Мольба о милосердии - Барбара Картленд

Теперь она понимала чувства сестры гораздо лучше, чем прежде, и знала, Летти будет страдать, потому что и сама страдала бы на ее месте.

Граф поцеловал ее, и это было счастье.

Он забрал ее сердце и сделал своим — и теперь она никогда уже не станет прежней.

И тем не менее нужно смотреть на вещи разумно.

Для нее первый поцелуй — событие, но в глазах графа она просто еще одна женщина, которой он подарил чудо любви.

Для него это значит немного, а со временем не будет значить вообще ничего.

Он поцеловал ее из чувства благодарности и еще потому, что был опьянен своей победой над шпионом.

Он не только спас себя, но и нанес удар тирану Европы, Наполеону Бонапарту, который угрожает безопасности Англии вот уже пятнадцать лет.

— Он был просто мне благодарен, — прошептала Мариста. — Другие чувства его не коснулись. Он вернется в Лондон и забудет меня.

Казалось, стилет Толмарша вонзился ей в сердце, и, не в силах больше думать об этом, она встала с постели и раздвинула шторы.

Море сверкало в золотых лучах, но Мариста смотрела на замок.

Словно граф мог услышать ее, она прошептала:

— Я люблю вас… И пусть моя любовь безнадежна, я буду любить вас всю жизнь.

Теперь она понимала, почему ее мать не захотела жить в мире, в котором не было любимого человека.

Любовь!

Одеваясь и укладывая волосы в шиньон, Мариста повторяла про себя это слово.

Она увидела в зеркале не свое отражение, а лица тех дам, что на обеде сидели рядом с графом.

Они так красивы, так изящны, так опытны.

И хотя он вроде бы скучал в их обществе, они все-таки принадлежат его миру, и в этот мир он должен вернуться.

Было невыносимо думать, что скоро замок вновь опустеет и пройдет еще года два или больше, прежде чем граф приедет опять.

«Я должна заботиться о нашей семье, — укорила себя Мариста, — а не плакать под луной».

Спустившись в холл, она посмотрела на старые часы.

Дубовый корпус у них уже так обветшал, что их даже не стоило пытаться продать.

Мариста не поверила своим глазам: стрелки показывали полдень — она никогда не вставала так поздно.

Она бросилась на кухню.

— Почему меня не разбудили? — спросила она у Ханны.

— Мастеру Энтони было велено вас не будить, — ответила Ханна.

Мариста недоверчиво посмотрела на нее.

— Что значит — «было велено»?

— Из замка прислали записку.

Мариста замерла.

— Для Энтони? Что там было написано?

— Он мне ее не читал, — с некоторой обидой произнесла Ханна. — Только сказал, чтобы вас не будили и что он должен немедленно ехать в замок.

Мариста сжала ладони.

Значит, граф намеревался сообщить Энтони о случившемся, и она теперь могла только гадать, чем этот разговор обернется для брата.

Внезапно обессилев, Мариста опустилась на табуретку.

— Это еще не все, — безжалостно добавила Ханна. — Юный лорд два часа назад привез мисс Летти, и то, что происходит между эти двумя голубками, честно скажу, мне не нравится.

— Мне тоже, — едва сумела выговорить Мариста. — О Ханна, если он.., разобьет ей сердце… Что же мы будем делать?

— А что тут поделаешь? — пожала плечами Ханна. — От мужчин одни неприятности, таково мое мнение. Без них наш мир был бы куда лучше!

Понимая, что любые слова только подольют масла в огонь благородного гнева старушки, Мариста промолчала и пошла в гостиную.

Здесь у нее мелькнула мысль, не пойти ли в (сад срезать несколько розовых бутонов.

Впрочем, ей вдруг стало жаль тратить на это время.

Она подошла к окну и устремила невидящий взгляд на сад возле замка.

Образ его владельца так живо стоял перед мысленным взором, что когда она услышала звук открывающейся двери и повернула голову, то ничуть не удивилась, увидев его во плоти.

Он показался ей огромным, он заполнил собою не только комнату, но и сердце Маристы, и весь мир.

Она не могла двигаться, она могла только молча стоять в солнечном свете, льющемся из окна, и смотреть на него, и граф на мгновение тоже застыл, словно окаменев.

Потом он закрыл за собой дверь и спросил:

— Удалось ли вам выспаться?

Смущенная его взглядом, самим его присутствием и любовью, которая заставляла ее сердце отчаянно биться в груди, она с трудом могла понять, о чем он спрашивает.

Боясь, что он сочтет ее совсем глупой, она сказала:

— Да.., конечно.

Граф пересек комнату Я встал спиной к камину.

— Я хочу поговорить с вами, Мариста, — молвил он. — Сядьте.

Она послушно села в кресло, и граф сел напротив.

Он так пристально смотрел ей в глаза, что она смущенно отвела взгляд.

— Вы.., не сердитесь на Энтони?

— Я послал за ним совсем по другой причине, — ответил граф, — и как раз об этом мне надо с вами поговорить.

Мариста широко распахнула глаза — в серой их глубине читалась тревога.

— У нас с вашим братом был долгий разговор. Я предложил ему поступить в конногвардейский полк, в котором служил его отец, и провести по крайней мере три-четыре года в армии.

Мариста едва не задохнулась от неожиданности.

— Вы говорите это серьезно? Но.., как Энтони… может позволить себе это?

— Поскольку вы просветили меня относительно гордости Рокбурнов, — промолвил граф, и ей показалось, что глаза его сверкают, — я сказал вашему брату, что не считаю возможным для себя воспользоваться тем обстоятельством, что ваш отец не знал о ценности картин, которые не являются портретами ваших предков.

У Маристы вырвался крик восхищения.

— Отчего вы так добры к нам?

— Энтони мое предложение пришлось по душе, и я думаю, когда вы снова его увидите, он вам покажется весьма взволнованным и радостным.

— Снова его увижу? — растерялась Мариста. — Но где же он?

— В настоящее время он катается на одной из моих лошадей. Он сказал, что давно уже не практиковался в верховой езде, а ему необходимо подготовиться к армейской службе.

— Я знаю, как Энтони рад этой возможности, — сказала Мариста, — и я не знаю.., как вас благодарить…

— Чуть позже я вам скажу, как это лучше сделать, — заметил граф, — а пока мы должны обсудить проблему Летти.

— Летти?

— Мой племянник Перегрин попросил ее руки.

Мариста что-то бессвязно пробормотала, и граф поспешил объяснить:

— Я прекрасно помню, Мариста, вы считали, что Перегрин вернется в Лондон и разобьет ей сердце, но ручаюсь вам, он очень горячо говорил о своем искреннем желании жениться на вашей сестре. Я поговорил с его матерью, и мы решили: ради блага Летти со свадьбой нужно подождать.

— Вы не хотите, чтобы они.., поженились? — вскинула брови Мариста.

— Не хочу, чтобы они торопились, — поправил ее граф. — Ведь Летти еще нет восемнадцати, а Перегрин всего на три года старше. Моя сестра согласилась со мной, что хорошо бы взять Летти с собой в Лондон и представить в высшем обществе.