Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна) - Диана Ибрагимова

– Где Карнелит? – выдохнул Летфен.

Мальчишка мотнул головой, всхлипнул и, не в силах что-либо сказать, махнул в сторону горевших внутренностей дома. Летфен бросился туда и, едва не задохнувшись в дыму, после недолгих поисков обнаружил тело Карнелит, лежавшей на животе, придавленное тяжёлой балкой и проткнутое вырвавшимся из пола обломком доски. Он наклонился, пошатнулся и упал рядом с ней. Аринд вытащил его из питейной, последние брёвна которой готовились обрушиться, усадил поодаль и услышал приближающиеся сзади шаги. Мальчишка заплакал, и Аринд дал ему оплеуху, велев замолчать. За клубами дыма различались силуэты целой дюжины чистильщиков. Аринд обернулся. Всё, что он сейчас мог – отвлечь солдат, пока Летфен не придёт в себя.

– Спрячься и не высовывайся.

Он сжал в руке скользкий от крови меч и шагнул в дым.

Прант встретил Зенфреда шумным торгом, разодетыми горожанами и душистыми клумбами, усыпавшими дорожки аллей и парков ярко красными лепестками. Дома из бледно-жёлтого кирпича пестрили глиняной черепицей и выкрашенными едкой краской ставнями маленьких окон. По центральным улицам разъезжали дорогие экипажи, на площади били фонтаны, но плеск воды почти не различался, заглушаемый гомоном и смехом ребятни. Всюду царила осенняя прохлада, в звенящем, кристально чистом воздухе заливались трелями птицы, слетевшиеся в столицу со всего острова и нашедшие приют в её стенах.

Местные закусочные отличались чистотой и вкусной едой. Молоденькая разносчица в зелёном платье с накрахмаленным передником принесла Зенфреду поднос, на котором дымилась тушёная говядина с овощами и полкаравая душистого, ещё горячего хлеба. Зенфред принялся за еду, стараясь жевать неторопливо, хотя был страшно голоден с дороги.

Он не спал уже сутки, но не мог позволить себе передать тело Энферу. Столица была кладезем полезной информации и местом, в котором мог частенько появляться второй советник. Находясь здесь, стоило действовать продуманно и осторожно. Зенфреду хотелось узнать как можно больше последних новостей, но закрытый Источник не позволял устойчиво закрепиться в нём, поэтому положение Зенфреда оставалось шатким, и он мог пользоваться только одной или двумя нитями для чтения мыслей.

– Слыхал? – спросил один из постояльцев за соседним столом, отхлёбывая пива из большой кружки. – Грун опять в Пранте ошивается. Я вчера у него в долг брал. Так он говорит, в гронульих лесах ещё один клеймёный город нашли.

Зенфред надвинул капюшон и прислушался.

– Это не новость, – ответил другой, отерев усы от пены. – В прошлом месяце и до Карнса добрались. Говорят, клеймёные повадились за пожитками чумных в языческий городок, а там солдаты за ними проследили. Так и нашли по муравьям муравейник.

– Так я не о том. Туда послали целый отряд с магами. Всю чернь почти перебили. Несколько клеймёных, правда, сбежали и прячутся по лесам, только вот какая штука – после той облавы из чистильщиков почти никого в живых не осталось. Маги и вовсе четвертованы. А городок-то был – одно название! И народу там мало, треть так и вовсе женщины с детьми, за клеймёными мужьями ушедшие.

– А ты как хотел? Там же одни головорезы. Это тебе не крестьяне с вилами.

Аппетит у Зенфреда пропал, он торопливо поворошил мысли рассказчика, но тот почти ничего не упустил, разве что приукрасил историю четвертованными магами. В груди всё сжалось от плохого предчувствия, но желание вернуться к Эдосу и поискать Аринда пришлось сразу же отмести. Скорее всего, тот был уже мёртв, а если выжил – вполне мог спрятаться и переждать в лесах. Не так давно Зенфред узнал новости похуже, и у него было слишком мало времени, чтобы отклоняться от цели. Старый король передал контроль за островом второму советнику. Новоиспечённому управителю пришлось поселиться на Энсердаре в Пламенной Резиденции, принадлежавшей не так давно семье Зенфреда, и это стало последней каплей в чаше его гнева.

Летфен сидел, не в силах пошевелиться, и мог только смотреть, как десяток солдат вяжут и волокут прочь раненного Аринда. Брен сидел рядом и тихо всхлипывал, уткнувшись в колени. На какое-то время Летфен потерял сознание. Он очнулся, когда сбоку послышалась возня и из-за полуразрушенной стены появилась фигура Ферона. Он весь покрылся копотью, только глаза были белыми, будто их нарисовали мелом.

– Живой ты? – спросил он, подходя к Летфену.

– Да лучше б сдох, – выдавил тот, закусывая губы, чтобы не разреветься.

– Ну-ну, – пробормотал Ферон. – Вставай, перевязать тебя надо. Бок весь красный, так и лихорадить скоро начнёт.

– Да оставь ты меня, – отмахнулся Летфен. – Вон, о Брене лучше позаботься, раз делать тебе нечего.

– Ноги не ходят, так и скажи, – хмуро сказал Ферон и поставил Летфена легко, как тряпичную куклу.

Летфен и стоял, как тряпичная кукла – никак, поэтому торговцу пришлось тащить его на своём горбу. Брен шёл рядом, цепляясь за рукав Ферона. Он уже не плакал, только судорожно вздыхал и смотрел под ноги, чтобы не видеть мёртвых.

– Эй, Ферон, – пробормотал Летфен.

– Ну? – спросил тот, перекатывая во рту трубку.

– Чего ж я никак не сдохну? Брат мой из-за меня на каторгу пошёл, теперь вот Мертвякова сына забрали невесть куда. Может, уже и помер по дороге, а я всё живу и толку от меня, как от пустого семечка.

Ферон хмыкнул.

– Дурак ты. Живи, раз живётся, а не голову дурью забивай. Даром что ли за тебя помирают? Ты их всех пережить должен.

– Да не хочу я один жить, – Летфен всхлипнул.

– Ну, не реви, рыжий. Подлечим тебя сейчас. Поешь чего, выспишься и полегчает. Не реви, вон, даже Брен не ревёт. Так ведь тебя зовут, малый?

– Добрый ты мужик, Ферон, – Летфен шмыгнул носом.

– А ты думал, зверь? Не болтай, силы побереги.

– Глоди, – позвал целитель Жорк. – Мне нужна твоя помощь.

Глоди отложила мокрую метлу, к которой прилипло несколько листьев, и пошла вслед за Жорком вглубь храма. Она переняла от бабушки знания о лекарстве, потому смыслила в перевязках и разного рода полезных травах. На то время, пока она оставалась в храме с позволения Эсаноры, Жорк брал её в помощники, когда нужно было подготовить отвар, отмыть чашки от крови, нарезать чистых повязок или подлечить кого-то из адептов после поединка. С тех пор, как церемония первой крови, а за ней и показательные бои между магами прекратились, Жорк почти не прибегал к её помощи, казалось странным, что она потребовалось теперь.

Узкие тёмные коридоры сменялись широкими проходами, где сверху вниз на Глоди мрачно глядели статуи в нишах. Они держали факелы, пропитанные белой смолой, благодаря которой огонь не позволял пакле быстро прогореть.

– Помнишь фаворита госпожи, который сбежал вместе с сыном Ханвиса перед обрядом? – спросил лекарь, остановившись у двери в лазарет. – Черноволосый такой, в одной клетке с ним сидел.

Глоди кивнула.

– Нашли его, – сообщил Жорк. – Теперь вот сюда притащили, нам надо его подлечить до прибытия госпожи.

– А сильно ранен?

– Да уж я бы тебя не звал, если б слабо.

Жорк распахнул дверь и вошёл. Глоди на негнущихся от волнения ногах проследовала за ним. В лазарете было с десяток солдат. Юноша лежал на столе без сознания, его лихорадило, бок одежды и правая штанина пропитались кровью.

– Разрежь ткань вокруг ран и подготовь обеззараживающие отвары, – дал указания Жорк.

Глоди бросилась выполнять. Юноша едва дышал, у него была колотая рана в ноге и глубокий порез у бедра, но, к счастью, внутренние органы остались целы. Жорк как следует промыл кровоточащие места, наложил швы и помог тканям восстановиться с помощью магии, перевязку доверил Глоди.

– Должен оклематься, – сказал он устало, когда лечение окончилось. – Но денёк придётся подержать его здесь, в темницу пока нельзя. Глава уже отправил госпоже письмо, будем ждать её вердикта.

Когда Глоди вышла наружу, возле дверей стояли ещё шестеро стражников. В прошлый раз ей удалось обмануть госпожу и прикинуться жертвой беглецов, но в этот раз не стоило даже пытаться. Судьба упрямо говорила – от Эсаноры не сбежать, и раз уж ей взбрело в голову непременно досмотреть церемонию, даже гронульи леса не станут помехой для поимки беглецов.

Эсанора славилась любовью к жестоким зрелищам. Она была мужененавистницей и особую неприязнь питала к молодым юношам. Рядом с ней Глоди жила в страхе. Ей всегда казалось, что кто-то следит за ней, и все её мысли видны насквозь, потому боялась даже подумать о том, чтобы убить госпожу. Змейка горькой обиды и ненависти крепко обвивала сердце, и не проходило ни дня, когда Глоди не вспоминала кошмар, учинённый Эсанорой в её городке.

До замужества Глоди жила с отцом и больным братом, которому была и сестрой и матерью. Отец, бывалый кровельщик, сорвался с крыши и упал на частокол в семнадцатое лето Глоди. В то время к ней сватался сын кузнеца, увещевая, что позаботится и о ней, и о брате. Он был хорошим мужем, но когда выпивал, становился дурным и винил Глоди в том, что та до сих пор не родила ему сына, а всё внимание уделяет своему полоумному братцу. Раз он даже ударил её, когда Глоди уводила его из городской питейной. Так уж вышло, что в тот день там обедала ехавшая в Прант Эсанора. Она зарубила мужа на глазах у Глоди, а её брата, несмотря на все мольбы и слёзы, пытала, пока тот не умер.