Живая вода - Юлия Александровна Лавряшина

– Вот так. – Она поправила съехавшую набок снежную голову. – Хочешь елку? Могу устроить… По знакомству.

Катя отломила нижнюю ветку. Мягкая и упругая, она никак не желала поддаваться. Измазав в смоле руки, Катя все же справилась и воткнула ветку в сугроб рядом со снеговиком – так, чтоб было похоже, будто он держит ее.

«Зачем я с ним так нянчусь? Совсем рехнулась…» – Она торопливо поднялась и, схватив елку, бросилась к подъезду. Но, открыв дверь, не удержалась и оглянулась…

Металлическая трехпалая подставка под елку нашлась на антресолях. Она выглядела совсем старой, с облупившейся краской. Катя бодро пообещала в пространство, что прикроет этот ужас ватой и посыплет конфетти.

– Будет красиво, – произнесла она вслух и подумала, что это довольно жалкая картина: женщина, разговаривающая сама с собой в пустой квартире…

Оттащив елку и подставку в угол комнаты, Катя установила все так быстро, словно ей было куда спешить, хотя Борис заранее предупредил, что придет с дочкой не раньше одиннадцати часов вечера. Он хотел, чтобы Ксюша поспала и выдержала хотя бы часть новогодней ночи. Катя цепляла игрушки на оттаявшие ветки и думала, что все эти шары и сосульки давно утратили таинственный блеск. Но ее это ничуть не смущало. В эту ночь и так будет слишком много всего нового, пусть же хоть что-нибудь останется и от прошлого…

Легкими движениями подбрасывая «дождик», она представила себя феей, раздающей счастье. Девушка, отразившаяся в желтом шарике с розовым глазком, – вам целую пригоршню! И этому скрюченному старичку, усевшемуся на грибок… И вам, прекрасный юноша, спрятавшийся в фигурке фиолетового пингвина… Кате вдруг вспомнилась поразившая ее выдумка о Кенгуру.

«Может, надо было обидеться?» – подумала она с запозданием.

И спросила себя: осыпала бы она его этим новогодним счастьем? Но в этом вопросе таилась двусмысленность, ведь Катя не могла не чувствовать, что Арсений почему-то решил, будто его неведомое счастье зависит от нее. Не как от воображаемой феи, а как от реального человека.

– Это невозможно, – категоричным тоном сказала Катя вслух и сбежала на кухню от разом вспыхнувшего во всех елочных шарах вопроса: «Почему?»

Курица все еще теплилась в духовке, а салаты уже стояли в холодильнике, свежие и нарядные, как дамы, отправляющиеся на бал. Скорее даже, на маскарад, ведь по их одинаково залитым майонезом лицам трудно было разгадать, что скрывается внутри.

«Тем интереснее будет узнавание». – Катя осторожно прикрыла дверцу холодильника: он был немощным и требовал нежного обращения. Возле его ножки она заметила пуговицу. Поднеся к глазам, Катя с придирчивостью детектива осмотрела ее со всех сторон. Таких маленьких – рубашечных, да еще темно-синего цвета – на ее одежде не было.

У нее неожиданно дрогнула рука: это его. Катя даже не заметила, что в тот миг «он» стало собственным именем. Ей вспомнилось, как Арсений нервничал, расхаживая у нее за спиной, и, возможно, теребил рукава. Кате вдруг увиделись его подвижные пальцы.

Во всем теле внезапно возникло ощущение такой усталости, что даже стоять на ногах было уже невмоготу. Осев на пол у батареи, Катя прижалась спиной к теплым ребрам и раскрыла ладонь. Пуговица смотрела на нее синим взглядом Арсения: «Чего вы боитесь?»

В том, как он пытался ворваться в ее жизнь, было что-то неправильное. Арсений вел себя так, будто им по двадцать лет… Словно они оба все еще могли влюбиться так безоглядно, как случается только в юности. И ничего не бояться…

«А тогда случалось? – задумалась Катя. – Почему я ничего не помню? Потому что не вспоминала… А что было такого хорошего в настоящем, чтобы не утешаться хотя бы воспоминаниями? Не могла же я ни разу ни в кого не влюбиться… Так не бывает!»

Она сдавила голову, пытаясь что-нибудь выжать из нее, но внутри было мутно. Часы шепотом напоминали, что уже половина одиннадцатого и пора одеваться, если она не хочет встретить Бориса с Ксюшей, а потом и Новый год в одной футболке и с голыми ногами. Катя сжала кулак: надо ведь отдать пуговицу, как же он без нее… И теперь уже заметила, что Борис был «Борисом», а он – это «он»…

– Нет! – Катя будто сопротивлялась болезни. – Зачем мне это? Я ведь уже все решила…

Оставив пуговицу на холодильнике, она побежала одеваться, но, надев платье, все еще босиком опять прошлепала на кухню и перепрятала синюю метку. Поморщившись: «Еще женой не стала, а секреты уже завела», Катя придирчиво осмотрела елочку, пытаясь догадаться, как нарядил бы ее он. Наверняка придумал бы что-нибудь чудное, такое, что обычному человеку и в голову не придет. Один его снеговик чего стоит…

У нее замерло сердце: «А он придет его проведать?» Ей уже ни к чему было пользоваться именем Арсения…

К тому моменту, когда позвонили в дверь, Катя успела накрыть на стол и пошла открывать, поглаживая узкое, играющее золотистым цветом платье: «Год Змеи наступает… Мой год!»

Ксюшка через порог прыгнула ей на шею, и Катю отбросило к стене.

– Ты морозом пахнешь! Вы что, пешком шли? – Она поставила девочку на пол и, присев, громко чмокнула покрасневшую щеку. – С Новым годом, зайчик!

Внутри смерчем пронеслась паника: «Почему это я назвала ее именно зайчиком?»

Катя изгоняла тревогу простыми действиями: расстегивала шубку, стаскивала валенки. И старалась ни о чем не думать. Совсем ни о чем.

– Там морозище такой! – выкрикнула Ксюша. – Я только из машины вышла, он в меня сразу как вцепился!

– А ты бы щеки рукавичками закрыла…

– Ау! – не выдержал Борис. – Я тоже здесь.

Катю бросило в жар:

– Ой, извини! Я просто подумала, что надо поскорее раздеть Ксюшку. Так ведь?

– Это было бы оправданное действие, если б его знак был полностью противоположен. Если б ты одевала ее на морозе, такая спешка была бы вполне объяснима.

– С Новым годом! – прервала его Катя и поцеловала еще не согревшиеся губы. – Ты холодный.

– Скажем, не во всех смыслах, – намекнул он.

Бросив шапку на столик у зеркала, девочка побежала в комнату, и Катя рванулась за ней: «Как? Стоило того?»

– Елка! – завопила Ксюша и запрыгала, больше напоминая туземца возле пальмы. – Ой, я так и знала, что у тебя елка будет! Красивенькая… Пушистенькая такая! Она из леса?

Войдя за ними следом, Борис осмотрелся:

– С елкой комната стала зрительно меньше. У какого-нибудь алкаша купила?

«Какие уж тут праздники!» Катя сердито проговорила:

– Она прямо из леса.