Партийная разведка - Александр Байгушев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
собрания сочинений издать не можем — дошли до семнадцатого тома несколько лёт тому назад и остановились в недоумении перёд «Дневником писателя», в котором гениальный Достоевский уже фактически сто лет назад разглядел цели и суть тогда ещё нарождающегося сионизма и писал, глубоко проникая в тайну его могущества: «А безжалостность к низшим массам, а падение братства, а эксплуатация богатым бедного, — о, конечно, всё это было и прежде и всегда, но не возводилось в степень высшей правды и науки, но осуждалось христианством, а теперь, напротив, возводится в добродетель. Стало быть, не даром же всё-таки царят там повсеместно евреи на биржах, не даром они движут капиталами, не даром они властители кредита и не даром, повторю это, они же и властители всей международной политики»… Издание собрания сочинений Достоевского задержано, и нет особенной надежды, что возобновится, если принимать в расчёт нашу уступчивость по отношению к сионизму в области литературы. А о собрании сочинений Блока я уж и не говорю. Всё предыдущие собрания выходили с купюрами, там, где Блок касался проблем еврейства и русофобства, — купюр этих около полусотни. Совершенно уверен в том, что собрание сочинений, готовящееся к столетнему юбилею Блока, появится в том же обрезанном виде. А что же появляется в необрезанном виде? Размышления Гейне, работающие на идею мессианства, на прославление «избранного народа», на националистическое высокомерие. Вот несколько мыслей из собрания сочинений: «Еврейство — аристократия, единый Бог сотворил мир и правит им, всё люди — его дети, но евреи — его любимцы, и их страна — его избранный удел. Он монарх, евреи его дворянство и Палестина экзархат божий»… Издание класси-
jjpjj — тоже политика. Но почему в результате этой политики всё почти расистские откровения Гейне мы популя. ризируем, а проницательные размышления Достоевского 00 этому поводу (мирового классика покрупнее, чем Гейне), которые бы работали в борьбе с сионизмом на нас, а не против нас, мы держим под спудом. Почему?»
Письмо Куняева стало известным для многих русских людей. Мы подпольно размножили его громадным тиражом. Мы переняли «их» тактику. Научились владеть «их» оружием. Семанов пишет в свой книге «Юрий Андропов» ( М.: Алгоритм, 2003): «Со второй половины 70-х густо пошёл по рукам русский «самиздат» (не так давно он был исключительно еврейским). Некоторые тексты оказали огромное воздействие на общественность и разошлись по Руси во множестве копий. Там замелькали имена видных деятелей с прямыми обвинениями в русофобии. А тут ещё перешёл в Православие бывший революционер Солженицын, а потом и в зарубежье затеплились слабенькие русские огоньки. Казалось, русское возрождение вот-вот одержит победу в России. Так, во всяком случае, полагали многие участники движения».
Но вернусь к письму, — несмотря на дикое сопротивление ГБ! — предопределившему будущеё назначение Куняева главным редактором журнала «Наш современник». Общественность оценила принципиальность и смелость автора. Сам Куняев в своих мемуарах излагает его суть так: «Выступая против еврейского засилья в культуре и идеологии, я не мог говорить прямо: «еврейская воля к власти», «еврейское засилье», «агенты влияния», а потому мне приходилось использовать обкатанные штампы, в которых основным термином было слово «сионизм». Конечно же, моё письмо было крупным актом борьбы за по-
зиции в русско-еврейской борьбе. Сделав хотя бы часть этой борьбы гласной, я рассчитывал ошеломить недосягаемых чиновников из ЦК, помочь нашему общему русскому делу в борьбе за влияние на их мозги, на их решения, на их политику». Знал бы Куняев, под какую громадную фигуру он реально копал?! Под самого Андропова!
Естественно, что мы не скрыли озабоченности патриотической «русской партии» непатриотическим, а если называть вещи своими именами, то провокационным поведением «идеологов» из ГБ. Мы возмущались тем, что КГБ сам «организовывает сионистов», и размахивали многочисленными самиздатовскими» копиями письма Куняева. Вот что они натворили! Мы требовали укрепления руководства КГБ. Даже не Бобков, а сам Андропов подвис. Второй Ильич «думал». А мы наступали и наступали.
«Они» затаились и готовили провокации внутри русского движения, для которых были активно использована методы «Пятки».
11. КРИЗИС ВНУТРИ «РУССКОГО КЛУБА»
И в середине 70-х начался кризис внутри «Русского клуба».
Были у нас в руководстве «Русских клубов» (на нашем «Русском Политбюро», как шутил Палиевский) и раньше очень острые споры о нашей политической линии. Но както обходились — вырабатывали консенсус. Но тут мы сцепились чуть не насмерть. Формальным поводом для недовольства генеральной линией «Русских клубов» стали поставленные мною в план работы клуба два приглашения на «русские вторники» главного редактора Анатолия
Софронова и главного редактора Анатолия Иванова. До!Х)ворились, что Софронов почитает новую «антисионистскую» поэму (так он её смысл охарактеризовал), а Анатолий Иванов снятые цензурой главы романа «Вечный зов». Но Пётр Палиевский, поддержанный Анатолием Ланщиковым, возмутился:
— Ты подрываешь саму трансцендентную идею «Русского клуба». Ну, мы ещё можем стерпеть «долболома» Иванова, всё-таки в «Молодой гвардии» печатаемся, но выслушивать издателя персонального настольного журнала для Брежнева? Уволь нас от своих дружков, номенклатурных партфункционеров! И вообще нам надо в корне менять генеральную линию. Ты себя уже «генсеком» вообразил, а не понимаешь, что гробишь на корню саму нашу независимую Русскую Идею.
Ланщиков неожиданно предложил:
— А, может, нам вообще в «Русском клубе» не собираться? Мы всё перезнакомились. Зачем «их» дразнить? Это будет мешать нам проникать к «ним» и разлагать их ряды. А то с репутацией завсегдатая «Русского клуба» ни в Союз писателей не вступишь, ни в «Литературной газете» не напечатаешься, а проникать надо.
Я сгрубил:
— Это тебе Бобков насоветовал? Ланщиков растерялся:
— Я на него прямого выхода не имел.
Я знал, откуда ветер дует. Имел информацию от своих людей в КГБ, что Палиевский и Кожинов якобы дружески встречались с начальником «Пятки» — 5-го управления КГБ по борьбе с инакомыслящими генералом Бобковым и «говорили за жизнь». У меня не было никаких оснований подозревать Палиевского и, тем более, Кожинова или Ланщикова в предательстве, хотя я, конечно, знал, что Ланщиков закончил спецучилище МГБ. Но мы в «Русском клубе» даже принципиально считали необходимой просветительскую работу среди «гебистов». Хотят распропагандировать самого Бобкова — полезное дело. Но кто тут кого «распропагандировал»? Бобков такая штучка, что стелется, будто свой, а за пазухой — «андроповский верный пёс».