Жили-были… - Сергей Иванович Чекалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И ещё одна информация о жизни в колхозе в советское сталинское время уже после войны. Вот что написано у Бориса Можаева в рассказе «Приятели» (передаётся из общей беседы трёх друзей рассказ одного из них):
«…У нас ведь как было с трудоднями? Установили миним в сто тридцать пять трудодней. Ты его отработал — и делай что хочешь. Можно, к примеру, на лесозаготовки идти или кирпич бить в Тиханово. Но если у тебя минима нет, ты вроде бы в зависимости; во-первых, никуда на заработок не пустят; во-вторых, могут обложить двойным налогом в размере одной тысячи семьсот рублей, как единоличника. Раньше брали налог с коровы, с овцы, даже с козы шерсть брали. Чего посеял, с каждой сотки — опять налог. А если минима нет — всё в двойном размере».
Вероятно, «миним» (минимум) трудодней устанавливался государством время от времени различным либо самим колхозом, ориентируясь на свои возможности.
Дальше я приведу расширенную информацию о том же, которую я взял из Интернета. Автор её пожелал, почему-то, остаться анонимным.
«Вскоре после XIX съезда состоялся пленум обновленного ЦК КПСС, на котором Сталин выступил с резкой критикой своих давних соратников Молотова и Микояна. Причем о последнем высказался следующим образом: «Теперь о товарище Микояне. Он, видите ли, возражает против повышения сельхозналога на крестьян. Кто он, наш Анастас Микоян? Что ему тут не ясно? Мужик — наш должник. С крестьянами у нас крепкий союз. Мы закрепили за колхозами навечно землю. Они должны отдавать положенный долг государству. Поэтому нельзя согласиться с позицией товарища Микояна».
Тяжелее всего было положение собственно жителей деревни: на них буквально давили два налога, установленные еще в 1930-е гг., — денежный и натуральный. Денежный налог выплачивался по прогрессивным ставкам, которые регулярно пересматривались: если в 1940 г. колхозники и единоличники выплатили государству 2,4 млрд руб. сельскохозяйственного налога, то в 1952 г. — уже 8,7 млрд. Если в 1940 г. средняя сумма налога со двора составляла 112 руб., то спустя десять лет — уже 431, в 1951 г. — 471, в 1952 г. — 528 руб.
Натуральный налог представлял собой обязательные поставки мяса, шерсти, молока, яиц, картофеля и пр. — фактически это был оброк. Причем не имело значения, есть ли в хозяйстве живность вообще. В результате «бескоровные» колхозники вынуждены были приобретать мясо на рынке у таких же колхозников по рыночной цене, а затем сдавать его государству бесплатно, в счет налога. Ко всему годовые нормы сдачи мяса после войны только повышались, и если в 1940 г. они составляли 32–45 кг, то в начале 1950-х гг. — 40–60 кг.
Налогами облагалось буквально все, даже растущие на приусадебной территории плодовые деревья (поштучно). Чтобы уплатить их, колхозникам приходилось продавать на рынке почти все произведенное в своем хозяйстве. При этом торговать на городских и сельских базарах, железнодорожных станциях они имели право только при наличии справки о том, что их колхоз полностью выполнил свои обязательства перед государством, а сами они рассчитались по госпоставкам.
За трудодни в большинстве хозяйств сельский труженик не получал почти ничего, кроме отметки в журнале: в 1950–1955 гг. по стране на один трудодень средняя выдача составляла 1,4–1,8 кг зерна, 0,2–0,4 кг картофеля, 1,44-1,88 руб. денег. При этом в 30 % колхозов денежные выплаты не превышали 40 коп., в Курской области колхозники получали за трудодень 4 коп., в Калужской и Тульской — 1 коп. Около четверти всех колхозов страны вообще не выдавали денег на трудодни, ограничиваясь небогатой «натурой» (в Нечерноземье доля таких колхозов составляла почти 40 %). Выплаты остальных колхозов составляли лишь пятую часть денежных доходов их работников. Весьма показательна структура денежных доходов колхозников в 1953 г.: доля поступлений от колхоза за трудодни составила 13,3 %. От личного подсобного хозяйства — 41,2 %, из прочих источников — 45,5 %.
Не менее красноречивы и такие данные. В 1952 г. для того чтобы купить килограмм масла, колхозник должен был отработать 60 трудодней, а чтобы приобрести весьма скромный костюм, нужен был весь его годовой заработок.
Кроме этого, крестьяне, как и рабочие предприятий, впрочем, как и все трудящиеся страны, обязаны были постоянно платить определённую сумму за облигации Государственного займа. Оплату этих облигаций постоянно откладываали, до того момента, когда они вообще практически обесценились. (Например, облигации 30-х — 40-х годов погашались только в середине 60-х, уже после хрущёвской реформы денег 1961 года в отношении 1:10). Я хорошо помню у нас дома эту кипу пустых по цене копеечных облигаций вместе с облигациями умершей в 1962 году бабушки Маши, которые взяла мама из её сундука в опустевшем доме. Словом, крестьяне с момента Великой Октябрьской революции, с октября (ноября) 1917 года, находились в крепостной зависимости от их собственника — государства, как до и после 1861 года, когда было отменено крепостное право…
Тётя Сима рассказывала (привожу цитату из её письма):
«Мне кажется, что папаня любил меня больше всех из детей. Может быть, потому, что я меньшая была из них. Брал на базар только меня. Просил посчитать цену за проданное мясо. Например, килограмм мяса стоит 14 рублей, а весы показали 1 кг 700 граммов. Сколько нужно с покупателя получить денег? Я никак не могла в уме сосчитать. Папаня учил, как это сделать, а в конце торговли хвалил всегда, хотя было не за что. Ездили мы с ним как-то
