Их двое - Мария Зайцева

Но стыдно. А под взглядом Егеря еще и горячее и горячее становится. Отворачиваюсь, чтоб не спалили мою блядскую сущность и то, как сильно мне сейчас хочется еще выгнуться и пригласить Егеря присоединиться…Это все уже ни в какие ворота. Это ужас ужасный, вот что я вам скажу!А, самое интересное, что Егерь-то меня без слов понимает.Рычит, матерится несдержанно, и через мгновение кровать прогибается и стонет под его мамонтовским весом. Он в полотенце, судя по всему, выходил в сени и принимал душ. А, учитывая, что вода там только холодная, если ее, конечно, никто не согреет предварительно, то поступок поистине героический.

Егерь пахнет свежестью и морозом. А его член, оказавшийся у меня прямо перед лицом, уже горячий и стоящий.Похоже, завелся сразу, как вошел и увидел, что со мной делает Кот. И все остальные слова о том, что мне надо отдохнуть, чисто так, для красного словца.

- Возьми в рот, няш, - командует он, неотрывно глядя мне в глаза. И шипит сквозь зубы, когда я размыкаю рот и послушно обхватываю губами толстый ствол. Я его едва на четверть могу впустить, настолько он здоровенный, ласкаю языком уздечку, Егерь закатывает глаза и матерится.

- Пиздец, пиздец, пиздец, - ускоряется Кот, жестко прихватив меня за бедра и ритмично дергая на себя, - кайф какой, бля, кайф…

От изменения темпа меня пробирает предогразменной дрожью, хочу сильнее выгнуться и потребовать не снижать амплитуду, но Егерь не позволяет освободить рот, держит, равномерно и неглубоко двигаясь во мне и глядя в мои закатывающиеся от удовольствия глаза. А Кот в этот момент приникает ко мне всем своим горяченным телом,  жарко кусает в шею и ведет пальцами по клитору. И я кончаю, широко раскрыв в стоне рот. Это настолько сладко, что даже то, что Егерь ускоряется и вталкивает в меня член чуть ли не до спазмов и слез из глаз, не мешает. Наоборот. Наоборот! Только ярче все, только сильней!

Кот кончает, матерясь и напоследок всаживаясь в меня с размаха так, что мое тело толкает на Егеря,  и я невольно беру член глубже, до горла. Непроизвольно сглатываю, и Егеря трясет от кайфа.

- Сука… - выдыхает он через пять минут, мягко привалившись к спинке кровати и поглаживая мои рассыпавшиеся по спине волосы, - я так кончусь тут. От кайфа. Кот, ты, скот, хоть немного совесть имей…

- Не-е-е-е… - сыто тянет Кот, лениво тиская меня за задницу, - смотри, какая попка? Ну какая совесть тут может быть?

- Это да-а-а-а… - соглашается Егерь задумчиво, а я разворачиваюсь и жалобно говорю:

- Помыться хочу.

- Пошли воду греть, Кот, - тут же отзывается Егерь, тискает меня напоследок, - слушай, няш, а там лохань здоровенная в сенях… Она для чего?

- А… - зеваю я, - это мы были маленькие… вытаскивали на улицу и мылись в ней…

- А если ее наполнить?

- Да вы что? Там ведер двадцать не меньше надо…

- Говно вопрос, - смеется Егерь, - валим, Кот. Устроим няше банный день.

- И сами… помоемся, - с паузой, многозначительной такой, говорит Кот, с готовностью подрываясь с кровати.

Я немного растерянно и сонно провожаю внезапно активизировавшихся мужчин. Ничего себе. То есть, у них вместо расслабухи послесексовой бодрость? Интересно…Но думать на эту тему лениво.

Потому что я , в отличие от всяких там двужильных хоккеистов, нормальный человек. И иногда очень сильно хочу спать. И вообще… Отдыхать.

Я проваливаюсь в сладкий сон, без всяких сновидений.

И не собираюсь даже думать о том, насколько низко я опустилась… Потому что… Потому что похрен, ведь тут , на дне, настолько сладко, что ни о чем думать не тянет.

Полное разрушение личности, полное…Деградация, мать ее…

И, кстати, что бы сказала мама, если б узнала?

Банный день

- Слушай, няш, - задумчиво тянет Егерь, - легко ведя по моему плечу здоровенной мокрой лапой, - а ты как себя чувствуешь?

- В смысле? – кошусь на него, дергаю плечом, показывая, что хочу немного приватности, хотя, понимаю, странное желание, учитывая то,  что произошло ночью. И утром. И вообще…Сейчас происходит.Но, тем не менее…

- В смысле, там, - он указывает на мыльную воду, скрывающую низ живота, - все нормально?

- А ты недостаточно убедился? – язвлю я, в принципе, прекрасно понимая, о чем он, и досадуя на эту запоздалую заботу. Он бы раньше так переживал, когда в меня своего монстра загонял. С размаху. Интересно, почему у меня сейчас низ живота начало тянуть сладко от фантомных воспоминаний?И еще интересно,  можно за одну ночь в нимфоманку превратиться? Или это у меня какое-то другое психическое заболевание спрогрессировало внезапно?Шизофрения, например… На фоне стресса от нахождения на пороге смерти… Ну а что? Достоевский, вон, после того, как в петле и с мешком на голове постоял, в жутко верующего мужика превратился… А до этого-то народоволец прям… Или, как их там…

Поймав себя в привычном сворачивании с темы реальности на кривую дорожку тупых рассуждений и ассоциаций, я прихожу в себя и настороженно смотрю на Егеря.

А тот… Блин, да он напрягается, ну надо же! И губы, вон, сжал так серьезно!Обижается, что ли?Так это моя прерогатива, вообще-то.Это меня всю ночь имели так, что как только на части не разодрали, фиг знает. Могу немного погрубить после всего, что было? Могу.

- Не злись, - неожиданно примирительно говорит Егерь, а его лапа возвращается на мое красное от горячей воды плечо, поглаживает, - мы с Котом, конечно… Ну, не очень аккуратно… Но тут, понимаешь… Ситуация…

Последнее слово он выдыхает прямо-таки с мукой. Судя по всему, не особо этот титулованный зверюга любит объясняться. Ну так и я не особо люблю слушать объяснения. Так что у нас тут полное совпадение вкусов и