Змеиный Зуб - Ирина Сергеевна Орлова

таким же сладкоежкой, как и Валь. Он наслаждался послеобеденной тишиной с необычной газетой. В ней было мало статей и много цифр. Он будто встревожился, услышав, что кто-то зашёл, но затем расслабился, поняв, что это Валь.

– А, хозяйка. Не серчайте, две минуты – и меня тут уже нет!

– Да брось, Банди, – отмахнулась баронесса и сняла с себя плащ, шаль и муфту, которые повесила при входе. – Что ты такое читаешь?

– Сводку по тому, как торгуются нынче акции Колониальной Компании Эльсингов и векселя островных золотых предприятий. Здесь помимо них ещё полно всякого континентального добра, но слишком уж оно запаздывает, пока сюда попадает. Поэтому я так, прикидываю, к чему дело идёт.

Валь усмехнулась и подошла ближе, заглядывая ему через плечо.

– И куда всё идёт?

– К чёрту, хозяйка, к чёрту. Растут в цене только золото и земли, а покупать сейчас имеет смысл лишь акции ККЭ, потому что с них ещё не поздно потом будет получить доход. У них бешеные прибыли.

– Эльсингов? – подивилась Валь. – Да ты что, Банди? Вкладываться в мятежников? Это не только непатриотично, но и глупо, потому что король вот-вот разобьёт их.

– Так же считают и те, кто поддерживают корону Харцев своим кошельком. Но я изучил риски и пришёл к выводу, что я остаюсь на стороне ККЭ.

Банди поднял на неё свой одуванчиковый взгляд и улыбнулся в своей благодушной манере. Валь неуверенно улыбнулась в ответ. И спросила вполголоса:

– Однажды твоя тяга к сомнительным вложениям уже аукнулась тебе?

– Да, – едва заметно кивнул Банди. – Но в этот раз я буду умнее. И вам настоятельно советую: забудьте ещё полтинник на комоде. Защищая своих инвесторов от преследования, ККЭ сделала акции «на предъявителя», они не именные и вас не выдадут.

Валь неуверенно покосилась в проём, затем на портрет отца.

– Если муж у меня такое найдёт, он меня убьёт. Это предательство.

– Ваш муж не знает целебной ценности лжи, не любит смотреть вперёд дальше своего носа и считает всё тененское глупым и нецелесообразным. Но вы, хозяйка, не такая. И на самом деле вы готовы сделать такое вложение, потому что сейчас оно для вас ничего не стоит, а никакого желания вновь выкарабкиваться из нуля дебета и кредита вы больше не имеете.

Он весело сощурился. И отпил ещё чаю.

– Сам-то ты, что, правда покупаешь эти бумажки? – неуверенно полюбопытствовала Валь.

– Конечно. Благодаря второму выходному я всю субботу провожу в здании фондовой биржи. Там же мы как-то обсуждали ваше похоронное дело. В ритуальное предприятие не вложишься, поскольку оно входит в государственное ведомство, но, если б вы отдельно взялись за мастерскую по камню, ваша репутация привлекла бы к вам многих инвесторов.

Баронесса невольно засмущалась, а затем махнула рукой.

– До праздника Долгой Ночи не имеет смысла что-либо начинать. Все только о нём и думают.

– Тоже верно.

– А если к тому же в мире такая нестабильность, как-то опрометчиво брать в долг у инвесторов, ведь им придётся отдавать рано или поздно, и это приведёт к…

Улыбка Банди превратилась в усмешку.

– Ты хочешь сказать, что… – глаза Валь округлились. Она резко выпрямилась и скрестила руки. И заявила:

– Ну уж нет, я не хочу на каменоломни.

Давно мучивший её вопрос встал ребром, и она наконец решилась его задать.

– Скажи, Банди, твой друг… он нормально себя чувствует среди нас? Не скучает, когда не приходится замышлять какие-нибудь тёмные дела?

– Что вы, – дружелюбно хмыкнул бородач. – Я понимаю, он может казаться пугающим, но это лишь иллюзия его внушительной комплекции. На деле он исключительный добряк и приверженец кодекса чести.

– И что же он вечно такой подозрительный? Вот только сейчас видела, как он что-то роет за пригорком кладбища. Предлагаешь не обращать внимания?

Тот убедительно кивнул в ответ.

– Именно это я и предлагаю. У него есть… маленькие странности, если можно так выразиться, но я готов поклясться вам куда откровеннее, чем инвесторам, что они абсолютно безобидны.

– А если это какая-нибудь… контрабанда? Или ещё что? Я боюсь себе представить! – сердитым полушёпотом ругалась Валь.

– Нет-нет-нет, отнюдь! Мистер М. просто когда-то был старого типа кавалеристом. Я так понимаю, он перезакапывает свои рыцарские приблуды. Для него это настоящие сокровища, но мы-то с вами понимаем, что в век огнестрельных орудий их только разве что на полку положить.

Валь посмотрела на него сердито, однако Банди пообещал:

– Клянусь вам, леди Моррва, змеиной кровью, что течёт в моих жилах, если вы того пожелаете, мы сию же секунду уйдём. Но если вы готовы мне поверить, то просто не предавайте его ребячеству значения. Мистер М. многое пережил, и потому ему так важны вещи, которые могут показаться специфическими. Однако он никогда не причинит вам зла.

Сомнения продолжали терзать её, но она согласилась. В конце концов, честь многое значила для островитян и служила серьёзным залогом для клятвы.

В субботу они поехали в город вместе. Якобы на рынок, но на деле Мердок и Банди собирались, конечно, на биржу, а Валь попросила высадить её на перекрёстке набережной с проспектом Штормов. Даже таким понимающим работникам незачем было знать, что она отправляется в кабаре.

Ясный послеобеденный день предвещал грядущие холода. Самое то для шестнадцатого декабря. Весь остров предвкушал наступление самой долгой ночи в году на следующей неделе. Ночь эта считалась нечистой и страшной, все честные люди должны были всю ночь не спать и держаться вместе, наблюдая за тем, чтобы в дверь не ворвались тёмные порождения зимы. Ведьмы, черти, вампиры, упыри и неупокоенные мертвецы, согласно поверьям, от заката до рассвета правили своей нечестивый бал. И, развлекаясь, они стали бы ломиться в окна и двери к честным людям, смущать их сладкими речами и запугивать звериным воем. Чтобы не терять дух во время этой «осады», полагалось подбадривать друг друга песнями, танцами, подарками и множеством угощений. Поняв, что никого одолеть не удалось, ночь отступит от мира, и, начиная с двадцать третьего декабря, солнечный день будет становиться всё длиннее и длиннее.

Валь всегда любила этот праздник, и тем приятнее было о нём думать, зная, что на него есть, что потратить. Она хотела поскорее повидаться с Эпонеей и отправиться на рынок – выбирать подарки для семьи и в особенности для Сепхинора. Она решила покончить со всем побыстрее, поэтому попросила у охраны на входе «Рогатого Ужа» представить её опальному лорду Миромо Моллинзу, и уже через десять минут тот вёл её по служебной лестнице кабаре на самый верх, к мансарде.

Лорд Моллинз чем-то напоминал самого Беласка. Коренной островитянин, он, тем не менее, носил пиджак и стоячий воротник вместо жабо. Невзирая на его почтенный возраст, чувствовалось в нём что-то, что бывает в возрастных, но совсем не целомудренных мужчинах. Какая-то скользкость. В то же