Перевал - Николас Эванс

— Меня интересует старая леди, которая сидела рядом с ним, — сказала Лори. — Какое отношение она имеет к происходящему?

— Ее отношение? — смутилась Ева.

— Она улыбалась, хмурилась? — уточнила Лори.

— Нет, не знаю.

— Ева, но это же важно. Ведь это была его мать. Ты хочешь знать, одобряет ли она все это?

— Но я даже не помню ее лица.

— Уверяю тебя, что права. Именно поэтому она появилась в твоем сне.

— Какой абсурд. Ведь она пришла не со мной.

— Это не важно.

— Но что она должна была одобрить?

— Тебя. Тебя и Бена.

— Лори, не выдумывай…

Но даже когда она произносила эти слова, то внутренний голос подсказывал ей, что подруга права.

Бен зарегистрировался в отеле неподалеку от Плазы. Это было темное простецкое место, которое выглядело так, будто когда-то давно знало и лучшие времена. Он обнаружил в путеводителе, что здесь останавливались Кеннеди и Флинн. Когда Бен оставил свой багаж в маленьком душном номере, ему вдруг пришло в голову, что, учитывая мотивы этой поездки, он, наверное, хотел бы ассоциироваться в собственных глазах с такими эпохальными фигурами.

У него было достаточно свободного времени, и он уже собирался позвонить Еве, чтобы перенести их встречу на более ранний срок, но потом передумал, не желая выглядеть слишком уж навязчивым. Полет из Канзаса прошел без задержек, несмотря на погоду. Аэропорт был забит толпами отдыхающих и лыжников. Граница между штатами была открыта. Его взгляд неизменно обращался к западу, где на фоне снежной белизны величественно закатывалось за гору солнце, окрашивая все вокруг в лиловые тона.

Из-за погоды он арендовал серебристо-красный «Форд», который дал ему приятную возможность почувствовать себя героем вестерна. Одежда Бена была под стать автомобилю: теплая красно-черная куртка и высокие ботинки, купленные в Миссоле в прошлом месяце, когда они ездили к Эбби в университет Монтаны.

Он был очень доволен своим нарядом, потому что снова начинался снег. Когда он вновь забрался в машину, уже начинало здорово подмораживать. Не сверяясь с картой, Бен начал двигаться по оживленным вечерним улицам в Пасео-де-Перальто.

Последний раз он был в Санта-Фе двенадцать лет назад, но даже в темноте, подсвеченной праздничной иллюминацией, он мог неплохо ориентироваться. Вскоре ему на глаза попался знак, который он искал. Бен медленно поехал по холму вверх, затем нашел место для стоянки и дальше решил идти пешком. Легкие снежинки медленно опускались в безветренном воздухе, словно преодолевали гравитацию и время. Снег приятно пружинил под ногами, отчего его приезд доставлял ему еще большую радость.

Каньон-роуд был похож на декорации к фильму о Рождестве. На деревьях, фасадах домов и магазинов были развешены разноцветные гирлянды. В окнах виднелись зеленые лапы елей, которые в эти дни царили в каждом доме. Куда ни падал взгляд, везде блестели бесконечные нити зажженных игрушек в виде красных перчинок и маленькие свечи. На углу одной улицы он даже встретил людей, которые, собравшись у маленького костра, исполняли традиционные рождественские песенки.

Бен вспомнил о художественных галереях, но их оказалось еще больше, чем он думал, и многие из них все еще были открыты. Они напоминали ему волшебные восточные пещеры — такими теплыми и наполненными светом они казались. От их окон на тротуары падали желтые квадраты света. В прошлый раз, очень давно, Бен пообещал себе, что если решит зарабатывать на жизнь живописью, то приедет жить только сюда. Многие картины поражали воображение, но еще больше было посредственных. Тем не менее туристы со всего мира рвались сюда и были готовы выкладывать хорошие деньги. Создавалось впечатление, что если картина большая, красочная, с оригинальным обрамлением, то этого вполне достаточно для продажи.

Бен все еще не мог до конца поверить, что он здесь. Он словно наблюдал со стороны, как мужчина в таких же ботинках, как у него, шагает вверх по холму. Неужели это он звонил по телефону и непринужденным тоном сказал, что раз уж он все равно отправляется в Канзас навестить свою мать, которая не очень хорошо себя чувствует, то может заехать и в Санта-Фе? Бен сказал также, что если Еве интересно, то он бы мог обсудить с ней возможность поработать над их новым, кстати очень впечатляющим, проектом, который они с Мартином собираются реализовать в Колд Спринг Харбор. Он зашел так далеко, что даже предложил Еве подготовить фотографии ее последних работ. Он не узнавал себя. Какой бес в него вселился? Он-то сам знает, чего хочет?

Нельзя сказать, что это был его первый опыт неверности. Он до сих пор помнил, как развивался его роман на стороне и менялось настроение. Сначала дрожь от предвкушения, потом прилив необыкновенной оживленности, и лишь затем наступало раскаяние. Но почему он должен был чувствовать себя виноватым? Дважды в жизни, всего дважды за долгие годы их брака, он обманул Сару, но ему удалось найти настолько рациональное объяснение своему поступку и в первый, и во второй раз, что он и сам поверил в собственную непогрешимость.

Он знал многих мужчин, например Мартина, которых можно было назвать серийными обманщиками, потому что они не пропускали ни одной возможности изменить жене. Более того, они активно ее искали. Бен был свидетелем «деятельности» своего товарища, когда на вечеринке или в баре Мартин избирал для себя в качестве подходящей мишени молодую женщину, утверждая, что может сразу вычислить ту, которая примет условия игры. Бен с интересом наблюдал. Если не в состоянии благоговения, то под большим впечатлением он видел, как Мартин представляется, говорит с ходу какую-то ерунду, которая заставляет женщину рассмеяться, потом старательно ее слушает, создавая особую атмосферу. Перед Беном возникала картинка: садовник увидел цветок, нуждающийся в его нежной заботе. В девяти, точнее в шести или в четырех, случаях из десяти он добивался успеха.

— Весь фокус в том, чтобы тебе на самом деле было наплевать, примут твое предложение или отвергнут, — однажды поделился своим «профессиональным» секретом Мартин. — Даже та, которая твердо говорит «нет», все равно чувствует себя польщенной.

Бен с завистью относился к непринужденности Мартина, его беззаботности и непостоянству. Мартин видел цель — секс. Он и Бет, которая заслуживала «Оскара» за терпение, а может, была единственной в городе, кто не знал о похождениях Мартина, останутся связанными брачными узами до конца жизни, потому что эти приключения проходили для Мартина без последствий. А вот для Бена оба его романа завершились влюбленностями. Первый роман на стороне был у него с молодой женщиной-юристом из Квинса, которая проводила для них экспертизу, а второй был с замужней женщиной, старше его, с которой он познакомился в теннисном клубе. Бен совершенно точно знал, что не хочет уходить из семьи, от Сары, а вернее от детей, которые в то время были еще очень маленькие, поэтому оба адюльтера сошли на нет. Бен до сих пор недоумевал, как счастливо все вышло, что его не разоблачили. Настоящее чудо. Единственным человеком, с которым Бен беседовал на эту тему, был Мартин.

— Ты знаешь, в чем я вижу свою проблему? — в порыве жалости к себе признавался Бен после разрыва со второй любовницей. — У меня не получается разделить любовь и секс.

Мартин рассмеялся.

— Тогда моя проблема в том, что я, похоже, не умею их соединить.

И вот до чего дошло. Он вновь свернул на кривую дорожку измены, хотя не мог сказать, что отчаянно влюблен. Его действия вызывали иронию у него самого. Во-первых, он едва знал Еву. Во-вторых, у него не было уверенности в серьезности ее интереса к нему. Когда Бен вспоминал время, проведенное на ранчо, и вечер в Нью-Йорке, он понимал, что нравится ей, но это еще ни о чем не говорило. Может, ему стоит забыть об этом? На предстоящей встрече попытаться быть любезным, но настроенным по-деловому. Выпить, поговорить о предстоящем проекте и улететь домой.

Но как только Бен увидел ее, он понял, что его сценарию не суждено будет реализоваться. Уставший и измотанный походом по галереям, он сидел, почти утратив способность воспринимать цветовую палитру. Перед ним стоял бокал с коктейлем. Они договорились встретиться в баре, и Бен занял место в дальнем углу. Помещение бара состояло из одного длинного темного зала с натертыми до блеска деревянными полами и множеством картин на стенах (наверное, укрыться от них в Санта-Фе было задачей не из простых). Он увидел, как дверь открылась и снежинки веселой стаей влетели в бар. Она зашла. На Еве была старая, в пятнах, ковбойская шляпа и подпоясанное ремнем красно-зеленое пончо, которое заменяло ей пальто. Она сняла шляпу и покачала головой, чтобы распушить волосы. Отряхнув снег, набившийся на поля шляпы, она увидела мужчину, с которым, очевидно, была знакома. Он сказал ей что-то, и она рассмеялась. Другой парень из той же компании обнял Еву и поцеловал. Она положила руку на его плечо и стояла так несколько минут, продолжая болтать с посетителями бара.