Метагалактика 1995 № 1 - Игорь Волознев

— Все не так просто. Мне трудно Вам за короткое время объяснить все детали. Во-первых, одно не исключает другого — эти процессы аддитивны. Во-вторых, если человек находится в стрессовом состоянии какое-то достаточно длительное время, то эффект трансплантации существенно возрастает, а на дорогах гибнут внезапно. У Вас это называется повышать КПД. Кроме того, и убивающий теряет часть своей психоплазмы. Да, человек, который вынужден заниматься убийством, в конечном итоге вырождается, становится, по существу, уже не человеком. Ведь Вы сами совсем недавно утверждали, что двуногое, у которого ничего нет, кроме двигательных, жевательных, половых и других рефлексов, в какую бы цивилизованную форму они не облекались, — еще и не человек вовсе. Но и это не главное. Существует, используя вашу терминологию, оптимум интегрального уровня нравственного развития человечества в целом, при котором выход психоплазмы максимален.

Алексей глянул на девушку и ничего не сказал.

— Чтобы понять существование любого оптимума, нужно рассмотреть две крайние точки. Двуногое без психоплазмы — с него и взять нечего — это одна крайность. Но, если уровень психоплазмы высок, а ее структура тонка и однородна, тогда тоже уменьшился бы ее съем, трансплантация в наше пространство, так как уменьшится число войн, победятся болезни и другие причины гибели в оптимальном возрасте. В пределе совершенствования человека выход психоплазмы уменьшился бы до минимальной величины. Наступило бы состояние собственного динамического равновесия. Поэтому войны, впрочем не одни они, являются еще и средством снижения нравственности и поддержания ее на необходимом уровне. Войны входят в число инструментов растления людей.

— Растлевай и властвуй — это у нас на Земле прекрасно освоили «наши родные мафии», но вы существа другого уровня, как Вы утверждаете, а методы такие низкие.

— Напрасно Вы, Алексей Иванович, сердитесь и хотите уколоть меня, — улыбнулась девушка, — проблемы добра и зла, я думаю, существуют во Вселенной на всех уровнях. Меняется только форма, обличье добра и зла и форма их взаимодействия — борьбы. Это один из законов Космоса.

Девушка «замолчала». Легкий ветерок поднимал сзади ее волосы, солнечные лучи их просвечивали и делали похожей издали на золотой одуванчик.

— Одним словом, — после некоторого раздумья продолжила она, — все, что по-крупному происходит у вас на Земле, детально исследуется, моделируется там, у нас, и оптимизируется. Только критерием оптимизации является не ваше благо, а максимум плотности потока психоплазмы, перекачиваемой в наше пространство. Задача таких «посланников небес» как я, — уточнение здесь, на месте, оперативных показателей процесса для коррекции текущих данных, вводимых в оптимизационную модель.

— Значит, Вы что-то вроде лаборанта-натуралиста при господах-ученых, или кто там они…

— Нет, Вы меня не поняли, — глаза девушки потемнели, по лицу скользнула досада. — Это мы, мой прадед и его друзья, открыли это пространство и начали изучать вашу психоплазму, а они захватили власть и наши знания.

— Похоже. Здесь на Земле — тот же сценарий: одни — ученые изучали атом, другие — власть имущие купили эти знания и сделали атомную бомбу, так?

— Так.

— Но войны родились вместе с человечеством, когда же Ваш прадед мог изучать нашу психоплазму, не прибегая к таким инструментам?

Она улыбнулась, как улыбается мать, услышав вопрос своего малыша. Лицо ее посветлело и стало прежним — спокойным и серьезным:

— Ваши дни для нас — мгновенья, а вот время, проведенное мною здесь, отсчитывается, увы, в другом масштабе, промежуточном между земным и нашим. Это — ответ на еще один вопрос, который Вы не успели мне задать — почему «посвященные» не навещают вас сами, а посылают нас — «лаборантов-натуралистов», как вы выразились. Посвященные себя ценят и берегут. Это во-первых. А во-вторых, период времени, до того момента, как вас стали использовать в качестве источника энергии, естественно стерт из вашей истории почти полностью.

Исключение составляют фрагменты некоторых легенд, да и те воспринимаются вами иначе. Они помолчали.

— Помнится, — прервал молчание Алексей, — у индейцев Центральной Америки был культ жертвенных войн — чем сильнее льется кровь, тем ярче горит солнце — так учили жрецы. Это буквально то, о чем Вы мне рассказали.

— Да, Вы правы. Это один из вариантов культа, «посеянных» в свое время на Земле по замыслу «посвященных».

— И таких вариантов было несколько?

— Да. И этот, как самый прямолинейный, оказался не самым эффективным…

— Эффективным? Кровавым! Если быть честным и не искать эвфемизмы.

— Вы правы, мне самой крайне неприятно говорить обо всем этом. Об этом и думать не хочется…

— Извините… Голова разболелась… А какой же самый эффективный вариант?

— Избранность народа. Если Вы помните, и Чингиз-Хан провозгласил монголов избранным народом и пролил их руками столько крови — избранным все можно; и Наполеон внушал своим солдатам, что французы — первый народ в мире и пролил крови не меньше. Были и другие. Примеры из недавней истории и этих дней, я думаю, мне приводить не надо.

Край неба потемнел. Подул свежий ветер, и в его порывах уже слышались глухие раскаты грома.

— Гроза будет, — безучастно подумал Алексей, — или стороной пройдет. Он вдруг ощутил в себе тяжелую безразличную пустоту. Больше ни о чем не хотелось ни думать, ни говорить. В левом боку кольнуло раз, другой, потом еще… И уже по инерции он спросил:

— А болезни?

— Они не так эффективны, как войны, но дают некоторый прирост по сравнению с естественным процессом.

— Я не это хотел спросить.

— Я поняла. Большинство из них имеет естественный характер.

— Большинство? Значит, есть и ваши…

— Да не наши, а «посвященных». Неужели Вы до сих пор не поняли разницы? Или не верите мне?

Лицо девушки стало отчужденным.

— Поймите же, наконец, если бы я выполняла волю «посвященных», зачем бы мне понадобился весь этот разговор, когда есть отработанные методы воздействия и управления? Какой в этом смысл?

— Да, верно… извините.

— Вы устали, да и мне пора. Скоро нужно отправляться обратно, а еще многое не сделано. Я приду к Вам завтра после обеда.

— Ко мне? Куда?

— В гостиницу.

— Ах, да… действительно. Куда же еще.

Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза:

— Конечно, у Вас сейчас больше вопросов, чем хотелось бы. Завтра я постараюсь на них ответить. До свидания, Алексей Иванович. Глаза ее снова улыбались.