Полдень 23 век. Возвращение Тойво - Игорь Горячев

20 июля 228 года

Тополь-11, около 5 часов утра

Я сидел в эти ранние часы на смотровой площадке нашего уровня и с тихой радостью наблюдал, как из-за линии горизонта выкатывается огромный красный шар солнца и его первые лучи озаряют мягким красновато-розовым светом еще спящий город, как отступают утренние тени, резче и четче становятся очертания небоскребов. Черные стрижи стремительными дротиками проносились мимо, приветствуя восход солнца восторженным писком. С этой высоты открывался прекрасный вид на весь Свердловск. Слева поднимался золотистый от утреннего солнца ячеистый купол Форума, чуть поодаль справа двумя огромными распахнутыми белыми крыльями устремлялось ввысь здание Управления Космофлота, рядом был виден светло-серый куб Музея Внеземных Культур, а еще дальше виднелось все составленное из сверкающих параллелепипедов, увенчанных полусферами с козырьками посадочных площадок для глайдеров, здание КОМКОНа-1. «Империя» Геннадия Комова.

Свердловск внизу утопал в зелени. Сами небоскребы Свердловска представляли собой квази-живые организмы, достижения эмбриомеханики XXIII века. Они умели расти, образовывать по заданной программе новые жилые помещения и целые комплексы и убирать ненужные. Жизненные процессы в них напоминали процессы, протекающие внутри деревьев. Они поглощали все виды энергии из окружающей среды и очищали окружающее пространство, насыщая атмосферу вокруг кристально чистым воздухом.

На столике передо мной стоял стакан с соком, который я время от времени пригубливал.

— Максим…

Я повернул голову. Рядом со мной стояла Аико и, улыбаясь, смотрела на меня. Я совершенно не заметил, как она подошла.

— Не помешаю?

— Нет, нет, что вы, Аико! — засуетился я, поднимаясь. — Прошу вас садитесь, — указал я ей на кресло с другой стороны столика. — Может быть, хотите что-нибудь съесть или попить. Вы еще не завтракали?

— Нет, нет, спасибо, Максим, — сказала она, опускаясь в кресло. — Если можно только стакан чистой воды.

Я поколдовал над табло заказов и спустя пару секунд из недр столика выдвинулась подставка со стаканом воды. Аико взяла стакан и сделала маленький глоток.

— Ничего, что я так рано? — спросила Аико.

— Конечно, конечно. Но как вы меня нашли?

— Я псионик, Максим. Я очень хорошо чувствую вас на расстоянии… Почувствовала, что вы не спите и поняла, что это лучшее время для того, чтобы с вами поговорить. Я должна кое-что вам рассказать…

— Ich mit beiden Ohren hinhöre[15] или, как говорят англичане, я весь превратился в одни большие уши.

Аико улыбнулась моей плосковатой шутке, помолчала некоторое время, глядя чуть прищуренными глазами на восходящее солнце, вероятно собираясь с мыслями. Было очень приятно смотреть на нее, чувствовать ее рядом.

— Этой история началась еще во времена Большого Откровения … — так начала она свой рассказ.

И Аико поведала мне удивительную историю.

Женой Ростислава и мамой Аико была японка по имени Амайя Ито. По словам Аико, Ростислав и Амайя очень любили друг друга. Амайя была художницей и, оказывается, именно ее картины я видел на стенах комнаты, где меня принимали Нехожин и Аико во время моего первого посещения харьковского филиала ИМИ. В том самом памятном 199 году Амайя исчезла при невыясненных обстоятельствах. Она оставила после себя странную записку следующего содержания: «Прости меня, мой родной. Я должна уйти. Береги и расти нашу дочку. Когда-нибудь она поможет нам встретиться». Содержание записки звучало загадочно. На предсмертное послание это не было похоже. Поиски ни к чему не привели и долгое время все полагали, что это все же было самоубийство. Хотя Ростислав отказывался в это верить. Видимых причин для этого не было никаких. Правда, оставалось еще одно предположение, что Амайя стала люденом. Но Ростислав тоже отбрасывал эту мысль, потому что Амайя никогда ни о чем подобном с ним не говорила и даже, похоже, была совершенно равнодушна и к люденам, и к событиям Большого Откровения.

«Странно, что это исчезновение прошло тогда мимо КОМКОНа-2, — подумал я. — Наша недоработка».

Ростислав, тогда еще молодой, подающий большие надежды нуль-физик, остался с маленькой двухлетней Аико на руках. Конечно же, для него и для Аико это была личная трагедия.

Аико была еще совсем маленькой, когда у нее спонтанно проявились невероятные пси-способности.

— Мне было лет пять или шесть, — рассказывала она. — Мы жили с отцом тогда за городом, в поселке с поэтичным названием «Березки», в уютном домике на берегу реки посреди леса. Отец, часто работал дома, но иногда он улетал в свой институт, и я оставалась одна. Тогда я забиралась в кресло в его кабинете и подолгу сидела молча и смотрела в окно, из которого открывался прекрасный вид на реку и лес. Мне было очень уютно и спокойно. И вдруг я оказывалась в неком чудесном пространстве, таком тихом, таком спокойном, таком светлом. Это было похоже на величавый поток, который течет и течет беспрестанно, пронизывает, и наполняет собой все вещи. И хотелось плыть, и плыть вместе с этим потоком вечно… Казалось странным, что люди этого не замечают. Мне хотелось остаться там навсегда… И вот однажды, находясь в таком состоянии, я вдруг почувствовала, как мое тело поднимается в воздух без всякого усилия с моей стороны. И нисколько не удивилась этому. Это было так просто и естественно. Я, медленно кружась, парила по комнате и вдруг поняла, что все предметы в комнате подчиняются мне. Я позвала розы из вазы и розы поднялись в воздух и закружились вокруг меня в радостном хороводе. И в это время вернулся домой отец. Он мне рассказывал потом, что зажал себе рот, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, увидев меня, парящую по комнате с закрытыми глазами в окружении роз. Ему хватило выдержки подождать, пока я сама опущусь на пол. Тогда он подошел ко мне и сказал просто: «Доченька, как ты это делаешь? Научи меня, пожалуйста?» И я стала учить его. Помню, несколько месяцев учила. Но взрослые такие непонятливые. Мне самой это казалось проще простого, но я не находила слов, чтобы объяснить эту простоту. Долго у него ничего не получалось, потому что нужно было добиться этой чистой, легкой прозрачности, почувствовать этот Поток. Но вот однажды у него получилось. Мы, взявшись за руки, поднялись в воздух и кружились, кружились по комнате, словно танцевали вальс. И хохотали, хохотали как сумасшедшие. Это было так чудесно. Отец говорит, что именно тогда в нем родился псионик.

Ростислав не стал отдавать Аико в школу-интернат, здраво рассудив, что это может повредить ее необычному дару. Он сам занялся ее образованием, но лучше сказать, просто позволил свободно развиваться ее чудесным способностям. Он ненавязчиво, играючи, обучал ее основам разных наук, а она помогала ему раскрывать его внутренние пси-способности.