Кисло-сладкое - Татьяна Александровна Грачева

– Конечно, требую.

Сергей загадочно улыбнулся и снова приблизился почти вплотную.

– Ну, смотри, должна будешь.

Соня выскользнула из почти объятий, поправила воротник блузки и отработанной походкой пошла по коридору, представляя, как Сергей провожает её восхищенным взглядом. Главное, не споткнуться, дойти до поворота королевским шагом. Она не ошиблась, Сергей смотрел завороженно, еще и присвистнул ей вслед. Наконец-то состоялась их первая беседа. Соня осталась довольна. Всё прошло как нельзя лучше, осталось закрепить эффект танцем.

Сигнальным огнем, затмевающим остальные мысли, горела проблема костюма. Он существовал, манил, дразнил и лишал сна, в первую очередь, потому что ей не принадлежал. Просить деньги у мамы было заведомо провальной идеей. Вера Андреевна даже на репетитора по химии согласилась скрепя сердце, а на костюм точно не даст ни рубля. Из Анапы переехало три концертных наряда, каждый был сшит на заказ и обошелся в кругленькую сумму. Мама вполне обоснованно могла заявить, что у дочери и так есть в чем танцевать.

Соня тоже так думала, пока Эльвира Даниловна не показала ей тот самый костюм. За него Соня готова была продать душу дьяволу, взять пожизненный кредит и получить двойку в четверти. Костюм состоял их двух элементов: юбки и топа. Только это и объединяло его с классическим нарядом восточной танцовщицы. Таких костюмов Соня раньше не видела и не щупала. Топ представлял собой переливающийся лоскут скользкой ткани, больше похожей на жидкий металл. Держался он за счёт нитки мелких стеклянных бусин, охватывающей шею и спину. От затылка веером расходилось пять таких нитей, они ниспадали и крепились к поясу юбки на уровне поясницы. Создавалось впечатление, что топ вообще не закреплен, держится на груди каким-то чудом, а бусины стекают по спине, словно сверкающие капли воды. Юбка состояла из двух лоскутов такой же переливающейся ткани, прикреплённых к широкому поясу. Провокационные глубокие разрезы открывали взгляду ноги до самых бедер и распахивались на каждом шагу. Ткань юбки так же была расшита стеклянными бусинами.

Когда Соня впервые надела этот костюм, Эльвира Даниловна восхищенно ахнула.

– Переливчато-хрустальный хамелеон. Словно для тебя шили. А ну изобрази восьмерку.

Соня послушно выполнила элемент, но им не ограничилась, развернулась спиной и прошлась, покачивая бедрами. Бусины, повторили её движения чуть с задержкой, украсили мелодичным перезвоном. Ткань обтекала бедра и ноги, колыхалась маревом, словно нечто живое, и меняла цвет от золотого до серебристого с оттенками лазури и изумруда.

– Белилиссимо-перфекто! Волосы нужно собрать в плотный пучок, можно на лоб обруч. Спину и руки открыть полностью. Только браслеты на запястья и щиколотки, они идут с этой неземной красотой в комплекте. Спина и плечи будут говорить за тебя, плавиться и соблазнять.

Соня выполнила связку и замерла.

– Он, наверное, очень дорого стоит?

– Очень, – согласилась Эльвира Даниловна, – неприлично дорого, из-за цены не хотела тебе его предлагать, но, когда увидела, просто влюбилась в ткань и вертикальные нити бус. Ты погляди, тут же кристаллы! О, мое бедное сердце, я хочу его себе. Где мои семнадцать лет!

Эльвира Даниловна обладала корпулентной фигурой, яркой аппетитной внешностью и при этом двигалась как ртуть. Соню она часто ругала за излишнюю худобу и советовала наесть жирок для текучести мышц.

Соня зачарованно разглядывала себя в зеркале и не узнавала. Из глубины прозрачной поверхности на неё смотрела Мата Хари, не меньше. Опасная, красивая, загадочная и манящая. Соня редко была довольна собой без оговорок. В принципе, впервые ей не хотелось придраться к деталям, нравилось абсолютно всё. Это ощущение хотелось удержать и желательно повторить.

– Я его куплю. Никому не отдавайте.

Нужной суммы у Сони не было. По пути домой она размышляла, как раздобыть деньги. Может, продать что-нибудь из бабушкиных «фамильных сокровищ» со штампом ныне разрушенной фабрики СССР? Почти всё, что Ольга Станиславовна считала уникальными реликвиями, на проверку оказывалось сущими безделушками, не стоящими и гроша. Попадались действительно редкие вещицы, но большинство из них имели ценность только для хозяйки дома и никогда не принадлежали дворянам в пятом поколении. Да и не позволит бабушка подобного самоуправства, в случае такого кощунства придушит Соню и повесит рядом с дедушкой на чердаке.

Что же делать?

Домой Соня шла, глубоко погрузившись в невесёлые мысли. Костюм был ей необходим даже больше, чем репетитор по математике. Намного больше.

Во дворе дома её встретил папа. Он сосредоточенно сгребал в кучи опавшую листву. Увидев Соню, оперся руками о черенок граблей и достал пачку сигарет. Как раз хотел сделать перерыв.

– Ты сегодня задержалась, – он выбил одну сигарету и подкурил, – мать тебя искала. Кажется, насчет секции легкой атлетики. Думает, тебе стоит вернуться к спорту.

Соня пнула носком ботинка сморщенное старое яблоко. Вздохнула и сразу перешла к делу.

– Пап, мне нужны деньги на новый костюм для танцев.

Николай Николаевич глубоко и задумчиво затянулся. Выдохнул дым сквозь ноздри, поскреб подбородок.

– А матери почему не сказала?

– Она не даст.

– Не даст. Что-то она разошлась с этим маниакальным минимализмом. Я заколебался жрать только основные продукты, богатые клетчаткой и витаминами. Хочу пиццу или шаурму. Какую-нибудь гадость для гастрита и ожирения.

Соня хмыкнула.

– Странно, что она у тебя сигареты не отобрала.

– Так пыталась! Подсчитала, сколько я на них трачу, и решила, что лучше эти деньги отложить на отпуск или ремонт, – Николай Николаевич снова с видимым удовольствием затянулся, – хочешь?

Соня усмехнулась и покачала головой.

– Я не курю, вообще-то.

– Ну, можно же попробовать. Неужели неинтересно?

– Нет.

– Ну давай.

– Пап, ты что? Я твоя дочь, между прочим. Ты должен меня отговаривать от вредных привычек, ругать за алкогольное дыхание и грозиться пристрелить любого моего ухажёра, как только он приблизится к забору.

– Ругать есть кому и без меня, – он потер шею, – на работе заездили, тут еще листву эту собирать. Дурдом, понимаешь? Дурдом. Не ценят вообще. Вчера только сломался принтер у бухгалтеров, а я им говорил, он у вас странно шумит. Нет, не послушали. Вобла сушеная эта вольтанутая, еще и съязвила. Они же типа умные, а я просто электрик.

Соня молча оглядела полупустой двор, заросший старыми липами и яблонями. Нарочно не ответила, не хотела поддерживать тему. О том, какой начальник козёл и коллеги тупицы, папа мог рассказывать вечно. Это была его любимая тема. Менялись места работы, руководители и сослуживцы, а претензии оставались прежними. Сослуживцы всегда были иродами, не умеющими ценить Николая Николаевича. Когда-то Соня возмущалась вместе с папой, охотно поддерживала пламя его праведного гнева, а потом… привыкла, что у него хорошо не бывает, всегда кто-то