Лабиринт Данимиры (СИ) - Бариста Агата

— Смешивать, но не взбалтывать, — мрачно прокомментировала я на анималингве.

За кого меня принимают? За Джеймса Бонда?

Я поскребла.

«Мартини» отправился в форточку, и опять — никаких звуков бьющегося стекла.

Всё-таки чудовище было не совсем уж безнадёжно — после очередного размышления оно отказалось от алкогольного ассортимента в пользу напитков, способствующих здоровому образу жизни.

Далее в форточку последовали пакет томатного сока, пакет апельсинового сока и пакет брусничного морса.

Я скребла.

Заодно громко скандировала на анималингве «Кош-кам во-ды! Кош-кам во-ды!» Хотя было уже понятно, что меня не слышат.

Выкинув в форточку бутылку «Боржоми», чудовище плюхнулось на свою лежанку и уставилось в пол с видом несчастным и отрешённым одновременно.

Оно же не хочет сказать, что сдалось? А я? Я пи-и-ить хочу! Пи-и-иить!

Чудовище, впавшее в уныние, не отзывалось.

Ну что ж. Придётся пустить в ход оружие невероятной силы воздействия.

Я открыла пасть и издала самый жалобный звук, на который только была способна. Получилось очень хорошо, очень жалостливо. Я сама чуть не заплакала. Новорожденный котёночек не издал бы писка жалобней.

Чудовище встрепенулось, резво подскочило с места, немного пометалось и распахнуло передо мной дверь, жестами призывая следовать за собой.

Давно бы так! Я радостно поскакала за ним, задрав хвост трубой.

За дверью обнаружился длинный коридор, одним концом упиравшийся в двойную входную дверь. Мне показалось, что это именно дверь на улицу. Во всяком случае, здесь имелась настенная вешалка, на которой висел ворох одежды, а под ней в беспорядке валялась разнообразная обувь гигантского размера. Второй конец коридора — со множеством дверей — казалось, уходил в бесконечность, но мне сейчас было не до разглядываний. Я бежала за чудовищем, возбуждённо мяукая и путаясь у него под ногами.

Чудовище привело меня на кухню.

Это было просторное помещение с шахматным полом из чёрных и белых плиток, выложенных по диагонали. Посередине стоял круглый стол, окружённый разномастными стульями и табуретами. К одной стене притулились кособокие шкафы, древняя плита с выщербленной до черноты эмалью и такой же старинный холодильник, у другой располагалась ванна с оборванной наполовину пластиковой занавеской и раковина.

Раковина! Водопроводный кран!

Из крана капало.

Я воспряла — избавление от жажды было близко.

Но чудовище направилось прямиком к холодильнику, распахнуло дверцу и стало приглашать меня подойти ближе.

— Кы! Кы! Кы! — голосило чудовище, тыкая чёрным когтем в нутро музейного экспоната.

Я подбежала с твёрдым намерением принудить его открыть мне кран, но пришлось заглянуть в холодильник. Он был почти пуст, только на одной полке стояла бутылка рома, а рядом — двухлитровая бутыль «Пепси-колы».

Да что же это такое? Опять пошла алкогольная тематика?

— Ты совсем дурак, что ли? — зашипела я на анималингве. — Я кошка! Я не звезда рок-н-ролла! Кошка, понятно тебе…  дубина стоеросовая? Я воду пью, молоко, сливки! Кран мне открой немедленно! Пи-и-и-ить!

Чудовище быстро захлопнуло дверь холодильника и тут же снова открыло её.

Я осеклась на полуслове.

На полке стояла бутыль с водой, пакет молока и упаковка сливок.

Некоторое время мы молча обозревали это богатство.

Холодильник-самобранец с функцией чтения мыслей. Марки «ЗИЛ». Незаменимая вещь в хозяйстве.

Вот откуда хозяин этого странного места таскал мне предыдущие напитки, улетевшие в бездонную форточку. Никогда не видела ничего подобного…

Чудовище тем временем деловито расставило по полу три тарелки, которые оно достало из шкафа. Наверное, и шкаф-самобранец, предположила я, недаром посуда так беззаботно отправлялась за окно.

… И было мне счастье. Я лакала воду, потом молоко, потом сливки, потом снова воду, и ещё раз молоко, и снова сливки. И ещё раз воду. Я безбожно пожадничала, и мои бока раздулись до бочкообразных очертаний.

Чудовище устроилось на табурете неподалёку и с умилённым выражением наблюдало за моей трапезой. Я вдруг окончательно поняла, что не боюсь его ни капли. По-моему, это безобразное полубезумное существо обитало здесь в полном одиночестве, и моё появление стало для него историческим событием. Недаром каждое моё движение отслеживалось таким заинтересованным взглядом.

Кое-что во всём этом меня смущало. Что это за существо такое, и каким образом оно умудрилось жить в центре Петербурга, никем не замеченное, — с такими-то рогами, клыками, а главное, мозгами? Что-то я не слыхала легенд о Петербургском Минотавре. Допустим, по магазинам ему ходить не надо — еду оно достаёт из волшебного холодильника, который, конечно же работает по принципу мини-портала. Но ведь наверняка оно иногда покидает этот двор…  погулять, например, как-то развеяться…  Не может же оно сидеть тут взаперти? Может, оно не такое уж глупое, каким кажется? Или глупое, но хитрое?

Но об этом я совершенно точно должна была подумать если не завтра, то после очередного сна. Видимо, магическое истощение помножилось на сонливую кошачью натуру, и мне снова хотелось спать так, что просто ноги подкашивались.

— Сейчас у меня будет сиеста, — объявила я чудовищу. — И большое спасибо! Ах да, ты же не понимаешь…  Ну, тогда…  — Я открыла пасть. — Мяу!

— Кы! — с готовностью ответило чудовище.

Кто знает, возможно это означало «да пожалуйста».

Вот и поговорили.

Пошатываясь, я нетвёрдой походкой направилась из кухни. Чудовище немедленно встало и двинулось за мной, точно мы были скованы одной цепью. Дверь в ту комнату, где я проснулась, я опознала только потому, что она одна была приоткрыта. Я зашла в комнату, проковыляла к продавленному креслу, вспрыгнула на него, немного потопталась, умащиваясь поудобнее и почти сразу заснула.

Но теперь успела осознать, как чудовище бережно подхватывает меня под брюшко, перекладывает себе на грудь и уносит меня на свою лежанку.

Ну и пусть, сонно думала я. В конце концов, спать на чудовище явно теплее, а за окном идёт дождь, из форточки дует…  и выше моих сил пускаться в объяснения, что форточку следует закрыть. Прыгать по подоконнику и орать на форточку? Нет уж. И вообще, не похоже, чтобы странное существо было настроено агрессивно…  оно так хотело уловить мои желания…  наверное, прав Интернет — мы, котики, правим миром…  я коварно усмехнулась сквозь дрёму…

Ещё я почуяла, что пахнет от чудовища вовсе не так дурно, как можно было бы судить по внешнему виду — не бомжом каким-нибудь, не зверем, не псиной, а веет от него горьковатым травянистым степным духом…  высушенными травами…  чёрными травами…

И едва чёрная степь из сновидения возникла в моих воспоминаниях, как я тут же оказалась там.

… Я вновь стою среди мёртвого неподвижного ковыля, в том же виде, что и в первом сне, босая и простоволосая, вновь напеваю песенку без слов. Но теперь я точно знаю, зачем здесь нахожусь — мне надо отыскивать тлеющие ниточки и связывать их воедино. Это стремление так важно, что ощущается неким врождённым рефлексом, отними который — и в организме что-то непременно разладится. Я очень стараюсь, мне удаётся соединить две пары обрывков, это больше, чем в прошлый раз. Я счастлива. Так счастлива, что когда просыпаюсь, всё ещё ощущаю, как на губах медленно тает чеширская улыбка…

… Дождь перестал идти, за окном стоял невнятный сумрак — с каким-то странным неровным отсветом, как будто где-то рядом вспыхивала и гасла неоновая рекламная вывеска. Было совершенно непонятно, сколько я проспала, который сейчас час — поздний вечер? раннее утро? — и даже не соображалось, который ныне день недели. Тем не менее, чувствовала я себя хорошо, мне не хотелось ни есть, ни пить, ни спать, голова была ясной и свежей. Теперь можно было произвести осмотр местности, поразмыслить над своим печальным положением и наметить план действий.

Чудовище спало — тихо и бесшумно. О том, что оно дышит, можно было догадаться только по движению грудной клетки — вверх и вниз. Что-то в этом было, в тёплом убаюкивающем покачивании…  мне нравилось…  мне очень нравилось…  я чуть было не заснула снова, но вдруг одна неприятная мысль отрезвила меня. А если человеческая сущность понемногу начинает растворяться в кошачьей? Пройдёт какое-то время, я забуду, что была когда-то человеком…  начну безмятежно лакать сливки, тереться о ноги чудовища, по ночам буду спать на его груди…  научусь громко урчать…  Душа Снежинки будет бесцельно дрейфовать в пространстве, родители станут вечно оплакивать свою дочь, а Мартин…  тут меня передёрнуло…  Мартин и его ведьмы начнут подыскивать новую жертву.