Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme - Наталья Солей

– Он говорил, да, но… о зимнем саде не упоминал. Сказал только о косметическом ремонте.

– Отлично. Давайте тогда пройдем, поговорим насчет нашего сада?

– Простите, а давно вы приобрели эту квартиру? Извините, что спрашиваю, но буквально месяц назад я разговаривал с хозяйкой…

– Я знаю, знаю, но она не живет в России, с этой квартирой у нее были связаны какие-то тяжелые воспоминания. Мне так сказали. Поэтому она внезапно решила ее продать. Я купил эту квартиру… – Монахов на мгновение задумался, видимо подсчитывая, когда именно это было, – три недели назад. Неделя ушла на оформление, так что владельцем ее я стал две недели назад.

– Извините, что расспрашиваю, если не хотите – не отвечайте, но как вы вообще узнали, что квартира продается?

– Да нет, я отвечу, ничего страшного. Я понимаю, у моих юристов тоже возникли вопросы, но все в порядке. Видимо, хозяйка решила сделать маленький бизнес. Она продала мне квартиру за пять миллионов, а сама купила на полмиллиона дешевле. Очень практичная, деловая особа. Ей повезло. А о продаже я узнал все от того же Константина Евграфовича. У него много состоятельных клиентов, и он сотрудничает с риелторами. Я и обратился к нему с просьбой, что если он услышит о подходящей квартире, то пусть мне сообщит. Он услышал, сообщил, и я теперь очень доволен.

– А с хозяйкой вы виделись?

– Нет, не пришлось. У него генеральная доверенность, так что ее присутствие не обязательно.

Они поднялись наверх. Новый владелец долго расписывал, каким именно он хотел бы видеть свой зимний сад. Договорились встретиться, чтобы обсудить уже конкретный проект.

«Потрясающе, – думал Владимир, садясь в машину, – просто уму непостижимо. Квартиру в пять миллионов долларов дважды перепродают в течение месяца. А этот Евграфович ничего не сказал о том, что квартира продана, и сам пропал. Что вообще происходит?»

Он достал телефон и набрал Анин номер. Она ответила сразу.

– Я неожиданно узнал интересную информацию. Если я прямо сейчас подъеду к вам, мы сможем поговорить? Или это очень рано?

Аня сообщила, что рада его слышать и видеть в любое время суток.

– Во как! А жизнь-то налаживается! – почему-то, вспомнив старый анекдот про бычок, воскликнул Шапошников и, выехав на Садовое кольцо, направился к Проскуриным.

Общий сбор

В принципе то, что он узнал, можно было бы сообщить и по телефону, потом позвонить следователю и дальше ехать по своим делам. Но Володя жутко обрадовался, что у него появился повод встретиться с Аней, рассказать ей все новости, а потом… Ну мало ли что может быть потом – главное, сегодня он опять увидит ее.

С одной стороны, неловко, конечно, получается, он как бы пользуется тем, что ее жених попал в такую передрягу, но… Ведь в этой истории явно замешана женщина. Еще неизвестно, кто кого обманывает. Да, собственно, Аня-то своего жениха не обманывает. Это он, Шапошников, ищет с ней встречи, а она ведет себя абсолютно достойно…

«Интересно, как она ко мне относится, – размышлял Владимир. – Не похоже, чтобы она выходила замуж по большой любви. Да и выйдет ли она теперь за него? Во что выльется вся эта история? Скорей бы все прояснилось. Ой, скорей бы!»

Он уже подъехал к дому. Буквально через несколько минут они увидятся! Вдруг его осенило. Проехав еще метров сто, он остановился у цветочного киоска.

Какие же цветы выбрать? Розы – слишком пафосно. Лилии? А вдруг у нее на них аллергия? Букеты как-то не вдохновляли. Вдруг он увидел ветку, усыпанную орхидеями. «Вот это мы возьмем… Скромненько и со вкусом».

Довольный своим выбором, Шапошников сел в машину и, объехав здание недавно построенного нового театра Калягина, вновь оказался у дома Проскуриных. Через пять минут он уже был у двери их квартиры.

Аня была просто сражена красотой орхидей.

– Цветы просто великолепны!

– Вам под стать, – лаконично заметил Володя. – Хотелось сделать вам приятное. Вы вчера были очень расстроены, а я никак не мог вас успокоить.

– Вчера – это было вчера. Сегодня я уже без эмоций смотрю на все, что произошло. Пытаюсь понять, но постоянно натыкаюсь на все новые и новые вопросы. Жаль Андрея. И женщину эту, Татьяну Троцкую, очень жаль. Жила себе – и вдруг ее нет. Вот так жизнь идет, и в один день все разворачивается на сто восемьдесят градусов. Ты теряешься, а потом начинаешь разбираться, как жить в этой, совсем новой жизни. Я всю ночь думала об этом. Много выводов сделала, но сейчас не до того. Главное, надо помочь Андрею – а выводы потом.

– Интересно бы послушать ваши выводы, но – потом так потом…

Шапошников рассказал Ане все, что узнал сегодня утром, и спросил, нашла ли она телефон частного детектива.

– Нашла – и звонила ему. Знаете, я думаю, все это надо сообщить ему. На милицию надежда маленькая. Все, что бы они ни узнали, почему-то оборачивается против Андрея.

– Для них он пока главный подозреваемый.

Аня стала звонить Саше Сивакову, он был за городом и как раз ехал в Москву. Договорились встретиться через час в его офисе и обменяться информацией.

Отлично, у них есть целый час для разговоров не о криминале и не об убиенных авантюристках, и вообще чтобы забыть обо всех неприглядных сторонах жизни.

– Давайте попьем чаю, – предложила Аня.

– А может быть, посидим в какой-нибудь кофейне? Здесь, на Мясницкой, их полно.

– А почему нет? – радостно согласилась Аня.

Володя заметил – она рада уйти из дому и благодарна ему за то, что каким-то шестым чувством он ощутил это.

Ангелина Ивановна была дома, но даже не вышла поздороваться с гостем. Ну о чем теперь говорить – о пропаже писем? О том, как их искать? Она постепенно смирялась с тем, что письма утрачены и что вернуть эту потерю, видимо, не удастся. Привыкала к этой мысли, но касаться самой темы не хотела.

Только когда они вышли из подъезда, Володя справился о здоровье Ангелины Ивановны.

– Со здоровьем все в порядке, но морально она совершенно раздавлена. Я даже не знаю, что делать.

– Как – что делать? Письма найти.

– Спасибо, что этот разговор вы не завели в квартире.

– Я понимаю, понимаю.

– Офис Саши здесь недалеко, в Кривоколенном. Не хотите пешком пройтись?

– Пешком? Интересная мысль. Давайте пешком. Но сначала кофе, а офис потом. Ведите. Это ваш район.

– Мы с курсом любим ходить в «Кофе-Хаус». Кстати, оттуда до Сашиного офиса пять минут. Я, правда, там никогда не была. Мы с Андреем как-то проезжали мимо, он показал. Не думала, что понадобится, а какая полезная информация оказалась, – произнесла Аня с грустной иронией.

– Расскажите мне лучше о своей учебе, вы ведь скоро заканчиваете институт? Чем планируете заниматься? – поспешил Владимир перевести разговор на другую тему.

Они уже зашли в кафе, народу было мало. Выбрав столик у окна, Аня некоторое время сидела молча.

– Я, знаете, почему-то очень спокойна. Мама в натуральном столбняке, а у меня нет никаких чувств, даже чувства потери нет.

– Это оттого, что вы ничего не потеряете. Письма вернутся в семью, все наладится.

– Да я не только о письмах.

– И я не только о письмах, – сказал Володя, глядя ей прямо в глаза.

Аня не отвела взгляд.

Молчаливый диалог прервал официант. Надо было что-то заказать.

– Ну вот, а под капучино все же расскажите о своих занятиях живописью, – вернулся Владимир к нейтральной теме.

– Вам это правда интересно?

– Конечно, я и сам всегда любил рисовать. Мечтаю как-нибудь взять тайм-аут в работе и посидеть у мольберта.

– Как Корбюзье? – грустно улыбнулась Аня.

– Ну, не совсем. Я же приверженец реалистического рисунка. Букеты, портреты. По-простому.

– Что близко, то и надо делать. Букеты писать тоже непросто. И вообще, какая разница, что писать? Важно, КАК это делается. Какое чувство, отношение к жизни вы несете.

– Чувство я несу очень глубокое, – сам не ожидая от себя такого признания, тихо сказал Владимир.

В тон ему, без всякого жеманства и страха, Аня поддержала опасную для обоих тему:

– Я это очень ценю… Всего пару дней назад мне казалось, что я все знаю про свою жизнь на десять лет вперед. Сегодня я не знаю ничего. Сейчас оканчиваю академию, а что дальше? Я покажу вам свои работы. Рассказывать о них я не умею. Говорят, что талантливо. Ну да это говорят. Чтобы быть профессиональным художником, надо, чтобы твои работы покупали. Чтобы продавать, надо иметь имя, а у меня его нет.

– У вас талант есть.

– Сейчас это не столь важно. Обременительно даже. Талантам же надо помогать. А я какая-то очень правильная, чтобы мне помогать.

– Конечно – талантам надо помогать, бездарности пробьются сами. И пробиваются, совершенно замутив голову народу. Может, вы и правы, что неправильность привлекает. Но я консерватор. Мне нравится классическое образование, правильная речь и даже скромность. Хотя, в самом деле, эти качества сегодня ценят немногие.