Полураспад - Александр Зорич

Бар «каперов» оказался на удивление приличным и стильным - всюду стояла «дизайнерская» мебель, блестели хромированные детали, а стены украшали изрядные плазменные панели, где крутились у шестов и оглаживали себя по самым интересным выпуклостям… дада, холеные загорелые телки, мастерицы стриптиза.

Столиков было нереально много - не менее двадцати. А вот народу - народу было мшго.

В самом дальнем углу сидел, сгорбившись над тарелкой с перчеными куриными крылышками, какойто неизвестный мне бродяга. Да еще рядом со стойкой отвисала пара сталкеров помоложе… Кажется, один из них, рыжий длинноволосый дылда в налобной повязке с обязывающей надписью «Resurrected», работал раньше на «Долг»…

Мы вошли, и Гайка, которая попрежнему была в нашем отряде за главную, велела нам сесть за столик возле искусственной пальмы. А сама двинула прямиком к бармену, потолковать.

Расстояние между нашим столиком и барной стойкой было как раз таким, чтобы мы слышали звуки голосов - низкий хрипловатый голос Гайки и бархатный баритон бармена Верблюда, - но не могли разобрать толком ни одного слова.

К чести Гайки, первым делом она распорядилась поднести нам с Тигренком по сто грамм «синьки».

В обычной жизни я бы, конечно, предпочел пиво. Но в Зоне был верен заветам старика Хемуля: по эту сторону Периметра только «прозрачное»…

Тигренок испуганно покосился на ладный стаканчик водки, принесенный официантом, лощеным хлыщом лет двадцати пяти в стандартном камуфле и бандане.

- А закуски какойнибудь у вас нету? - спросил Тигренок у подручного Верблюда.

- Какой именно закуски, брат? - с едва уловимым ежливым презрением, характера ым, по моим наблюдениям, почти для всех халдеев, поинтересовался тот.

- Ну… конфет, например.

«Конфет! Держите меня семеро! Кто же это водку закусывает конфетами?» - подумал я, едва сдерживаясь. чтобы не улыбнуться.

- Конфет? К водке? - вторил моему недоумению официант.

- Ну или огурпов, - сдал назад Тигренок.

- Огурцы закончились.

- Закончились? Вы это серьезно? - удивился Тигренок, и меня вновь едва не скрутило от хохота.

- Совершенно серьезно, брат. Мы же всетаки в Зоне, а не на ТверскойЯмской. - Бармен, судя по всему, был россиянином, а не местным.

- А что есть? Ну, чем вообще закусывают водку?

- Чемчем… Грибами, например. Принести лисичек?

Я посмотрел на пунцовые щеки Тигренка и решил положить конец мучениям моего малоопытного спасеныша.

- Значит, так, - веско начал я. - Неси черные оливки с косточкой, зеленые без косточек, сырную тарелку и колбасную тарелку тоже. И еще по сто неси, наверное, сразу. Потому что погода шепчет: займи, но выпей.

- Про погоду это вы точно, - осклабился официант и взглядом указал в сторону ближайшего окна, стилизованного под иллюминатор (или это и был иллюминатор? не уверен). Окно было чисто вымыто. Сквозь него виднелась улегшаяся на лес свинцовая грозовая туча.

- Еще коечто, - сказал я. - Вон той девчонке, которая сейчас с Верблюдом чирикает, - я указал на ГайКУ, которая, сняв свою бейсболку, стояла, выставив в нащу сторону свой спортивный задок и уперев локти в барную стойку, - вот ей двойной грейпфрутовый фреш.

- С коньячком?

- Без. Рановато ей еще коньяк хлестать, - ухмыльнулся я. - Пусть подрастет сначала.

Тем временем малолетний наш Тигренок смотрел на свой водочный стаканчик, как будто он был говорящий.

- Да ладно тебе стрематься. Опрокинул - и все дела, - поощрил его я.

Не подумайте чего - я категорически против спаивания подрастающего поколения. Просто бывают такие ситуации в жизни, когда надо. Просто надо - и все.

Наконец Гайка, всласть наговорившись с барменом по имени Верблюд, обладателем какогото не верблюжьего вовсе, а скорее бульдожьего лица - слегка отекшего, с выраженными брылами носогубных складок, вернулась к нам.

- Ну что, считай - заметано. Через полчаса Верблюд вынесет нам всю сумму. Мы ее поделим - и по домам.

Вид у Гайки был напряженнорадостный. Как видно, к деньгам она еще не привыкла. И каждая заработанная сумма радовала ее сильно и вполне искренне.

Я вновь испытал укол зависти - ведь сам я с некоторых пор был кденьгам не то чтобы совсем уж равнодушен… но както прохладен. Аж противно. Хоть не работай вовсе!

- Ты смотри, какая у нас бизнесвумен нашлась! - брякнул я подобревшим от водки голосом. - Сока вот выпей хотя бы… За сделку!

- Когда денег принесут, тогда и выпью, - не оченьто нежно бросила Гайка.

В полном молчании мы проглотили свой обед, состоявший из чегото, отдаленно напоминающего шницель, и чегото, еще более отдаленно напоминающего картошку фри {готовили у «каперов» прескверно).

Тем временем за стеклом иллюминатора полило. Да так изобильно, что мне даже показалось: вотвот тушу «Руслана» смоет в Припять вместе со всем его хромированным содержимым (и нами троими).

Дождь ожесточенно барабанил по крыше самолета, ревела буря, гром гремел и, конечно, во мраке молнии блистали.

Я, всем известно, люблю порассказывать про то, какой я мастак ходить в дождь по Зонематушке. Но на самом деле я знаю: дождь дождем, а в грозу (полноценные грозы с молнией и громом, к слову, над Зоной случаются редко) из укрытия лучше не высовываться.

Знаете, что такое «контактная пара»? Так вот в грозу второй кочкой контактной пары становишься ты.

А первой кочкой становится небо над Зоной. И не дай Бог между вами займется заряд!

То есть это будет очень красиво - огненная дуга между человеком и небом. В этом даже есть чтото библейское, такое возвышенное, дерзновенное. Есть только одно «но»: этого библейского сюжета вы не переживете, потому что превратитесь в обугленную тушку.

- Послушай, Гайка, - начал я, опасливо озираясь, - а что у них тут с гостиницей? Вот в баре темных, который «Сталкер» называется, - там гостиница есть.

Хотя и баснословно дорогая. А здесь с этим как? Остановиться можно? А то видишь, что на улице творится.

- Гостиница? Не знаю. Никогда не пользовалась.

Деньги экономила, - с неожиданной для девушки честностью призналась Гайка. Ее откровенность я оценил высоко - ведь я привык, что девчонки обычно упираются до последнего, изображая из себя богатых наследниц. Разумеется, только если не планируют попросить у тебя денег. Обычно это звучит так: «До вчерашнего дня я ни в чем не нуждалась… но вчера почемуто начала…» - А ты можешь спросить у бармена?

- Я спрошу, конечно.

Гайка вернулась очень быстро. И лицо у нее было довольным.

- Гостиница прямо над нами. На второй палубе.

Верблюд сказал, что после бара темных цены нас приятно удивят.

- А что еще он сказал?

- Еще он сказал, что для нас имеются две свободные комнаты. Одна с двумя кроватями. Другая - с одной.

- Значит, мы сегодня никуда больше не идем? - спросил Тигренок с явным облегчением.

- Сегодня нет. Пойдем завтра утром.

- Тогда мне еще водки! - развязно потребовал Тигренок, обращаясь к официанту.

- Ишь ты… Разошелся!

Сам я тоже был не против слегка подлечиться - уж больно окаянные дни пошли.

Я проснулся по своим меркам очень поздно - в районе восьми утра.

Поднял голову над подушкой, затянутой в наволочку странноватого для наволочки желтоголубого колеру («Из флага, что ли, перешили?»).

Коекак уселся на кровати, свесив ноги вниз.

Попытался нашарить тапочки. Нашарил. Одноразовые. Белые. Махровые. Какието покойницкие. Вдел в них ноги.

«Ara… Я в гостинице… На базе «каперов»… «Каперы» - это группировка КПП… Никто не знает, что такое КПП», - вспомнил я.

На кровати напротив меня дрыхло нечто ушастое, длинное, с розовой пяткой.

«Это Тигренок… Я его из ленты спас… Из ленты. ру… То есть тьфу… Из Мебиуса…» Тигренок лежал, откинув армейское одеяло со своего нисколько не могучего торса и свесив с кровати длинные руки. Он лежал так близко, что я мог бы достать его кончиками пальцев.

Впрочем, чего тут удивляться? В гостинице, которая расположена в баре темных, номера такие же крошечные и точно так же похожи на гробы, как и этот.

«Интересно, я не сильно храпел?» - подумал я виновато.

Во рту у меня было кисло и вонюче. «Будто припятьсобаки насрали», - характеризовал это дивное ощущение мой закадычный друг Костя Тополь, тот еще трезвенник.

Потихоньку со дна памяти к поверхности - как пузырьки в шампанском - стали всплывать подробности вчерашней ночи. Или точнее, подробности вчерашней штормовой попойки.

Вот Гайка прижимает к груди контейнер с «подсолнухом» и уходит кудато с барменом Верблюдом. Ее довольно долго нет - почти сорок минут. На тридцатой минуте ожидания Тигренок начинает психовать. Нервничаю даже я. Мы заказываем еще по сто водки и графин свежевыжатого апельсинового сока.

Наконец Гайка возвращается. Ее глаза сияют довольством. Губы накрашены розовой помадой. В руках она несет мусорный пакет, в котором тесно жмутся друг к другу перетянутые резинками пачки наличности.