Сестры лжи - К. Тейлор

Кстати, вон и она, на том конце нашей шеренги; стоит возле Раджа. Они явно перешептываются, подавшись головами друг к другу, однако старательно сохраняют дистанцию, чтобы не соприкасаться даже плечами. Хотя нет, секундочку. Спрятав руки за спиной, они украдкой ото всех переплели пальцы. Салли замечает мой взгляд и выдергивает руку. Радж недоуменно смотрит ей в лицо, затем догадывается, в чем дело, и поспешно отодвигается в сторонку.

– Что такое? – спрашивает у меня Йоханн, а затем, проследив за источником моего интереса, переводит взгляд на Салли с Раджем. Те хором кивают. Помедлив секунду, Йоханн кивает в ответ. – Эмма, – вновь смотрит он на меня. – Ты что-то там увидела?

– Да нет, ничего.

– Точно?

– Конечно.

– Гм… Имей, кстати, в виду, нам с тобой сегодня в патруль.

– И что надо делать?

– Будем проверять, нет ли где лазеек в ограде или других следов, что кто-то хочет сюда пробраться. – Он показывает на стену, которая опоясывает комплекс. Хотя на ней через каждые пару метров устроено по факелу, основание скрыто в глубокой тени. – Айзек считает, нам следует опасаться тех, кто напал на Гейба и Рут.

Он уходит в сторону сада, не дожидаясь моего ответа, а я остаюсь на прежнем месте, причем в глубокой задумчивости. Этот парень явно сыграл немалую роль в настраивании Дейзи против меня, и, чего бы там ни говорила Ал, которая считает его покладистым и добродушным, я ему ни капельки не верю.

Первые минут пять, а то и десять мы идем в темноте совершенно молча, осматривая периметр комплекса; Йоханн порой останавливается, чтобы повнимательней изучить мелкие дырки в ограде или необычные предметы на земле. Пока что он в свой заплечный мешок положил одну розовую резиновую шлепку, садовый совок и какую-то деревяшку. Добравшись до дровяной кучи, доходящей мне примерно по пояс, с воткнутым сбоку топором, он извлекает эту деревяшку и опять-таки молча швыряет ее поверх.

– Йоханн, – говорю я, пока он сопит, дергая за цепь с замком, что висит на главных воротах, – а можно вопрос задать? Насчет привязанностей?

Он наваливается плечом на створку; ворота трещат, но выдерживают.

– Ну?

– У вас в коммуне считают, что если человек хочет обрести внутренний мир, он должен расстаться со своими привязанностями, я правильно понимаю?

– Правильно. – Вытащив стремянку из-за дровяной кучи, Йоханн приставляет ее к воротам и, забравшись, осматривает верхний торец.

Пересекая сад, мы вновь молчим. В паре метров от ограды – с нашей стороны, я имею в виду – стоит манговое дерево, простирая свои ветви над колючей проволокой словно руки, словно хочет перелезть и убежать. Явно слабое место в обороне, но что-то останавливает меня, не дает подсказать Йоханну, что ветки-то следует обрезать.

– Значит… – я на миг запинаюсь, чтобы поточнее сформулировать вопрос, – получается, здесь косо смотрят на парочки? Членам коммуны нельзя сходиться?

– Ты была на том семинаре, где Айзек говорил про привязанности?

– Нет.

– Значит, ты не понимаешь, что такое детоксикация мыслей. Если вкратце, то человек, желающий обрести счастье, должен очистить свой разум от гнева, невежества и привязанностей.

– То есть влюбляться попросту нельзя? – Перед глазами вдруг встает лицо Дейзи. – И водить дружбу тоже?

– Ну почему нельзя? Можно, конечно. Напротив, мы только поощряем любовь к окружающим, а запрещаем лишь ту форму отношений, которая предполагает единоличное обладание. Ведь такая любовь заполняет жизнь эмоциональным мусором: это и ревность, и подозрительность, зависимость, отчаянье, растерянность, разочарование…

– Не спорю, но как насчет доверия, тепла или заботы?

– Эмма, все эти чувства мы разделяем друг с другом коллективно. – Остановившись, Йоханн разворачивается ко мне лицом. – Как раз потому, что у нас нет индивидуальных привязанностей, мы не ревнуем, не злимся, не пытаемся кем-то единолично владеть. Иначе это все равно что предъявлять эксклюзивные права на воздух, которым дышат все без исключения.

– А чувства утраты нет? Ты любишь одного-единственного человека, в ответ он любит тебя… Не скучаешь по таким отношениям?

Выражение лица у Йоханна не меняется – на нем по-прежнему написана бесстрастность, непоколебимость, все у него под контролем, – хотя в глазах вроде бы мелькает искорка то ли тоски, то ли раскаянья, но лишь на крошечный миг.

– Нет, – отвечает он, – не скучаю. Да и с чего бы? Здесь я сплю с кем хочу и когда хочу, и никто мне не указ. Ну не рай ли для мужиков?

Он запрокидывает голову и хохочет. Смех, однако, кажется притворным, а в уголках глаз не собрались характерные мелкие морщинки.

Стало быть, врет.

Глава 24

Тела Рут на берегу реки уже нет. От кремации прошлой ночью остались лишь влажная, затоптанная глина и черный прямоугольник золы. Воздух чист, свеж и неподвижен; солнечные лучи скачут по игриво журчащей воде. Со стороны водопада доносятся женский визг и смех.

При свете дня ограда выглядит уже не столь высокой, а колючая проволока поверх нее не столь внушительной. Мы с Йоханном обогнули периметр не менее дюжины раз, прежде чем услышали звон колокола, означавший окончание нашего дежурства. За это время мы обсудили – без особого, правда, интереса, – чем отличается жизнь в Швеции и Великобритании, а также как быть с провизией, запасы которой в «Эканта-ятре» подходят к концу. Когда я попыталась расспросить его о родственниках и друзьях, что остались дома, Йоханн перевел разговор на местную флору и фауну.

По окончании патрулирования он проводил меня до женского корпуса. За минувшую ночь здесь поменяли оконные занавески, которые сейчас напоминают плотные лоскутные одеяла, сшитые из кусочков ветхой одежды – думаю, дело рук Черы, – так что воздух внутри дортуара опять густой от вездесущего запаха жасмина. Свернувшись калачиком, Линна и Ал сопят по соседству в углу, а Дейзи дрыхнет в нескольких метрах поодаль.

– Йоханн, – негромко зову я, когда он уже направляется в обратный путь.

Он оглядывается.

– Чего?

– Это ты велел Дейзи порвать со мной дружбу?

– Я? С какой стати?

– Да уж не знаю. Может, она у тебя совета спросила… Мне и в кошмарном сне не привиделось бы, что она узнает про наш с Ал разговор; я просто облегчала душу, ничего плохого в виду не имела… Ты не мог бы ей это передать, а? Ну, объяснить…

Йоханн мягко вздыхает.

– Эмма, видишь теперь, до чего доводят привязанности?

С этими словами он разворачивается и идет в сторону главного корпуса.

– Привет, Эмма! Как дела?

Я вздрагиваю от неожиданности, когда меня вдруг окликает незаметно подошедший Фрэнк. Руки у него в карманах, голова набычена, куцая бороденка указывает на узкую куриную грудь.

– Ты не против, если я к тебе присоединюсь?

Тянет возразить, добавить, что мне нравится сидеть в одиночку на берегу реки, наблюдая за бесконечно текущей, вихрящейся водой, но вместо этого я киваю. В отличие от нашей четверки, он приехал сюда сам по себе и, насколько я могу судить, не обзавелся очень уж большим числом друзей. Его попытки вступить в приятельские отношения со мной можно назвать в лучшем случае неуклюжими – хотя, если на то пошло, меня при виде него просто передергивает, – но кто я такая, чтобы осуждать человека, если у него недоразвиты навыки общения?

– Да, пожалуйста, – говорю я. – Как дела?

– Ум за разум заходит.

– Вы про кремацию? – киваю я подбородком на кучку золы.

– Да… и не только.

– Понимаю, понимаю.

– Правда?

– Конечно. – Глаза у него все-таки чудноватые: как-то чересчур близко посажены, а зрачки точно черные булавочные головки; должно быть, из-за яркого света. – Я и не думала, что столкнусь с такими вещами.

– Согласен. Казалось бы, только что сидел за письменным столом, глядел в компьютер – и вдруг такое…

– Так вы, значит, компьютерами занимались? До приезда сюда?

– Ну-у… в общем, я был банкиром. В крупном городе. Да-да, знаю, знаю. – Он вскидывает обе руки, словно признает вину. – Никому не говори, ладно? А то меня отдадут на съедение маоистам.

Я усмехаюсь.

– До этого вряд ли дойдет, хотя на вашем месте я бы остерегалась проговориться Линне. Она ведь воинствующий член Социалистической рабочей партии… По крайней мере, была в универе.

– А-а, так вот откуда вы друг друга знаете…

– Ну да. Мы все четверо там и познакомились. С Дейзи я встретилась еще на ориентационном занятии. Всех первокурсников загнали в актовый зал, а когда собрание закончилось, на выходе началась такая давка, что я потеряла свою соседку по общежитию. Стою, озираюсь, и тут меня пихает в бок стильная длинноволосая блондинка и говорит: «Меня от очередей тошнит. Давай под столами пролезем? Вот там пожарный выход». Ну, мы и пролезли. А сигнализация возьми да сработай. В итоге эвакуировали все здание.

– Да-а, это как раз в духе Дейзи.