Хромой Тимур (Звезды над Самаркандом - 1) - Сергей Бородин

- Сейчас же отправь надежного гонца вслед. Настичь, письмо взять! А амиру нынче ж заготовить указ: чтоб завтра до свету он выехал к северу. Ступай, распорядись.

Улугбек явился, как всегда, почтительный; кланяясь деду, стал в дверях.

- Говорят, ты искусен в письме?

- Учителя меня хвалят. Показать, дедушка?

- Покажи. И захвати побольше бумаги; будем писать.

- И вы тоже, дедушка?

- Посмотрим.

Улугбек звонко рассмеялся: дедушка, за всю жизнь не написавший ни одной буквы, вдруг вздумал писать!

Тимур нахмурился:

- Живо!

Улугбек исчез, будто его тут и не было.

Тимур, оставшись один, водил пальцем по ковру, словно записывал на тугом ворсе какие-то непреклонные свои решения: так сосредоточенно и сурово было его лицо.

Вскоре маленький царевич снова появился. Тимур увидел в его руках большой бумажник из толстой кожи, покрытой золотым тисненьем. Улугбек достал свои упражнения в письме.

- Покажи-ка!

Непослушными, непривычными к бумаге пальцами старик перевертывал почти прозрачные, лощеные листы самаркандской бумаги. Страницы, заполненные черными ровными рядами строк, кое-где украшались красными пятнышками слов, написанных киноварью в знак уважения к их священному смыслу.

Бумага морщилась, когда ее перелистывал Тимур. Он переворачивал листы, царапая их коротким, толстым ногтем большого пальца, и внизу каждой страницы от ногтя оставался глубокий след.

- Где же тут ты писал?

- Это все писал я. Красиво?

- А я не знаю, что ты писал.

- Я спрашиваю, красиво ли, дедушка?

- Как я могу это сказать? Я же не знаю, что написано. Сперва надо знать смысл, тогда видно будет, красиво ли это.

- Учитель говорит, я пишу лучше Ибрагима!

- Ты слова пишешь! А смысл ты умеешь писать?

- В каждом слове свой смысл!

- Разве большой смысл пишется тоже одним словом?

- Я не знаю, дедушка.

- Ведь в разговоре иной пустяк приходится многими словами сказывать. Ты умеешь писать каждое слово?

- Умею.

- И числа?

- И числа.

- Не ошибешься?

- Я теперь редко делаю ошибки.

- Ты будешь писать здесь.

- А что, дедушка?

- Я тебе скажу. Ты будешь писать здесь. И отсюда никуда не выйдешь, пока я тебя не отпущу. Несколько дней. Ты бумаги много принес?

- Чистой?

- На которой пишут.

Улугбек неуверенно показал несколько чистых листов.

- Никому нельзя знать, о чем ты будешь писать здесь. И о том, что ты сидишь здесь, знать нельзя никому. Понял? Ты жить будешь здесь. Пить и есть - со мной. И кого б ты ни увидел, о чем бы ни услышал, сидеть тихо и молчать. Понял? Вот твое место, сиди здесь.

В это время пришел Мухаммед-Султан.

Тимур достал из-за пазухи расшитый шелковыми голубыми звездами синий тонкий платок, вытер губы и, не выпуская платка из рук, распорядился:

- Кличь их. По одному.

Вошел амир Шах-Мелик, на ходу расправляя широкую каштановую бороду, и, даже кланяясь, продолжал ее расправлять, словно от ее красоты зависело его благополучие.

- Твои войска готовы?

- Хоть сейчас на приступ, государь!

- Оружия всем хватает?

- Запаслись. Хватит. Есть новые воины, те снаряжены хуже.

- Надо, чтоб снарядились.

- У них ничего нет, чтоб купить все, что надо.

- Пускай займут у десятников. Десятники подкрепились в Индии, найдут чем помочь. В походе рассчитаются. Обуты хорошо?

- А разве пойдем на север?

- Видно будет куда. А разве к югу босыми их поведешь?

- Босыми нехорошо.

- То-то. Обуй! И сам присмотри, и тысячникам твоим вели каждого осмотреть, проверить каждого: чтоб пара сапог на ногах была исправная; чтоб пара новых, запасных, в мешке лежала. Понял?

- Понял, государь. Да вот беда: обувщики жалуются, - кож в городе нет, не из чего...

- А ты вели: пускай твои сотники, да и тысячники по кожевенным рядам походят, пускай покупают все, что найдут, пускай посулят купцам любую цену, какую бы купцы ни заломили. Пускай платят: босыми в поход не ходят. Позор тебе будет, ежели твое войско у меня на левом крыле в рваной обуже в поход двинется. Разбойники мы, что ли? Обуй и проверь: чтоб запасная пара у каждого воина в мешке лежала. Сколько б ни запросили купцы! Хороший воин в походе все расходы и долги вернет. А плохой воин из похода назад не приходит. Слышал, амир Шах-Мелик?

- Слышал, государь.

- Распишись в слышанном. Дай, Улугбек, листок чистой бумаги.

И когда Шах-Мелик написал, Тимур сказал Улугбеку:

- Прочитай, мирза, что написал здесь своей рукой наш амир.

Улугбек, видно подражая своему учителю, выпрямился и тонким от прилежания голоском начал:

- Это, дедушка, писано почерком, именуемым "насх". Однако без соблюдения знака забар над словами...

- Стой; как написано, чем писано, пропусти. Начни с того, что там написано.

- А написано...

Улугбек старательно разобрал неровный, дрожащий почерк смелого, умного военачальника.

Шах-Мелик удивился:

- В этом возрасте я еще не владел...

- Не спеши хвалить! - перебил его Тимур. - Успехи младших растут не от хвалы, а от взысканий. Так написано в одной книге из Индии.

- Вы ее читали? - спросил удивленный Улугбек.

- Тебе сказано: ты посажен сюда слушать, а не спрашивать.

И повернулся к Шах-Мелику:

- А мы тут сидим и, вот видишь, плачем.

Он поднял к глазам свой синий платок и утер узкие, горячие, сухие свои глаза.

Амир Шах-Мелик хотел сказать что-нибудь в утешение повелителю, но ничего не придумал, а говорить обычные слова не посмел.

- Недостойно ведет себя наш сын, мирза Мираншах: разрывает нашу печень злодействами, несправедливостью, бессмысленным разрушением святынь; тому ли мы учили этого несчастного! Он попрал и справедливость и милосердие, тому ли мы учили его!

Шах-Мелик стоял, сострадательно покачивая головой и участливо разводя руками. Его сочувствие было видно Тимуру, и повелитель, опустив голову, махнул рукой, сжимавшей платок:

- Иди, иди... Иди, амир, поторопись, исполни, как сказано. Спрячь расписку, Улугбек; береги.

И снова поднес платок к глазам, чтобы не смотреть на поклоны своего соратника, пятящегося к двери.

Но едва амир Шах-Мелик вышел, Тимур спокойно сказал Мухаммед-Султану:

- Зови, Мухаммед.

И когда Мухаммед-Султан ввел амира Аллахдаду, Тимур снова прижал платок к глазам.

Амир Аллахдада, привыкший к железной твердости своего повелителя, растерялся, увидев Тимура в печали, от неожиданности оробел и опустился на ковер гораздо дальше от повелителя, чем полагалось.

Тимур оценил его поведение как скромность в повиновение и милостиво расспросил амира, достойно ли вооружены его воины.

Амир Аллахдада начальствовал над конницей в том десятитысячном войске, которым командовал амир Шах-Мелик. В индийском походе эта конница подчинялась Шах-Мелику, но в мирные дни всадники амира Аллахдады были независимы и подчинялись ему одному.

Эту конницу, как и любой из отрядов, Тимур мог придать к другому десятитысячному отряду, мог ее усилить новым отрядом и пустить в поход под началом самого амира Аллахдады.

- Оружия у всех достаточно? Богато вооружены?

- Достаточно, государь. Не богато, но достаточно. Безоружных нет.

- Откуда ж оружие у свежих воинов?

- Да у нас набралось в Индии; я приберег, дал свежим.

- А почему в казну не сдал? - спросил Тимур.

- Не столь оно было богато, чтоб казну загружать.

- Даром раздал?

- Почти даром, государь. Одолжил; да ведь когда они рассчитаются? Многие предстанут перед престолом всевышнего раньше, чем разделаются с земными долгами.

- А ты их оружие снова соберешь, снова продашь?

- Да зачем же оружию зря на земле валяться? Обязательно соберем!

- Так! - насупился Тимур, но спохватился и деловито поднес платок к лицу. - Так! Жаль твоих всадников, - со всяким ржавьем в бой пойдут.

- Сами же вы, государь, премудрую истину говорили: "Хорош не тот воин, что с богатым оружием в битву ходит, да с пустыми руками из битвы приходит, а тот хорош, что с пустыми руками в битву идет, да назад приходит с богатым оружием".

- И так бывает, с богатым оружием пойдут, с богатой добычей вернутся. Как в Индии с амиром Шейх-Нур-аддином [так] было; весь его отряд блистал оружием, а пошли на дерзкое племя, - вернулись, сгибаясь под тяжестью золота!

- Я помню.

- То-то. А обуты хорошо?

- Мы?

- Твои всадники.

- Конным подковы дай, а сапоги найдутся.

Тимур скрыл платком новый прилив досады. Вздохнув, он строго ответил:

- Я велю проверить: ежели у кого сапоги ветхие, а запасных в мешках нет, взыщу с тебя.

- Запасные не у всех есть, а на ногах ветхих не сыщешь.

- Чтоб были запасные! Последи! Смотри!..

Тимур, не досказав, только взмахнул рукой с платком так, как, случалось, давал знак палачу.

Амир Аллахдада, поклонившись, ожидал дальнейших указаний, но Тимур велел ему писать расписку.

- Виноват, государь: неграмотен!

- Плох тот начальник!.. - прикрикнул было Тимур, досада которого искала выхода, но спохватился, вспомнив, что и сам неграмотен.