Всеобщая мифология. Часть II. Люди, бросавшие вызов богам - Томас Балфинч

Мильтон также, кажется, имеет ввиду Кирену и ее дом, когда описывает нам Сабрину, нимфу реки Северн в песне Духа-хранителя в «Комосе»:

Сабрина, мнеВнемли и явись скорееСюда из волн, где смоль своих кудрейРукою белой, как лилея,Расчесываешь ты в тиши на дне.Вод серебряных богиня,К нам приди на помощь нынеПоскорей!

Далее описаны другие знаменитые мифические поэты и музыканты, некоторых из которых едва ли были хуже самого Орфея:

Лабиринт, из которого Тесей вышел при помощи нити Ариадны, был построен Дедалом, искуснейшим изобретателем. В нем было сооружены бесчисленные извили-стые проходы и повороты, переходящие один в другой, которые, казалось, не имели ни начала, ни конца, как река Меандр, которая возвращается к пройденному месту и течет то вперед, то назад на своем пути к морю. Дедал построил лабиринт для царя Миноса, но потом утратил его расположение и был заточен в башню. Он ухитрился выйти из своей тюрьмы, но не мог покинуть остров по морю, так как царь зорко следил за всеми судами и запретил кому бы то ни было отчаливать без строгого осмотра. «Минос может контро-лировать землю и море, – сказал Дедал, – но не воздух. Я попробую этот путь». Он приступил к работе над крыльями для себя и своего юного сына Икара. Он соединял перья, начиная с мелких, добавляя большие, так, чтобы образовать нарастающую поверхность.

Большие перья он скрепил ниткой, а мелкие – воском, и придал целому благо-родный изгиб крыльев птицы. Икар, мальчик, стоял и смотрел, иногда бегая собирать перья, которые сдувал ветер, и затем, беря воск и переделывая своими руками, игрой мешал отцу в его трудах. Потом, наконец, работа была завершена, и мастер, взмахнув крыльями, обнаружил, что поднимается вверх и висит, поддерживая равновесие движе-нием крыльев. Затем он экипировал таким же манером своего сына и рассказывал ему, как лететь, как птица убеждает своих юных деток отправиться из высокого гнезда в по-лет.

Когда все было готово для полета, он сказал: «Икар, сын мой, я приказываю тебе держаться на средней высоте, потому что, если ты полетишь слишком низко, влага отя-желит твои крылья, а если слишком высоко – жар растопит их. Держись рядом со мной и будешь в безопасности». Когда он давал эти наставления и привязывал крылья к его плечам, лицо отца было мокро от слез, а руки дрожали. Он поцеловал мальчика, не зная, что это было в последний раз. Он поднялся на своих крыльях и полетел, подбадривая его следовать за ним, и оглядывался назад, чтобы видеть, как мальчик справляется со свои-ми крыльями. Когда они летели, пахарь остановил свою работу, чтобы смотреть, а пастух оперся на палку и смотрел на них, удивленный картиной, принимая их за богов, ко-торые могут таким образом нестись по воздуху.

Они проходили между Самосом и Делосом слева и Левинтосом справа, когда мальчик, ликуя от своего успеха, перестал следовать за своим водителем и взмыл вверх, словно, чтобы достичь небес.

Близость горящего солнца растопила воск, который скреплял перья, и они отвалились. Он махал своими руками, но не осталось перьев, чтобы держаться на воздухе. Когда с его уст сорвались крики, зовущие отца, он уже тонул в синих водах моря, кото-рое впоследствии стало называться его именем. Отец кричал: «Икар, Икар, где ты?» На-конец, он увидел перья на воде и, горько оплакивая свое искусство, похоронил тело и назвал землю Икария в память о ребенке.

Дедал прибыл в Сицилию, где построил храм Аполлона и повесил свои крылья в посвящение богу.

Дедал так гордился своими достижениями, что не мог выносить мысли о сопернике. Его сестра доверила ему своего сына Пердикса для обучения искусствам механики. Он был способным учеником и подавал поразительные свидетельства своей изобретательности. Гуляя по морскому побережью, он подобрал хребет рыбы. Имитируя его, он взял кусок железа и, зазубрив край, изобрел ПИЛУ. Он соединил два куска железа, скрепив их вместе на одном конце закрепкой, и разделив на другом конце, и сделал ЦИРКУЛЬ. Дедал так завидовал действиям своего племянника, что воспользовался возможностью, когда они однажды были вместе на вершине высокой башни, и столкнул его вниз. Но Минерва, которая покровительствовала изобретениям, увидела его падение и предотвратила гибель, превратив в птицу, которую по его имени зовут куропаткой. Эта птица не строит гнезда на деревьях и не летает высоко, но гнездится на изгородях и, помня о падении своего родоначальника, избегает высоких мест.

О смерти Икара говорится в следующих строчках Дарвина:

С растопленным воском и ослабшими ремешкамиПадал несчастный Икар на неверных крыльях;Стремглав он мчался сквозь испуганное небо,Перекошенный и взъерошенный;Его рассыпанное оперенье плясало на волне,И нереиды скорбные украсили его водную могилу:Над бледным телом жемчужные морские цветы разбросалиИ устелили малиновым мхом его мраморную постель;Били на своих коралловых башнях в похоронный колоколИ далеко по океану эхом раздавался погребальный звон.

Глава XII. Мифологические источники

Приближаясь к завершению нашей серии рассказов по языческой мифологии, исследование обращается к самому себе. Откуда пришли к нам все эти истории? Есть ли у них правдивое основание или они просто игра воображения? Философы предлагали разные теории по этому поводу; и первая из них – библейская теория, согласно которой все мифологические легенды происходят из рассказов Писания, хотя реальные факты были замаскированы и изменены.

Девкалион – это просто другое имя Ноя, Геркулес – Самсона, Арион – Еноха и т. д. Уолтер Рейли в своей «Мировой истории» говорит: «Джувал, Тувал и Тубал-Каин – это были Меркурий, Вулкан и Аполлон, изобретатели пастбища, кузнецкого дела и музыки. Дракон, который хранил золотые яблоки, был змеем, что обманул Еву. Нимродова башня была покушением гигантов на Небо».

Безусловно, имеется много любопытных совпадение, подобных этим, но эта теория не может избежать преувеличений, чтобы объяснить большую часть историй.

Помимо этого имеется историческая теория, согласно которой все персонажи, упоминаемые в мифологии, были некогда реальными людьми, а легенды и сказки, связанные с ними, являются лишь добавлениями и украшениями позднейших времен. Так история Эола, царя и бога ветров, как предполагается, возникла из факта, что Эол был властелином нескольких островов в Тирренском море, где он правил как справедливый и благочестивый царь и научил жителей использовать паруса для кораблей и как узнавать по знакам атмосферы изменения погоды и ветров. Кадм, который, как говорит легенда, посеял в землю зубы дракона, из которых вырос урожай воинов, был в действительности переселенцем из Финикии и принес с собой в Грецию знание букв алфавита, которому он научил местных жителей. Из этих остатков знания родилась цивилизация, которую поэты всегда были склонны описывать как порчу первоначального состояния человеческого общества, Золотого века невинности и простоты.

Аллегорическая теория предполагает, что все мифы древних были иносказательными и символическими и содержали некоторую нравственную, религиозную или философскую истину или исторический факт в виде метафоры, но которая со временем стала пониматься буквально. Так Сатурн, который пожирает своих детей, – это тот же бог, которого греки называли Кронос (Время), которое может, как справедливо сказано, разрушать все, что было создано.

История Ио интерпретируется подобным образом. Ио – это луна, а Аргус – звездное небо, которое бессонно присматривает за ней. Мифические странствия Ио означают постоянное круговращение луны, которое также внушает Мильтону эту же мысль:

Видеть странствующую луну,Плывущую близ высшего зенита,Как ту, что была сбита с путиВ небес широком непроторенном пути.

Физическая теория, согласно которой стихии воздуха, огня и воды были первоначально объектами религиозного поклонения, и основные божества были персонификациями природы. От персонификации элементов легко было перейти к представлению о сверхъестественных существах, руководящих и управляющих разными природными явлениями. Греки с их живым воображением населили всю природу невидимыми существами и полагали, что о каждой вещи, от солнца и моря до самого маленького источника и ручейка, заботилось некоторое особенное божество. Вордсворт в своей «Экскурсии» превосходно развил эту идею греческой мифологии:

В той прекрасной стране одинокий пастухЛежит на мягкой траве в летний полдень,Музыкой баюкает свой ленивый отдых;И в каком-то приступе слабости, если ему,Когда собственное дыхание было тихим, довелось услышатьДалекую музыку, что гораздо слаще звуков,Которые его жалкое умение могло произвести, его фантазия приглашалаДаже с горящей колесницы СолнцаБезбородого юношу, который касался золотой лютниИ наполнял освещенные рощи восторгом.Могучий охотник, поднимая свои глазаНа серп Луны, с благодарным сердцемВзывал к прекрасной Страннице, которая даровалаТот своевременный свет, чтобы разделить его счастливую охоту;И отсюда сияющая богиня со своими нимфамиЧерез лужайку и сквозь темную рощу(В сопровождении мелодичных нотЭхом умноженных от скал и пещер)Неслась в волнении охоты, как луна и звездыВспыхивают быстро на облачном небе,Когда ветры подуют сильно. Путешественник утоляетСвою жажду из ручья иль бурного ключа и благодаритНаяду. Солнечные лучи на дальних холмах Скользящие быстро со шлейфом теней,Могут с небольшой помощью фантазии превратитьсяВ быстроходных Ореад, резвящихся явно.Зефиры, обмахивающие, когда они прошли, своими крыльями,Не нуждаются в любви прекрасных объектов, которых они добивалисьНежным шепотом. Иссохли сучья гротескные,Лишены своих листьев и веточек древним возрастом,Из глубины грубого прибежища выглядывающиеВ низкую долину или на крутой склон горы;И иногда соединены с шевелящимися рогамиЖивого оленя или бородой козла;То были затаившиеся сатиры, дикие детиШутливых богов; или сам Пан,Бог, простым пастухам суеверный внушающий ужас.

Все теории, что были упомянуты, в некоторой мере заслуживают права на существование. Отсюда будет верным сказать, что народная мифология восходит ко всем этих источникам в сочетании, а не к одному в отдельности. Мы можем добавить, что существует много мифов, которые произошли из желания человека объяснить те природные явления, которые он не мог понять; и не мало возникло от подобного желания объяснить названия местностей и имена людей.