Нейромант - Уильям Гибсон

Когда он наконец смог отвернуться, опустить глаза, он обнаружил, что все остальные лица на улице подняты, гуляющие туристы притихли от удивления. И когда огни в небе померкли, нестройные возгласы поднялись от Жюль Верн, чтобы отразиться от террас и балконных рядов из лунного бетона. Где-то начали бить часы, старый колокол из Европы.

Полночь.

Он гулял до утра. Кайф износился, хромированный скелет ржавел час от часу, плоть отверждалась, плоть наркотиков сменялась мясом его жизни. Он не мог думать. Ему это сильно нравилось, быть в сознании и не думать. Казалось, он становился любой вещью, которую видел: парковой скамьей, облаком белых мотыльков вокруг старинного уличного фонаря, роботом-садовником в черную и желтую диагональную полоску. Записанный рассвет вполз в систему Ладо-Эксон, розовый и пылающий. Он заставил себя съесть омлет в кафе на Десидерате, выпить воды и выкурить последнюю сигарету. Трава поляны на крыше «Интерконтиненталя» шевелилась, когда он проходил по ней, под полосатыми зонтами скопились любители ранних завтраков с намерением получить кофе и круассаны.

В нем все еще был его гнев. Это было все равно что получить по башке в каком-нибудь переулке и очнувшись, обнаружить кошелек на месте, нетронутым. Он грел себя этим ощущением, не будучи способным подобрать для него имя или мотив.

Он проехал на лифте до своего этажа, копаясь в кармане в поисках кредитного чипа Фрисайда, который служил ключом. Сейчас ему казалось, что реально было бы заснуть. Лечь на песочный темперлон и снова найти пустоту. Они ждали его там, втроем, их безупречно белые спортивные костюмы и моделированный загар оттенялись органическим шиком сделанной вручную мебели. Девушка сидела на плетеной софе, рядом с ней на лиственных узорах подушки лежал автоматический пистолет.

— Тьюринг, — сказала она. — Вы арестованы.

Часть четвертая

Набег на блуждающий огонек

13

— Ваше имя Генри Дорсетт Кейс.

Она задиктовала год и место его рождения, его единый идентификационный номер БАМА, и цепочку имен, которые он последовательно припоминал как псевдонимы из своего прошлого.

— Вы тут долго ждете?

Он увидел содержимое своей сумки, разбросанное по кровати, нестираная одежда рассортирована по типам. Сюрикен лежал сам по себе, между джинсами и бельем, на песочном темперлоне.

— Где Колодный?

Двое мужчин сидели бок о бок на кушетке, руки скрещены на загорелой груди, одинаковые золотые цепочки свисали с шей. Кейс вгляделся и увидел, что их юность была фальшивой, помеченной предательскими морщинками на костяшках пальцев, чем-то, что хирурги были не в силах стереть.

— Кто это Колодный?

— Имя в регистрации. Где она?

— Без понятия, — сказал он, подходя к бару и наливая себе стакан минеральной воды. — Она выбыла.

— Куда вы ходили сегодня ночью, Кейс? — Девушка взяла пистолет и опустила на свое бедро, не нацеливая на него.

— Жюль Верн, парочка баров, вмазался. А вы?

Его колени стали ломкими. Минеральная вода была теплая и выдохшаяся.

— Я думаю, вы не улавливаете ситуацию, — сказал мужчина слева, доставая пачку «Житана» из нагрудного кармана белой сетчатой блузы. — Вас накрыли, мистер Кейс. Обвинения будут на тему заговора с целью развития искусственного интеллекта. — Он достал золотой «Данхилл» из того же кармана и побаюкал в ладони. — Человек, которого вы зовете Армитажем, уже под стражей.

— Корто?

Глаза полицейского расширились.

— Да. Откуда вы знаете, что это его имя? — Миллиметр пламени щелкнул из зажигалки.

— Я забыл, — сказал Кейс.

— Вы вспомните, — сказала девушка.

Их имена, или рабочие имена, были Мишель, Роланд и Пьер. Пьер, решил Кейс, будет играть Плохого Полицейского; Роланд примет сторону Кейса, предложит маленькие радости — он нашел невскрытую пачку «Ехэюаня», когда Кейс отказался от «Житана» — и в общем будет противостоять холодной враждебности Пьера. Мишель будет Записывающим Ангелом, делая время от времени поправки к ходу дознания. Один из них или все, он был уверен, обвешан жучками звукозаписи и, очень вероятно, симстима, и все, что он говорил и делал, теперь являлось приемлемым для суда доказательством. Доказательством, спросил он себя, сквозь размалывающее наркотическое похмелье, чего? Зная, что он не поспеет за их французским, они свободно разговаривали между собой. Или притворялись. Он понял и так достаточно: имена типа Поли, Армитаж, Сенс/Нет, Новые Пантеры, выпирающие словно айсберги из анимированного моря парижского говора. Но было вполне возможно, что имена здесь были только в его пользу. Они все время упоминали Молли как Колодный.

— Вы говорите, что были наняты для совершения набега, Кейс, — сказал Роланд, его медленная речь предполагала создать впечатление рассудительности, — и что вам не было известно о природе цели. Является ли это обычным в вашей практике? После проникновения через защиту, разве не можете вы потом произвести требуемые действия? И какие-то действия обязательно потребуются, так?

Он наклонился вперед, локти на его моделированных коричневых коленях, ладони раскрыты для принятия объяснений от Кейса. Пьер мерил шагами комнату, сейчас он был у окна, потом у двери. Жучки были у Мишель, решил Кейс. Она не сводила с него глаз.

— Могу я немного одеться? — спросил он. Пьер настоял на том, чтобы раздеть его, обыскивая швы его джинсов. Теперь он сидел голым на плетеной скамеечке для ног, с одной неприлично белой ступней.

Роланд спросил у Пьера что-то по-французски. Пьер, снова у окна, выглядывал через плоский бинокль.

— Нон, — отсутствующе сказал он, и Роланд пожал плечами, подняв брови на Кейса. Кейс решил, что самое время улыбнуться.

Роланд вернул улыбку.

Самая старая полицейская чушь, подумал Кейс.

— Послушайте, — сказал он. — Мне плохо. Поимел эту ужасную дрянь в баре, понимаете? Я хочу лечь. Вы меня поймали. Вы говорите, что поймали Армитажа. Он у вас, так и спрашивайте его. Я просто работал по найму.

Роланд кивнул.

— А Колодный?

— Она была с Армитажем, когда он нанимал меня. Просто мускулы, девочка с лезвиями. Все, что знаю. Совсем немного.

— Вы знаете, что настоящее имя Армитажа — Корто, — сказал Пьер, его глаза были все еще закрыты мягкими пластиковыми окулярами бинокля. Откуда вы знаете это, мой друг?

— Наверно, он как-то упоминал его, — сказал Кейс, сожалея о проколе. — У всех есть парочка имен. Вас зовут Пьер?

— Мы знаем, как вас вылечили в Чибе, — сказала Мишель, — и это, может быть, первая ошибка Зимнего Безмолвия. — Кейс смотрел на нее безразлично, насколько мог. — Процесс, выполненный над вами, привел к тому, что владельцы клиники подали на семь основных патентов. Вы знаете, что это значит?

— Нет.

— Это значит, что оператор подпольной клиники в Чибе теперь владеет контрольными пакетами в трех крупнейших медицинских консорциумах. Это меняет обычный порядок вещей, понимаете. Это привлекло внимание.

Она скрестила коричневые руки поверх маленьких высоких грудей и оперлась на подушку. Кейс погадал, сколько ей может быть лет. Говорят, что возраст всегда виден по глазам, но он никогда не был способен определить его. Джули Диан имел глаза скучающего десятилетнего ребенка за розовым кварцем своих очков. В Мишель не было ничего старого, кроме костяшек.

— Проследили вас до Муравейника, потеряли снова, затем столкнулись с вами, когда вы направлялись в Стамбул. Мы отступили, проследили вас по сети, определили, что вы спровоцировали панику в Сенс/Нет. Сенс/Нет был не прочь скооперироваться. Они сделали для нас инвентаризацию. Они обнаружили, что конструкт с личностью Поли МакКоя отсутствует.

— В Стамбуле, — сказал Роланд, почти извиняясь, — все было очень легко. Женщина выдала контракт Армитажа с секретной полицией.

— А потом вы появились здесь, — сказал Пьер, опуская бинокль в карман шорт. — Мы были довольны.

— Шанс поработать над своим загаром?

— Вы знаете, о чем мы, — сказала Мишель. — Если вы хотите притворяться, что нет, то лишь осложняете свое положение. Закон о выдаче преступников все еще в силе. Вы вернетесь с нами, Кейс, также как и Армитаж. Но куда, в точности, мы поедем? В Швейцарию, где вы будете лишь пешкой в деле об искусственном интеллекте? Или в ле БАМА, где может быть доказано не только ваше участие в электронном вторжении и краже, но также в акте общественного хулиганства, который стоил четырнадцати невинных жизней? Выбирать вам.

Кейс достал Ехэюань из своей пачки; Пьер зажег ее своим золотым "Данхиллом".

— Будет ли Армитаж защищать вас? — Вопрос был завершен захлопнувшейся крышкой зажигалки.

Кейс посмотрел на него сквозь боль и горечь бетафенетиламина.