Почему я? - Владимир Германович Корешков

в небольшом полутемном зале. В необычайно удобных, мягких, высоких белоснежных креслах, в которых нашим телам было суперкомфортно, мы буквально утопали в них. Что за материал? Из чего они были сделаны? Трудно сказать. Я ничего подобного никогда не видел – очень приятный на ощупь, одновременно тугой, упругий и мягкий. Его все время хотелось мять, поглаживать. Сами кресла могли крутиться вокруг своей оси, они стояли в полукругом.

Возле небольшого подковообразного пульта, мигающего россыпью зеленых и оранжевых огоньков, напротив на всю стену был экран. То есть, с одной стороны, умом ты понимаешь, что это экран и ты полностью огражден от того, что за порогом рубки управления, но ощущение такое, как будто впереди ничего нет, никакой преграды, и тебе стоит лишь поднять свою задницу с кресла и легко можно прошествовать прямиком в черную, холодную, безмолвную пучину космоса, навстречу множествам созвездий – состоящих из вкрапленных в них, блистающих, как самые дорогие бриллианты, звезд. Пару шагов – и ничего тебя не задержит, ты уже там, за пределами звездолета.

Первое ощущение немножко жутковатое, заставляет поежиться, то ли от опаски оказаться за бортом, то ли от леденящего щемящего душу беспощадного холода, который, кажется, вовсю веет оттуда, заползая в зал управления, хотя к этому моменту мы уже знали в совершенстве строение нашего звездолета. Общая картина впечатляла и завораживала.

В правом нижнем углу экрана виднелся кусочек голубой планеты, называемой Земля, по этому обрывку трудно что-то увидеть и распознать, что там внизу.

Дашка, лежавшая вытянув лапы на матовом сером полу, посмотрев вперед, в черную бездну, оскалилась и злобно зарычала, шерсть на холке стала дыбом. Юра с Алиной тут же вскочили и бросились ее успокаивать.

– Ну не фига себе! Какая красотища!!! – восхищенно выдохнул Андрей, вставая с кресла и направляясь поближе к экрану.

– Мы что, уже на корабле? – удивленно спросила Карина, тоже не в состоянии отвести взгляд от этой мертвой красоты.

– Ты удивительно прозорлива, подруга, – за всех ответила Аня.

– А как мы сюда попали? – спросила Алина, не переставая гладить Дашку.

– Вот у нас есть товарищ командир, – махнула на меня Анечка. – Так что к нему все вопросы. У него ответы.

На меня уставились семь пар внимательных глаз.

– Ну да, Олег, ты же говорил: «Встречаемся завтра в десять в палате для новорожденных». Как так? – поинтересовался Юра.

– Вот-вот. Может разъясните, товарищ командир, экипажу, как мы, вместо того чтобы собраться в десять часов, как вы приказывали в палате для новорожденных, оказались на орбите? – насмешливо злопыхала Аня.

На слове «приказывали» Всадница без головы сделала особое ударение, развернувшись ко мне в кресле, она скорчила рожицу, втихаря показывала мне кулак. Стерва, что тут скажешь.

– Спасибо, Аня, за хороший вопрос, я был готов к нему, – начал я совершенно серьезным тоном, стараясь не обращать внимание на ее змеиную ухмылочку. – Я прекрасно помню, что говорил, но обстоятельства поменялись. Ребята, вы же знаете, что у нас с вами секретная операция, поэтому переброска на корабль прошла в обстановке строгой секретности, – напустил я побольше туману.

– А жаль, что нас вот так во сне сюда перетащили, – с тоской выдохнул Виктор, спасая меня от дальнейших разъяснений. – Так хотелось посмотреть, какое оно – это будущее.

– После выполнения задания посмотрите, – уверенно сказал я.

– А что сейчас нам делать? – спросила Жанна.

– Сейчас у каждого из вас есть свой сектор ответственности. Вы проверяете готовность корабля к старту, после чего докладываете мне. Потом, если все в порядке, я даю распоряжение, и Андрей стартует.

Андрей одобрительно кивнул, улыбаясь в усы. Уселся обратно в кресло, которое тут же само лихо подъехало впритык к пульту управления. Андрей, полностью погрузившись, начал увлеченно переключать всевозможные тумблеры, проверяя корабль на готовность отправления в дорогу дальнюю. Делал он все это с видимым удовольствием. Ему нравилось водить, и не важно, управлять грузовой ли фурой или межгалактическим звездолетом.

– Потом, – продолжил я для остальных, – завтракаем и укладываемся в индивидуальные капсулы.

– А Дашка? – перебил меня Юра.

Та, услышав, что речь пошла о ней, беспокойно завертела головой.

– У Дарьи будет своя, сугубо индивидуальная капсула, – заверил я, успокаивая его. – В которой она, так же как и мы, будет пребывать в состоянии сна до конца полета. Все. По местам! – бодро закончил я. – Жду ваших докладов.

Народ начал выходить из рубки. Аня, встав из кресла, улыбаясь, подошла ко мне, грациозно наклонилась, ее упругая грудь коснулась моего плеча.

– Ты опять вывернулся, – прошептала она мне на ухо. – Молодчина, Олежек. Ты мне начинаешь нравиться. – Она чмокнула меня в щеку. Ее горячее дыхание вкупе с чувственной тугой грудью, которую я ощущал всей кожей плеча, обожгло.

– Мне рассматривать это как аванс? – с глубокой надеждой поинтересовался я.

– Вряд ли, – поморщилась она. – Хотя кто знает… – Аня загадочно пожала плечами, хитро подмигнула и пошла прочь.

Ну и как понять этих женщин? Пойду-ка я пройдусь по кораблю, посмотрю что и как.

Я вышел из рубки управления, створчатые двери за мной бесшумно сомкнулись, я попал в полумрак неширокого арочного коридора с дверьми справа и слева, под имитацию красного дерева. Хотя почему имитацию, может, это и правда было дерево – это двери в каюты, которые нам не понадобятся по пути на Грелиосс. Серый пол коридора, казалось, был сделан из твердого матового пластика, полностью поглощающего свет, и должен быть очень жестким на ощупь, но при каждом шаге он слегка пружинил, и было такое ощущение, что ты передвигаешься по мягкому ворсистому ковру – интересное чувство.

Стены были белыми и, по-видимому, покрыты тем же материалом, что и кресла в рубке управления, ну или похожим. Потолок, из которого лился мягкий ненавязчивый свет, тоже был молочно-белым, непрозрачным, как из оргстекла, и никаких посторонних запахов. В общем и целом довольно уютненько. Сам коридор заканчивался такой же раздвижной дверью, как и начинался корабль. Состоял из отдельных отсеков, и каждый отсек, как в подводной лодке, был герметично закупорен, и, если надо, мог функционировать самостоятельно. В каждом отсеке были санузлы и на всякий случай аппараты по выработке кислорода, а также воды и еды.

За следующей дверью находился опять коридорчик, по левую руку широкая стеклянная дверь из матового стекла – кают-компания с кухней и запасами провианта. По правую руку металлическая дверь медицинского бокса, что в общем-то довольно символично: если ты забыл о чувстве меры и слегка переел, то будь любезен, дорогой друг, на больничную койку, будем лечиться от обжорства, желудочных колик, заворота кишок, ну и от других последствий,