным лучам и одуряюще пахли, забивая своим сильным сладким ароматом слабый запах ромашки. Она еще какое-то время держалась, но скоро увяла под тяжестью все разрастающегося вьюнка, полностью захватившего ее мир. Так она и засохла под ним. Но вьюнку было даже удобнее цепляться за высохший прямой стебель, и он нисколько не пожалел о том, что погубил ромашку».

Микола захлопнул брошюру и насмешливо глянул на Великого. Тот сидел, не шевелясь, и слушал с явным удовольствием.

– И что это? – спросил Микола.

– Сказка о полевой ромашке и вьюнке, – ответил Великий. – И в ней я показал, как сильный пользуется слабостью и губит невинное создание.

– А у них есть выбор? – усмехнулся Микола.

– Вьюнок мог просто стелиться по земле, – не задумываясь, ответил тот, – но он всегда цепляется и оплетает все вокруг.

– Ладно, допустим, – сказал Микола, – но я сейчас не об этом. Кому нужны такие сказки? Ты писал бы лучше в таком духе, как у Виссариона.

– Зачем? – удивился Великий.

– Чтобы туману напустить, чтобы придать вес своей персоне, – уверенно ответил Микола. – Чем непонятнее, тем страшнее и почитания больше! И оперируй таинственными мистическими понятиями: дух святой, ангелы, откровения, прозрения и так далее. А то цветочки, ромашки какие-то, пчелки. Несерьезно все это, Ваня! И вот еще что, – задумчиво добавил он и вновь взял книгу. Полистав, четко прочитал: – «Деньги не нужны. Их не стоит копить. Отдай все, что имеешь. Многие сейчас говорят – верни, а я говорю – забудь». Это из проповеди Виссариона. Ловко, да? Ты бы видел, что за люди к нему прибиваются! Не чета твоим «пчелкам»! И все нажитое богатство ему несут.

– Не нужно мне это, – хмуро ответил Великий.

– Это ты сейчас так рассуждаешь, – увещевающим тоном произнес Микола, – но, думаю, скоро поймешь, что я прав.

Он встал, поднял пачку с брошюрами и выбрался из лодки. Великий в растерянности посмотрел на него.

– Пошли уже к пчелкам твоим, – усмехнулся Микола. – Порадуем их новыми сказками Великого Пасечника.

Великий словно не услышал издевки в его голосе, вскочил, расцвел улыбкой и двинулся за ним. Когда они скрылись из вида, Ангелина повернулась к Игнату.

– Вот уж правду говорят, что простота хуже воровства, – сказал тот.

– Да, – закивала Ангелина. – А еще – что добро с кулаками должно быть.

Всю обратную дорогу они шли молча. Ангелина окончательно решила, что ей здесь не место, и обдумывала, как сказать об этом Наталье. Она знала, что Эдик через пару дней собирался в город проведать Катю, и решила, что упросит взять ее с собой. Обычно он переправлялся на лодке через озеро, добирался пешком до детского санатория, а там, как он рассказывал, дважды в день ходил автобус прямо до Новосибирска. И даже если он не успевал на него, то возле санатория всегда было много машин, потому что родители навещали детей. И можно было с кем-нибудь договориться, чтобы довезли до города.

«Все, не хочу больше тут оставаться, – думала Ангелина, идя по тропе вслед за Игнатом, – ничего хорошего в «Медунице» меня не ждет. Микола все равно повернет все на свой лад. Уже поговаривают, что он за спиной Великого деньги собирает с «пчелок божьих». А сейчас вообще ясно, что он за человек и чего хочет. Обогатится, оберет всех до нитки, и только его и видели. К этому идет! Или, что еще хуже, провозгласит себя наместником бога на земле и заведет порядки похлеще, чем у этого самого Виссариона. Уходить нужно! Но что будет с Игнатом? Пропадет он тут».

Ангелина глянула на его худую сутулую спину, на седые редкие волосы, на прихрамывающую походку, на обветшавшую одежду. Слезы выступили от жалости. Она вытерла глаза и крепко задумалась, идя следом за Игнатом.

Когда они вернулись на выселки, то Ангелина сразу направилась к Наталье. Игнат пошел к себе, сказав, что устал от такого долгого похода.

– Ты только это, голубушка, – сказал он, – уж лучше помалкивай о том, что мы услышали. Мало ли что!

– Конечно, – согласилась она. – Отдыхай, Игнатушка!

– И Наталье не надо докладывать, – продолжил он. – Все равно она ни слову не поверит! Мне кажется, что даже если бы она услышала это собственными ушами, то все равно бы не поверила. Одурманена она тутошной жизнью. Пока сама не разберется, бесполезно ей и говорить. Только врагом ее станешь.